Крушение империи
Шрифт:
— Хорошо, буду через десять минут, — я положил трубку.
— Ты надолго? Я ужин согрела, — виновато поинтересовалась любимая.
— Мм-м-м… не думаю. Скорее всего на часок, — я быстро оделся, чмокнул Аленку в щеку и выскочил за дверь.
Маргарита Львовна обитала в знаменитой сталинской высотке на Котельнической набережной, но не в главном здании, а в боковом крыле, расположенном над кинотеатром «Иллюзион». Так что от нашего Рюмина переулка до ее квартиры было всего пять минут спокойным шагом. Поэтому, не смотря на то, что я по пути заскочил в кооперативную кулинарию и купил тортик, а так же немного яблок (увы, период, когда в одном и том же кооперативном магазине торговали чем ни попадя — от импортной колбасы и сырого теста и до носков с ботинками и посуды уже вовсю цвел и пах) — в заявленный норматив уложился с запасом, и уже через десять минут звонил в знакомую дверь.
— Вот знакомься, Ромочка, — торжественно провозгласила хозяйка квартиры, когда мы вошли на кухню, — это моя давняя подруга Серафима Исааковна. Мы с ней семь лет проработали в ЖКУ нашего
Истоки обширных связей Маргариты Львовны нам с Аленкой были давно известны. Но, как ни странно, пользовалась она ими по большей части вполне альтруистически. Нам, например, она частенько помогала совершенно бескорыстно! Ну не то, чтобы совсем… но денег за посидеть с малышней она не принимала категорически. А вот, скажем, продукты брала с удовольствием. Ну и подарки на восьмое марта или день рождения. Я на них не скупился. И, нарвавшись, например, на «выкинутые» в каком-нибудь из парфюмерных магазинов столицы французские духи или, там, наборы теней и румян я закупал их в оптовых количествах. Женщин-то было в окружении много — жена, мамы, бабуся, ну и Маргариту Львовну не забывал…
— Ее папа был заместителем наркома авиационной промышленности, — продолжила между тем хозяйка квартиры. — Именно он и получил ту квартиру, в которой она сейчас живет со своей дочерью, зятем и внуками, — Маргарита Львовна сделал многозначительную паузу, улыбнулась и радушно предложила:- Чаю? С твоим тортиком-то.
— Спасибо, от чая не откажусь, а вот тортик исключительно вам. Как и яблочки. Я еще не ужинал и, если перебью аппетит — Аленка меня убьет, — я широко улыбнулся, попытавшись сразу задать позитивный настрой предстоящей беседе. Но эта попытка пропала втуне. Потому что подруга Маргариты Львовны бросила в сторону яблок крайне неприязненный взгляд и гневно прошипела:
— Нитраты!
В оставшимся сейчас лишь в моей памяти будущем множество людей с огромной ностальгией вспоминало «самую вкусную в мире колбасу», «настоящие фрукты», «самое вкусное мороженное» из своего, прошедшего в СССР детства. Да что там говорить — я и сам частенько этим грешил. Все мы склонны идеализировать детство и молодость… Но вот здесь и сейчас миллионы живущих в стране людей были свято уверены в том, что советские продукты — ужасная отрава. На кухнях, в магазинных очередях, в гаражах и в электричках люди пересказывали друг другу страшилки о крысиных хвостах, которые вот прям только вчера как обнаружили сват, брат, сослуживец, мама друга в только что купленном в гастрономе куске «Любительской» колбасы. О том, что на колбасных заводах в фарш сплошь и рядом вываливают перемолотые копыта, свиные шкуры прям со щетиной, дохлых котов и, как венец — туалетную бумагу рулонами! Откуда взялась подобная идея — мне было совершенно непонятно. Ладно бы туалетную бумагу некуда было девать, и потому ее требовалось как-то утилизировать хотя бы и подобным идиотским образом — так нет, она постоянно пребывала в статусе жуткого дефицита! И стоило ей хоть где-то