Крупнейшее поражение Жукова Катастрофа Красной Армии в Операции Марс 1942 г.
Шрифт:
Однако, согласившись со взглядами Жукова на угрозу со стороны противника, члены Ставки выразили резкое несогласие по поводу действий предстоящей летней кампании. В отличие от Шапошникова и Василевского, настоятельно рекомендовавших Красной армии сначала уйти в стратегическую оборону, пока наступательная мощь немецких сил не будет растрачена, Жуков ратовал за опережающее наступление против немецких войск, дислоцированных на Ржевском выступе. В целом Сталин поддерживал оборонную инициативу Шапошникова и Василевского, но его внутреннее нетерпение возобладало, и он отдал приказ об ограниченных наступательных действиях. Однако, вместо того, чтобы по рекомендации Жукова предпринять наступательные действия подо Ржевом, Сталин последовал совету маршала С.К. Тимошенко, командующего войсками юго-восточного направления, и начал ограниченное наступление
Плачевный оборот событий под Харьковом и последовавший за ними триумфальный немецкий марш по югу России подтвердили правильность оценки Жукова. С его точки зрения, стратегические вопросы следовало решать в первую очередь на западном направлении. Все лето и начало осени 1942 года, пока на юге разворачивалась настоящая драма, Жуков продолжал командовать войсками западного направления, убежденный, что наилучший способ разгромить вермахт на юге России — обеспечить его поражение на московском направлении. Для этой цели в июле он предпринял яростное, но почти забытое историками наступление на левом крыле Западного фронта к северу от Брянска. После провала этой операции в августе он нанес удар объединенными флангами Калининского и Западного фронтов по немецким силам, стоящим в обороне у Ржева. Хотя в начале сентября так называемая Погорелое-Городищенская операция провалилась, группе армий «Центр» был нанесен значительный урон, продемонстрировавший потенциал расширенных операций, намеченных на будущее. В сущности, это была генеральная репетиция более масштабных, решающих действий.
Главу Генштаба Красной армии генерал-полковника Александра Михайловича Василевского кое-кто считал лучшим из старших офицеров штаба (16). Прошедший за четыре года путь от полковника до генерал-полковника, Василевский был фаворитом Шапошникова и его преемником в Генштабе. Его сдержанный нрав и острый ум уравновешивали непререкаемую волю, резкость и даже грубость Жукова. На протяжении всей войны эти двое составляли превосходную команду спасателей, представителей и командиров Ставки. Не будучи ни «северянином», ни «южанином», Василевский в стратегическом отношении рассматривал весь фронт в целом. Но поскольку он был значительно младше Жукова, на этом этапе войны его мнение считалось весомым, но не решающим. Короче говоря, он подчинялся приказам Сталина и Жукова, но слегка умерял их порывы.
Заместитель начальника Генштаба и командующий Воронежским фронтом генерал армии Николай Федорович Ватутин был превосходным штабным офицером и проявил себя дерзким боевым командиром (17). Талантливый и смелый стратег, способный сотрудничать и с Жуковым, и с Василевским, Ватутин без труда понял, какие возможности открылись перед советскими войсками осенью 1942 года. Разделяя преклонение Жукова перед боевым долгом, Ватутин ввиду назначения командующим Воронежским фронтом и стремления к победам принадлежал к «южанам». Неслучайно именно ему доверили командование Юго-Западным фронтом в сталинградском контрнаступлении.
Сталин, высший судья, принимающий окончательные решения, месяцами терпеливо выслушивал мнения своих главных военных советников. Он сам видел и открывшиеся возможности, и личные пристрастия подчиненных и по мере сил осознанно пользовался энергией и потенциалом этих соперничающих между собой людей, а тем временем новый советский стратегический план постепенно выкристаллизовывался и обретал форму.
Весь сентябрь и начало октября 1942 года Сталин постоянно требовал от своих главных подчиненных советов по вопросу начала новых контрнаступательных операций. В своих воспоминаниях Жуков, Василевский, генерал армии А. И. Еременко (командующий Сталинградским фронтом), генерал-майор С.М. Штеменко (заместитель начальника оперативного управления Генштаба) и остальные описывают один и тот же ритуал выдвижения предложений, ответных предложений, переговоров по деталям предстоящих контрнаступлений. Все они в один голос утверждают, что план Сталинградской контрнаступательной операции (под кодовым названием «Уран») был результатом инициатив Верховного Командования и что основной вклад в его разработку внесли Жуков, Василевский и еще несколько человек. Как только план Сталинградской операции был разработан, Генштаб принял решение провести в середине ноября новую отвлекающую операцию на другом участке фронта, предпочтительно подо Ржевом, чтобы оттянуть от Сталинграда немецкие резервные войска.
