Крушение
Шрифт:
– - Мне очень стыдно за Грета. И за остальных тоже. Прошу вас, не держите на меня зла, я не такая, как они.
Смущение в её чёрных глазах столь сильно отличалось от того презрения, с каким обыкновенно смотрели на Арина другие молодые и богатые люди, что он не мог не смягчиться. Он ласково взглянул на девушку, так же, как он взглянул на неё вчера перед уходом из-за стола, и насупился: в сорока шагах от Арина, не отворачивая лица от него, со стула встал Грет и с вызывающим видом замер на месте. Мирра тихо сказала Арину, что Грет с раннего утра сам не свой и что он, раздражённый вчерашним разговором, не ест и не пьёт ничего. Арин откашлялся, попросил его извинить и оставил общество девушки. К вечеру он забавлялся злостью Грета и нарочно попадался ему то на корме, то на палубе
Начинало темнеть и заволакивать корабль отдающим солёной влагой туманом. Сквозь густеющее облако не различались предметы уже на расстоянии двадцати шагов; и Арин в одиночестве пребывал в узкой носовой части шхуны, с отстранённым видом стоял боком к перилам и впереди себя разглядывал клубами вьющийся туман у тёмной гладкой поверхности воды. Он коснулся рукой груди, и его губы согнулись в улыбке.
Позади Арина, осторожно ступая без скрипа по доскам, медленно подвигался Грет с изуродованным от безумия лицом. В ту секунду, когда Грет, содрогаясь пухлыми плечами, доставал пистолет с пояса и направлял подрагивающее дуло в спину Арину; по ступенькам, ведущим в переднюю часть шхуны, семенила тонкими ножками Мирра, искавшая повсюду капитана. В усиливающемся тумане она с трудом узнала Арина в белых одеяниях и с ужасом подпрыгнула на месте от раздавшегося выстрела. Задыхаясь от страха, она перевела взгляд на человека с оружием и нашла в нём сошедшего с ума Грета, не способного обуздать свой гнев и вновь наводящего дуло. Она взмолилась о том, чтобы Арин повернулся и вскрикнула сдавленным, пискливым голосом. Перезаряжавший оружие Грет, поглощённый происходившим действом, не обратил внимания на девушку; а мужчина в белой рубашке и после выстрела, и после вскрика Мирры не шелохнулся и не сходил с места. Не в силах что-либо сделать, Мирра со слезами в лице упала на колени и не отнимала взгляда с того места, где стояла белая фигура в белом неподвижном от безветрия тумане. Раздался ещё один выстрел, и туман окончательно растворил в себе белую фигуру. Непослушными руками Грет загнал железным шомполом в пистолет пулю, насыпал пороха в полку и, застучав зубами от судороги, обронил одну щепоть. Не разбирая ничего в сплошном тумане, он на ощупь брёл вперёд, толстыми ногами задевал и валил попадающиеся ему пустые бочонки, ящики, и желал лишь одного, чтобы его мучения скорее закончились. На полу, разложив перед собой ноги с подогнутыми коленями, Мирра едва опирала руками о доски ослабевшее тело и прозрачными, стеклянными глазами смотрела по-прежнему в то место, где она в последний раз видела Арина. Она была уверена, что после всего происшедшего, он не выжил; и теперь же, от испытанных волнений, она сильнее чем прежде была убеждена в том, что она влюблена в него. Мирра не выдержала и распласталась без чувств на сыром деревянном полу.
Из тумана показался Арин и взглянул уверенными карими глазами на Грета, на его прыгающие от возбуждения неловкие руки и пальцы, в которых был пистолет.
– - Чего ты ждёшь?
На секунду Грет замер с испугом в блестящих глазах на своём вытянутом лице.
– - Я убью тебя... почему ты... почему ты не боишься?
– - голос Грета прерывался, он затрясся и спустил курок. Полка пистолета вспыхнула искрами, зашипела и дым от пороха нельзя было увидеть в непроходившем тумане.
В носовую часть корабля вбежали трое матросов, заслышав пальбу, и Грет, для которого его неудавшееся намерение убийства растянулось на многие минуты, вдруг осознал, что прошло всего тридцать мгновений. Двое крепких мужчин взяли под руки Грета, поставили его на колени и забрали у него пистолет. Третий матрос стал приводить в чувство Мирру.
– - Я убил мою невесту!