появится на прилавке — как за ней тут же выстраивались огромные очереди. Ну и зачем в таком случае добавлять ее в колбасу?! Да появись она на колбасных заводах — сами сотрудники мгновенно растащили бы ее по домам! Но нет — люди были твердо убеждены что в колбасу добавляют туалетную бумагу… Еще были популярны истории о бедных соседских котиках, откинувших лапы сразу же после того, как они заглотнули ломтик свежей «Докторской». Или о куске вонючей целлюлозы, оставшейся на сковородке после того, как некий знакомый попытался пожарить себе омлет с колбасой и слегка не уследил за временем… После чего следовал категоричный вывод, что вкусной и безопасной может быть только импортная колбаса. Причем, лучше всего не давно известные финский сервелат или венгерское салями, а что-то ну прям совсем-совсем импортное. Из «настоящей» заграницы. То есть какое-нибудь датское там, или французское… Ну а в отношении овощей и фруктов основной страшилкой были те самые нитраты. Согласно глубокому убеждению «продвинутой» части советского народа, глубоко уверенной в том, что «власти всегда врут», все отечественные овощи и фрукты были переполнены этими ужасными соединениями просто до предела. И единственным спасением от отказа почек, печени и селезенки с кишечником, вследствие неминуемого отравления этими самыми нитратами, было либо самостоятельное выращивание на личных огородах чистой, «безнитратной» продукции, либо все тот же благословенный импорт. Народ рыскал по магазинам и бился в агонии за польский картофель, датскую свеклу, голландский лук, переплачивая не то что втридорога, а чуть ли не вдесятеро, но упрямо покупал «импортное», напрочь воротя нос от чего бы то ни было советского. Ну, конечно, те, кто мог себе это позволить. Остальные жрали «нитратное», наливаясь ненавистью к травящим их «коммунистам»…
— Ну-ну, на жену-то не наговаривай! Она у тебя умница, — добродушно пожурила меня хозяйка квартиры, после чего налила мне солидную, не менее чем четырехсотграммовую чашку и подвинула блюдце с нарезанным лимоном и вазочку с вареньем. Серафима Исааковна же все это время сверлила меня напряженным взглядом. Ну а я демонстрировал полную безмятежность. Нет, не потому, что мне было все равно. Внутри я вполне себе не хило мандражировал. Просто, чем большую заинтересованность я покажу — тем более сложными будут переговоры. Впрочем, совсем уж сильно я не нервничал. Квартира заместителя наркома авиапромышленности, конечно, интересный вариант, но вокруг Москва и интересных вариантов в ней много. А «сеть» раскинута. Так что не выгорит
— Так вот, я ей рассказала твою идею, и она ее заинтересовала.
— Вот как? Очень рад, — благожелательно кивнул я и перевел заинтересованный взгляд на Серафиму Исааковну. Она же продолжала молча сверлить меня взглядом. За столом повисла напряженная тишина, которая явно не понравилась Маргарите Львовне.
— Рома, ты можешь сам рассказать Симочке о твоем предложении?
— С удовольствием, — я улыбнулся. — Но только после того, как я услышу что она может предложить мне. Извините, Маргарита Львовна, но ваша подруга хотя бы в общих чертах уже в курсе моих предложений — вы же ей о них рассказали. И они ей интересны. Иначе бы вы меня не позвали. А вот я пока ничего не знаю…
Серафима Исааковна нахмурилась и брюзгливо поджала губы. И Маргарита Львовна слегка взволновалась. Судя по всему, она искренне хотела помочь и нам, и подруге, а тут мы, непонятно почему, друг другу не понравились…
— Симочка, ты не против, если я расскажу Роме о твоей квартире?
— Будь любезна, Марго, — я впервые услышал голос Серафимы Исааковны. Голосок был еще тот — скрипучий и раздраженный.
