Крушение антисоветского подполья в СССР. Том 2
Шрифт:
Деятель «Промпартии» профессор Московского высшего технического училища Л. К. Рамзин впоследствии показывал: «В начальное время существования (организации), совпавшее с концом восстановительного периода в народном хозяйстве… основная тактическая установка центра сводилась к максимальной охране предприятий крупных промышленников, связанных с центром…
Начавшийся после восстановительного периода успешный ход реконструкции страны, быстро растущее укрепление ее экономического состояния и Советской власти делали совершенно безнадежными расчеты на контрреволюционный переворот внутренними силами… Поэтому центр изменил свою тактику и пришел к выводу о необходимости активного ускорения контрреволюционного переворота путем искусственного ухудшения экономической жизни Союза».
Излагая, далее, цели «Промпартии»,
Один из активных деятелей «Промпартии», профессор И. А. Калинников, занимавший пост члена президиума Госплана СССР и председателя его промышленной секции, при обсуждении контрольных цифр пятилетки упорно отстаивал минимальные темпы развития промышленности и непрестанно выдвигал «доводы», изыскивал «причины», якобы делавшие невозможными быстрый темп развития народного хозяйства. Когда вредителям не удавалось добиться «минималистских» планов, они создавали трудности снабжения при выполнении планов, кризисы, которые лихорадили промышленность.
Не менее активно действовали и другие враждебные социализму группы.
Вокруг крупного экономиста профессора Н. Д. Кондратьева собралась группа буржуазных специалистов, открыто проповедующих необходимость направить Советскую страну по капиталистическому пути. В области промышленности они ориентировались на развитие частного капитала, денационализацию крупных предприятий, в области сельского хозяйства — на создание крупных единоличных кулацких хозяйств. Кондратьев утверждал, что в России якобы неизбежно, по объективным экономическим законам, должен возродиться капитализм, что советская экономика должна превратиться в капиталистическую экономику. В 1925 г., в момент оживленного обсуждения в партии и советском обществе вопроса о путях развития индустрии и сельского хозяйства страны, он писал: «Всякая попытка перешагнуть объективные границы, искусственно форсировать рост индустрии поведут неизбежно, путем ли инфляционного процесса или иным, к разрыву индустрии и сельского хозяйства и, в конечном счете, острому потрясению самой промышленности». По мнению Кондратьева, необходимо было главное внимание обратить на ускорение темпа роста сельского хозяйства, а не промышленности. При этом он предлагал сделать ставку на рост экономически «наиболее сильных», то есть кулацких, хозяйств.
Бывший эсер (в 1917–1918 гг.), товарищ министра продовольствия буржуазного Временного правительства, член подпольного контрреволюционного «Союза возрождения России» в 1919–1920 гг. Н. Д. Кондратьев и его единомышленники занимали ответственные посты в Наркомземе, Наркомфине, ЦСУ, Госплане, в научных учреждениях. Имея возможность влиять на работу советских хозяйственных учреждений, они тормозили мероприятия по плановому регулированию промышленности и сельского хозяйства, по созданию совхозов и колхозов; противодействовали осуществлению классовой линии в налоговой политике.
Впоследствии Кондратьев говорил: Когда я увидел социалистическое наступление, я сделал вывод, что я обязан противодействовать новому порядку… Начавшаяся с легальной оппозиции, борьба привела меня постепенно… к преступной борьбе — установкам вредительского характера, вплоть до признания необходимости использования интервенции… Моя идеология отвечала интересам лишь определенной, наиболее буржуазной и даже определенно кулацкой части деревни и интересам буржуазной реставрации вообще.
