Крушение империи

Злотников Роман Валерьевич

— Ну, такое, вероятно, да… — задумчиво кивнул я. И на этом наш разговор закончился.

Домой меня подбросил Пастухов, все время разговора тихонько просидевший в сторонке. Когда мы уже подъезжали к Рюмину переулку, я попытался осторожно выяснить — а что за «смотрины» мне тут устроили? Борис Николаевич, все дорогу над чем-то усиленно размышлявший, в ответ на мой вопрос сначала недоуменно уставился на меня, а потом махнул рукой.

— Да была мысль выдвинуть тебя в депутаты Съезда народных депутатов РСФСР.

Я ошалело уставился на него.

— Э-э-э… зачем?

Пастухов раздраженно дернул щекой.

— Там некоторые слишком большую силу набрали… сейчас собираем голоса, чтобы они много о себе не мнили!

Хм… понятно, хотели сделать из меня типичного «заднескамеечника», как таких депутатов называют англичане. Но почему меня? Да и как? Выборы же уже прошли… О чем я и спросил.

— Да там довыборы планировались по некоторым округам… а у тебя «анкета» очень представительная — и олимпийский чемпион, и Герой Советского союза, и писатель популярный. Да еще и американцы, вроде как, твоими книжками заинтересовались.

Так что со всех сторон — красавец…

— Американцы? — удивился я.

— Ну да. У них сейчас, все, что с нами связано — довольно модно, так что на этом можно неплохо заработать. А у тебя в настоящий момент очень солидные тиражи. Для них же это — лучшая характеристика.

Опачки! Я собирался выходить на американский рынок и уже начал кое-что для этого предпринимать, но отсутствие возможности выехать за границу связывало меня по рукам и ногам. Сейчас ведь еще никакого интернета нет. Если только самые зачатки в самих США… Так что ни скинуть рукопись на «мыло», ни, даже, просто написать туда же письмо — не получится. Да я даже почтовых адресов американских или английских издательств не знаю! Поэтому основные свои действия в этом направлении я планировал на те времена, когда с выездом станет намного легче. Но если они сами на меня выйдут…

— А откуда сведения?

— Да они на Комитет по печати вышли. Тебе оттуда должны вот-вот позвонить. Мне же сообщили по старой памяти, потому что помнили, что мы с тобой близко общались…

Я расплылся в довольной улыбке. Новости хорошие — так что будем ждать звонка. А вот интересно, почему мне Вагифов-то ничего не сказал? Или просто пока разговоры идут не на его уровне… Но вот в депутаты мне категорически не хотелось.

— М-м-м… Борис Николаевич, — осторожно начал я. — Понимаете, я как-то… ну-у-у… не вижу себя в политической деятельности… так что…

— Да об этом забудь пока, — отмахнулся Пастухов. — Пиши «синопсис».

— Да, конечно… — вздохнул я, кляня себя за невоздержанный язык. Ну вот какого черта я вылез? Знал же, что ничего изменить невозможно… а с другой стороны может что-то и получится. Вторжение в Афганистан-то каким-то боком перенесли на «после олимпиады». Да и войска оттуда вывели здесь считай на полгода раньше — осенью восемьдесят седьмого. Плюс потери, возможно из-за изменения подходов — тот же Ахмад-шах Масуд уже несколько лет как вице-премьер правительства ДРА, получились, считай, в два раза уменьшить. В моем старом прошлом они были то ли тринадцать, то ли пятнадцать тысяч человек — я точно не помнил, а здесь получилось чуть меньше семи… Так что — кто его знает, что закончится мой сегодняшний спонтанный спитч? Вдруг он запустит какие-то внутренние процессы, которые приведут к чему-то полезному. Или просто придаст больше силы тем, что уже идут. Ведь любое принимаемое решение всегда имеет как сторонников, так и противников. И вполне возможно, что кто-то из моих собеседников, под влиянием моих заявлений, решит поглубже изучить аргументы своих оппонентов, а потом раз — и переметнется к ним. Ну, или, наоборот, приложит куда больше сил дабы отстоять позицию, к которой ранее присоединился исключительно по аппаратным соображениям… Я тихонько вздохнул. Главное — чтобы только хуже не стало.