Позднее Василевский в мемуарах писал: «После обсуждения в Ставке <с 16 по 19 ноября> ряда вопросов план и сроки операции были окончательно утверждены. Г. К. Жуков получил вслед за тем задание подготовить отвлекающую операцию на Калининском и Западном фронтах. На меня Ставка возложили координирование действий всех трех фронтов сталинградского направления при проведении контрнаступления» (18).
Воспоминания Жукова подтверждают отчеты Василевского о ноябрьских заседаниях Генштаба:
«Мы с A.M. Василевским обратили внимание Верховного ни то, что немецкое главное командование, как только наступит тяжелое положение в районе Сталинграда и Северного Кавказа, вынуждено будет перебросить часть своих войск из других районов, в частности из района Вязьмы, на помощь южной группировке.
Чтобы этого не случилось, необходимо срочно подготовить и провести наступательную операцию в районе севернее Вязьмы и в первую очередь разгромить немцев в районе Ржевского выступа. Для этой операции мы предложили привлечь войска Калининского и Западного фронтов.
— Это было бы хорошо, — сказал И. В. Сталин. — Но кто из вис возьмется за это дело?
Мы с Александром Михайловичем предварительно согласовали свои предложения на этот счет, поэтому я сказал:
— Сталинградская операция во всех отношениях уже подготовлена. Василевский может взять на себя координацию действий войск в районе Сталинграда, я могу взять на себя подготовку наступления Калининского и Западного фронтов».
«В период с 20 ноября по 8 декабря планирование и подготовка наступления были закончены» (19).
Архивные и прочие материалы откровенно противоречат воспоминаниям Жукова. Более того, заявления Жукова идут вразрез с материалами из других мемуаров и ясно свидетельствуют, что видные советские политические и военные деятели, участвовавшие в разработке этого наступления, и историки, писавшие о нем, предприняли согласованную попытку утаить все, что касалось планирования зимнего советского контрнаступления. Те же самые мемуары и ошеломляющие свидетельства немецких и советских архивов позволяют нам восстановить реальные события осени 1942 года.
Жуков действительно играл значительную роль на заседаниях Ставки, проходивших в сентябре и в начале октября (20). Еще важнее то, что решения, по словам Жукова якобы принятые на ноябрьских заседаниях Ставки, на самом деле были приняты в конце сентября и в начале октября. Убедившись весной, что его опасения игнорируют, и так и не сумев поймать удачу подо Ржевом в августе, Жуков принялся доказывать, что самый верный путь советских войск к стратегической победе — разгром немецкой группы армий «Центр». Более того, добавлял он, огромные советские стратегические резервы, которые лихорадочными темпами стягивали летом 1942 года, позволят Красной армии осуществить два крупных взаимосвязанных контрнаступления: одно против немецкой группы армий «Центр» подо Ржевом, второе — против группы армий «Юг» под Сталинградом. В подтверждение своих слов на заседании в кабинете Сталина Жуков указывал на благоприятное соотношение сил во всех секторах фронта, но особенно на центральном участке. Здесь, в центре, численность объединенных войск Калининского и Западного фронтов при поддержке сил Московской зоны обороны достигала почти 1,9 миллиона человек, здесь же было сосредоточено свыше 24 тысяч орудий и минометов, 3300 танков и 1100 самолетов. Все это, как отмечал Жуков, составляло 31 % людских ресурсов, 32 % артиллерии, почти 50 % бронетанковых войск, более 35 % всех советских войск, и эти огромные ресурсы собраны на участке, составляющем 17 % от общей протяженности фронта. С другой стороны, более чем миллионные людские ресурсы трех советских фронтов в районе Сталинграда поддерживало около 15 тысяч орудий и минометов, 1400 танков и чуть более 900 самолетов (21). Общеизвестным фактом была уязвимость румынских, итальянских и венгерских армий в составе немецких вооруженных сил, и присутствие этих союзных армий на юге безусловно увеличивало вероятность победы Советской армии. Но разве не было бы более разумным и эффективным решением, продолжал Жуков, воспользоваться боеспособностью свежих частей Красной армии, чтобы раз и навсегда сокрушить крупные и уверенные в своих силах немецкие группировки, представляющие угрозу для Москвы, — по сути дела, добиться того, к чему Красная армия подошла вплотную минувшей зимой?