Другой профессор, А. В. Чаянов, подвизался в области сельскохозяйственной экономики и тоже имел свою «школу» — группу антисоветски настроенных специалистов и ученых. В советских условиях Чаянов возродил неонародническую теорию. В 1920 г. он изложил ее основные положения в форме утопического повествования, опубликовав под псевдонимом Иван Кремнев книгу «Путешествие
Как объясняют ему, здесь с 1934 г. на смену диктатуре пролетариата в результате поражения большевиков пришла к власти крестьянская партия, получившая на съезде Советов большинство голосов. Крестьянская партия и установила идеальный, национально-русский «крестьянский строй», который существует уже 50 лет.
В центре Москвы, на месте, где раньше находилась гостиница «Метрополь», автор помещает воображаемый сквер, а в нем гигантскую колонну, составленную из пушечных жерл, украшенных барельефом. На вершине колонны — три бронзовые фигуры, обращенные друг к другу спиной и дружески взявшиеся за руки, — памятник деятелям великой революции. Это, оказывается, фигуры Ленина, Керенского и Милюкова. На барельефе изображены еще фигуры Рыкова, Коновалова, Прокоповича. Так Чаянов уравнивает политически непримиримых антиподов, опошляя историю.
Основой хозяйства «страны крестьянской утопии», апостолом которой выступил Чаянов, является (и остается навсегда) мелкое трудовое индивидуальное крестьянское хозяйство. Из повествования видно, что крестьянские наделы были крохотными, 3–4 десятины на двор. Одновременно существовали и крупные частновладельческие крестьянские хозяйства.
Чаянов воспевает ручной труд крестьянина — мелкого производителя, движимого собственническими побуждениями.
Так как основой хозяйственной жизни в «стране крестьянской утопии» является индивидуальное частное земледелие, то промышленности в ней и рабочему классу отводится подчиненная роль; они призваны обслуживать сельское хозяйство, крестьянина. Существует и частная инициатива капиталистического типа.
Итак, «страна крестьянской утопии» оказывается кулацкой страной, в которой существуют капиталистические порядки. Неонародническая теория Чаянова, ее антикоммунистическая, антирабочая направленность отражала кулацкую идеологию и, несомненно, служила теоретической основой кулацкой контрреволюции в Советской стране. Книга Чаянова была как бы кулацким манифестом, кулацкой политической платформой, прикрываемой мелкобуржуазной фразой о «трудовом крестьянстве».
Но вскоре Чаянов перешел на позиции кондратьевщины — откровенно кулацкой, буржуазной теории, без прикрас проповедующей возврат к капитализму. Выступая против коллективизации, Чаянов защищал теперь не мелкое «трудовое» хозяйство. Он считал, что оптимальным, наиболее рентабельным является индивидуальное сельское хозяйство размером: для многополья — 200–250 десятин, для удобряемого поля — 500–800 десятин, а для залежного поля — 1800–2000 десятин, то есть откровенно кулацкое хозяйство.
Объединенная группа Кондратьева — Чаянова образовала в течение 1926–1929 гг. антисоветскую подпольную «Трудовую крестьянскую партию», которая вела вредительскую работу в советских хозяйственных и плановых учреждениях и пыталась наладить антисоветскую деятельность среди крестьян, натравливая их против коллективизации. В партию входили эсерствующие интеллигенты и кулаки.
Глубокий кризис переживали и остатки меньшевистских групп.
В 1924 г. ЦК РСДРП (меньшевиков) опубликовал за границей «Платформу РСДРП», в которой сформулировал свои программные и тактические установки в связи с нэпом. Отрицая возможность социалистического строительства в СССР, меньшевики вновь предлагали рабочему классу принять политику соглашения с другими классами и партиями для создания в стране «последовательного демократического государственного строя». Они требовали вернуть большинство предприятий бывшим собственникам, уничтожить монополию внешней торговли, с заменой ее государственным регулированием и системой таможенных пошлин. В сущности, это была программа реставрации капиталистического строя в стране, но программа не предусматривала насильственного свержения Советской власти. Меньшевики, как они говорили, намеревались «безболезненно» добиться своих целей; они полагали, что восстановление капитализма «неизбежно» должно последовать в результате «углубления нэпа».