— Рома, должна тебе сказать откровенно — у Симочки лучшая квартира в Москве. Уж можешь мне поверить — я в этом просто убеждена! Она расположена в нашем же доме, но в главной башне. Ах, какие у нее виды из окон — Кремль, Москва-река… просто сказка! Квартира пятикомнатная, еще из нее есть выход на балюстраду… ну, то есть, я точно не знаю как это правильно называется — такой большой балкон или, может, огромную лоджию, потому что она под крышей — мы с Симочкой раньше там пили чай. Там стоял столик. Прямо у перил! Правда, сейчас этот выход закрыт, но, я думаю, можно как-то договориться, чтобы его опять открыли. Потому что, по техническому плану, этот балкон относиться к квартире. Мы с Симочкой смотрели в ЖЭКе… И комнат, на самом деле, больше. Потому что есть еще большая семнадцатиметровая кладовка с окном. Она не учитывается в жилой площади, но, на самом деле вполне может использоваться как комната. И, даже, использовалась. У Симочки там жила мама. Ну, когда она уже перестала вставать с постели. А еще…
Судя по рассказу — вариант действительно был шикарный. Но я постарался не показать своей заинтересованности. Наоборот, слегка разочаровано покачал головой.
— Да уж — квартира огромная. Не для нас троих. Убирать замучаешься. Да и квартплата там, наверное — ух… А в каком она состоянии?
— Очень неплохом. Наш дом вообще построен очень качественно! — воодушевленно воскликнула Маргарита Львовна, но потом замешкалась, бросила на подругу виноватый взгляд и добавила:- Нет, какой-то ремонт, конечно, требуется, но небольшой. Можно сказать косметический.
— То есть она серьезно не ремонтировалась с момента заселения, — понимающе хмыкнул я. На что Серафима Исааковна снова поджала губы. Похоже, это у нее рефлекторное… Я же развернулся к престарелой дочке заместителя наркома авиационной промышленности и уточнил:- И когда можно будет ее посмотреть?
Та, в ответ, сморщилась и с апломбом заявила:
— Я еще не услышала вашего предложения.
— Предложение будет только после того, как я ее посмотрю, — парировал я. — Нельзя же назначать цену за кота в мешке.
— И все же я настаиваю, молодой человек…
Я сделал удивленное лицо и повернулся к Маргарите Львовне. Та просяще улыбнулась.
— Рома, ну хотя бы предварительные цифры!
Я вздохнул.
— Ну только ради вас, Маргарита Львовна… Сначала замечу, что окончательная сумма будет зависеть от того, сколько придется вкладывать в ремонт. Но предварительно, я готов заплатить… скажем, тридцать тысяч рублей и-и-и… тысячу восемьсот долларов.
На последних словах глаза Серафимы Исааковны возбужденно блеснули. Ну еще бы — несмотря на то, что, официально, курс доллара к рублю составлял чуть больше шестидесяти копеек, на доллары эмигрантам разрешалось поменять всего по девяносто рублей на человека. То есть на круг выходило меньше, чем по сто пятьдесят долларов на нос. Так что, если ее семья состояла из пяти-шести человек, а это, скорее всего так и было — на обустройство на новом месте у них получалось всего лишь от семисот пятидесяти до девятисот долларов. Я же предлагал в два раза больше… Да и рубли тоже лишними не будут. Справки, зубы (в среде потенциальных эмигрантов ходили дикие слухи о стоимости стоматологических услуг за рубежом, так что все старались перед отъездом привести зубы в максимальный порядок), такси, доплата за перевес… Да и, несмотря на то, что валютные статьи все еще действовали, правоприменительная практика уже слегка смягчилась. Так что прикупить за рубли еще какую-то сумму в долларах теоретически было вполне вероятно. Правда пришлось бы побегать, поискать выходы, но не думаю, что они уже этого не сделали. «Интердевочка»-то еще в прошлом году вышла. А в этом уже была экранизирована. Так что весь советский народ к настоящему моменту был в курсе того, что есть люди, у которых можно прикупить доллары по цене бакс — за три рубля. То есть в пять раз дороже официального курса… Правда оставалась проблема — как протащить все это через таможню и погранконтроль. Но тут бывшие наши люди, рвущиеся на «землю обетованную», проявляли невиданную изобретательность. Что там банальные — зашить в подкладку, спрятать в каблуках или вшить в пояс брюк… Баксы упаковывали в презерватив и, сделав предварительно клизму, ну чтобы организм не подвел в самый неподходящий момент, засовывали далеко в… м-м-м… задний проход. Ну, или привязывали презерватив к нитке и глотали, затем привязав другой конец этой нитки к коренному зубу! И это еще были не самые экзотические способы…