– - выкрикнул жалобно Грет, будто осмыслив всё своё сумасшествие, и взбеленился, когда ему заломили его крупные руки. Он повторял с одержимостью в глазах, направленных на Арина.
– - Я не мог по-другому с ней... с тобой... Я не мог по-другому. Я не мог...
Коротко и сухо объяснив матросам, как всё было, Арин хотел было
3
На песочном берегу было жарко и безмятежно. Небольшие волны редко накатывались на каменистые выступы, бились об них, и мелкие брызги с пузырьками долетали до Арина. Согретые летним солнцем капельки попадали ему на лицо, он невольно морщился, но не переменял своего положения. Он смотрел на многолетнюю, всю трескавшуюся и покрытую молодым мхом глыбу и дивился свойству, в силу которого жизнестойкий мох разрастался вокруг камней, тёплая вода терпеливо омывала их, а сама глыба отслаивалась светлыми неровными корками.
Арина привлёк чуть слышный звук проваливающихся шагов на зыбком песке, и он обернулся. Солнце светило ему в глаза; он не мог разглядеть лица девушки, вышедшей к нему, но он знал, что перед ним была нетронутая большим миром, нежная и чистая сущность. Арин не мог пошевелиться, его ноги обмякли, и он лишь наблюдал оттенённую неподвижную фигуру с распущенными волосами, треплющимися на ветру. Через несколько секунд Арин привык к свету и рассмотрел девушку: она была в зелёном наряде из свежих листьев, цветков, вязанных сочными стебельками. Ветер тянул к берегу её пряные и прелые запахи, соединял их с запахом морского зноя и освежал, и тут же обдавал жаром Арина. Он потянулся к девушке, свалился лицом в горячий песок и, подняв голову, проснулся, не осознавая этого. Открыв глаза и выпростав руку из-под рубашки с отстёгнутыми верхними двумя пуговицами, он страдальчески проговорил.
– - Ила.
Когда он заметил перед собой лицо светленькой девушки, он встряхнулся и увидел себя одетым и лежащим в постели; он успокоился, и сон окончательно покинул его. На стуле сидела Мирра с синими кругами под глазами и терпеливо, без смущения, но с подрагивающей губой ожидала его пробуждения.
– - Что вы здесь делаете?
– - растерянным голосом сказал Арин.
Но Мирра молчала и опускала голову. Наконец она посмотрела ему прямо в глаза, вскрикнула и тут же сделалась тихой.
– - Вы хотите умереть!
– - Нет, но почему?
– - Арин задумался, выразил строгость в глазах и снова спросил.
– - Вчера вы не двигались с места... а в вас стреляли!
– - её детский голос срывался, получался пискливым, но она продолжала.
– - Вам не жалко себя! Вам никого не жалко! Умоляю вас... пожалейте хоть меня!
Мирра больше не произносила слов, тихо выбежала из каюты, держа лицо руками, влажными от слёз, и оставила растерянного Арина одного. Из угла в угол Арин ходил и смотрел в приоткрытое окно на виднеющуюся покрытую рябью воду, на стопку пыльных книг, на перо и чернила, на свои запятнанные, исписанные листы бумаги, и не видел кругом ничего, кроме бессмыслицы.
Безветренным вечером моряки смотали паруса и небольшой толпой собрались на отдых в углу палубы, в месте, примыкавшем к правому краю кормы. Они шутили, возвышали голос, из рук в руки передавали игральные кости, курили самокрутки и беззаботно переглядывались. Тонкий молодой моряк с тоскливым лицом сидел и мелко вырезал перочинным ножиком числа на деревянной поверхности стола. Кто-то серьёзно обращался к нему и говорил какую ставку нужно было начертить, затем снова никто не замечал вздыхающего юнца, и улыбки снова пробегали по лицам в толпе.
В тридцати шагах от матросов наблюдал их игру Арин. Он постоял в нерешительности несколько минут, после чего вытянулся и направился к каюте Мирры. Девушка встретила его рассеянным взглядом; она попыталась избежать его, но Арин мягко остановил её.
– - Дайте мне десять минут, и вы всё поймёте.
Не отвечая и не смотря в глаза Арину, девушка кивнула ему и робко пожала плечами. Арин повернулся и, отставив от себя руку, с просьбой в ласковом взгляде посмотрел на девушку. Мирра покраснела, но взяла его под руку. Медленными уверенными шагами Арин перешёл через середину палубы и встал перед матросами, вопросительно оглядывающимися на него и на девушку.