За «синопсис» я засел уже на следующий день. А еще через три дня — в понедельник, на очередном судебном заседании представитель истца деревянным голосом заявил, что отзывает свой иск и более не имеет ко мне никаких претензий…

— Ром, а как мы все это обставлять будем? Тут же такие площади, а мебели, кроме кухни, как-то не очень… — робко поинтересовалась Аленка. Ну да — я привел ее знакомится с нашим новым жилищем только после того, как закончилась судебная эпопея. А зачем ее раньше было волновать? А ну как ничего не получилось бы? На хрен мне нужны подобные разочарования для беременной жены! И с мебелью здесь действительно были серьезные проблемы. Серафима Исааковна с зятем перед отъездом продали все мало-мальски ценное и достойно выглядевшее. От посуды и мебели и до половиков. Только древний и изрядно потасканный набор кухонной мебели образца пятидесятых годов с громоздким буфетом, столом и колченогими стульями и остался. Но у нас и такого не было.

— Как-как… — усмехнулся я, — сядешь в машину и поедешь по московским комиссионкам. Деньги есть — так что что-нибудь да купишь.

— Ро-ом, — Аленка прижалась ко мне и, как ласковая кошечка, потерлась щекой о мою грудь. — А можно я на новоселье Изабель приглашу?

Глава 14

Я открыл дверь и шагнул внутрь прихожей… а в следующее мгновение резко пригнувшись ушел влево, прикрывая вскинутыми руками голову. Стоящий на стремянке дородный дядя с весьма впечатляющи пузом, перевешивающим через ремень, зыркнул в мою сторону недовольным взглядом и сердито пробурчал:

— Attention, Monsieur! Et je suis d'esol'e [16] .

— C'est bon, vous ne m'avez pas touch'e [17] ,- пробормотал я, опасливо косясь на гнутую балку, едва не засветившую мне по башке, и с сомнением приглядываясь к дальнейшему маршруту. Протиснусь ли? Ремонт в квартире — дело такое. Никогда не знаешь — что и откуда прилетит…

После того, как первая половина года вымотала меня судами и ошеломила неожиданными встречами, вторая половина, неожиданно, прошла относительно спокойно. Я дописал и отправил «синопсис», после чего все затихло. Ни Пастухов, ни кто другой из той компании, с которой я, так сказать, имел честь пообщаться в афганском посольстве — меня более не беспокоили. Даже хоть сколько-нибудь обещанных денег не заплатили. Впрочем, книжку-то я пока еще не написал, а гонорар мне обещали, вроде как, после ее выхода. Да и не нужны

мне они. Лишь бы больше не трогали… Потому как деньги у меня имелись. Да и в ближайшем будущем проблем с ними не предвиделось. В июне пошла в продажу очередная, четвертая книжка цикла, плюс запустили в печать допечатки трех первых. Кроме того, в нашем с Вагифовым издательстве сейчас активно готовились к изданию все мои ранее вышедшие книжки, а также с десяток фантастических романов других писателей — от братьев Стругацких с Киром Булычевым и до Балабухи с Войскунским. А еще я разыскал в Днепропетровске молодого, но очень перспективного автора Василия Головачева и предложил ему так же издаться у нас. Это была моя дань нашей долгой дружбе в моей старой реальности… Он, конечно, и сам раскрутится, но с публикацией в нашем издательстве это точно произойдет пораньше. Я вообще собирался разыскать всех своих старых друзей по, так сказать, «фантастическому творчеству» и помочь им раскрутиться пораньше. Ну если получится, конечно. Потому что человек «выстреливает» не только потому что обладает неким природным талантом (хотя без него, конечно же, никуда), но и благодаря тому, что к моменту «выстрела» у него уже накоплен жизненный опыт, он прошел через неудачи и победы, осмыслил и первые, и вторые, благодаря чему избавился от лишнего и отточил успешное… Иначе «выстрел» может получится холостым, и вместо лишнего десятка талантливых книг мы получим очередного неудачника, не справившегося с обрушившейся на него славой и просравшего все предоставленные возможности. Так что я собирался делать все осторожно, не слишком опережая события. И, в первую очередь, просто чуть больше «делиться деньгами». То есть выплачивать мужикам несколько более высокие гонорары. Ну чтобы побудить будущих знаменитых писателей больше внимания уделять творчеству и предоставить им возможность чуть меньше думать о «хлебе насущном»… Это было вполне возможно, потому что доходы издательства все росли и росли. Так, например, мы смогли всем, с кем уже заключили договора, выплатить полные авансы, рассчитанные, в отличие от практики советского книгоиздания, исходя из планируемых тиражей. Что, кстати, изрядно подняло мой авторитет в среде писателей. Потому, что я, внезапно, оказался в числе «распределителей благ». Ибо такие гонорары, как в нашем кооперативном издательстве, не платили больше нигде! Эх, как было бы хорошо если бы все это так длилось и далее. Но увы, на страну неудержимо, как каток, накатывался девяносто первый год…

16

Осторожнее, господин. И прошу прощения.

17

Все в порядке, вы меня не задели

Впрочем, у меня лично, как у писателя, ситуация складывалась вполне себе хорошо. Потому что, кроме всего прочего, наконец-то, сдвинулись с места дела и с зарубежными публикациями. Первыми, как уже упоминалось, были американцы. Представитель издательства «Ace Books», вышел на контакт буквально на следующий день после той знаменательной встречи, по окончании которой Пастухов и сообщил мне об их интересе… Это издательство было весьма именитым. В нем публиковались такие гении и корифеи как Роджер Желязны, Урсула Ле Гуин, Уильям Берроуз, Филипп Дик, Ли Брэкетт. Так что я снова попал в очень хорошую компанию… Наш первый договор оказался весьма скромным — и по планируемым тиражам, и по сумме гонорара. Ну да это было объяснимо. Мало ли что я тут тиражный автор — а как оно там повернется в США? Но зато мне удалось договорится, что они, через свое агентское бюро, помогут мне связаться с американскими писателями-фантастами. Так что сейчас я поспешно оформлял заграничный паспорт. Слава богу, с выездными визами ситуация теперь стала намного проще — их теперь, считай, штамповали почти по запросу… но зато изменилась ситуация с обменом валюты. По официальному курсу теперь никому ничего не меняли, да и по, так называемому, коммерческому — обмен так же был очень ограничен. Так что ехать было не с чем… Но после заключения договора с американцами деньги на поездку у меня появились. Вследствие чего я планировал в ближайшее время прокатиться по любезно предоставленным мне американцами адресам и выпросить у уважаемых мэтров право на издание их книг на русском языке. Ну у кого получиться… А слово «выпросить» было использовано потому, что заплатить внятные по их меркам деньги мы западным авторам просто не могли. Не с чего было. Опять те же проблемы с обменом валюты. Да что там говорить если даже большую часть моего собственного гонорара с зарубежных контрактов по-прежнему забирал ВААП. Что мне категорически не нравилось. И ладно бы эти, прямо скажем, украденные у меня деньги пошли на какое-нибудь благое дело — завод там какой купили или, хотя бы, на перестройку МКАДа потратили. Так ведь хрен там — все просто разворуют! Ибо десятилетие «большого хапка» уже началось. Заводами, шахтами и портами воровать будут, а не жалкими тысячами долларов! Цены тоже потихоньку стали ползти вверх, правда пока еще на рынках и в комиссионках, но купить что-то относительно свободно теперь стало возможно только там. В государственных магазинах покупателей встречали пустые прилавки.

И люди теперь заходили туда только что бы «отоварить» талоны. Зато в Москве с большой помпой открылся первый в стране «McDonald’s», в который выстраивались реально километровые очереди…

Вот такая «загогулина» получилась, как говаривал ныне бешено популярный Ельцин. От черной икры в детском саду через очереди за колбасой и до «полного отсутствия всякого присутствия» в магазинах. Потому как даже если в госторговлю что-то и поступало, оно мгновенно оказывалось отнюдь не на полке магазина, а все на том же рынке. Причем, Москва еще более-менее держалась, просто в разы увеличились очереди, а вот в нашем родном городке талоны ввели аж на два десятка товарных позиций — от мыла и стирального порошка и до сахара с водкой.