Крутое время
Шрифт:
— Молодец, Аманкул! Но только ты так и не догадался, что вон те русские чуть не убили меня. Если бы не ты, может быть, я лежал бы с пулей во лбу. Они дезертиры, драпают из Теке.
— Я так и думал! — цокнул языком Аманкул. — А почему этот тамыр бросил винтовку?
— Если хочешь, могу тебе ее подарить, — сказал Гречко. — Бери!
Амахйкул вспыхнул от счастья. Он был уверен, что винтовок достойны только воины.
— Бери, Аманкул. Храброго джигита оружие украшает. Учись защищать себя и других, — сказал Хаким.
Глава пятнадцатая
Тяжелые
Обезумевшие от страха домашние рассказали ему о Хакиме, попавшем в лапы казаков-дезертиров.
Кален направился к дому хаджи Жунуса, чтобы узнать, как забрали казаки Хакима, и, если возможно, послать за ним погоню. Едва показался учитель в двери, как старуха Балым заголосила:
— Забрали моего Хакима!.. Нурума тоже нет! Одна осталась с двумя ребятишками…
Мальчики испуганно прижались к зарыдавшей матери. Маленький Адильбек, расторопный, бойкий на язык, удивленно уставился на учителя черными глазенками.
— Учитель-ага, я русских не испугался ни чуточки. Как увидел, что из дома Акмадии едут к нам трое русских, я взял все бумаги и алтыатар [13] Хакима-ага и спрятал в подпол. Много бумажек!
— Очень хорошо сделал, Адильбек, ты настоящий джигит. Как это сказать по-русски?
— По-русски? По-русски… — начал Адильбек и запнулся.
— По-русски в таких случаях говорят: «Молодец!». Молодец, Адильбек!
Разговаривая с учеником, учитель старался скрыть от него свои слезы.
13
Алтыатар — револьвер.
— Ты, Адильбек, уже настоящим джигитом стал. Когда нет твоих старших братьев, ты во всем можешь помочь матери. Очень хорошо, что ты спрятал бумаги брата. А алтыатар никому не показывай.
— Нет, нет, не покажу. Чтобы не заржавел, я его положил в старую войлочную шляпу, — сказал мальчик.
Учитель одобрительно погладил его по спине и обратился к старухе:
— Успокойтесь, дженгей, бояться, я думаю, нечего. Казаки отстали от своего полка и попросили Хакима показать дорогу.
— Ай, не знаю, о чем думать — не знаю… Разбрелись мои сыночки-верблюжата…
Всхлипывая, старуха принялась разжигать для учителя самовар.
— Я сейчас пойду к Асану, дженгей, и отправлю его за Хакимом. Если казаки проедут мимо Саги, значит, они остановятся в Дуане. Асан опередит их и на остановке встретится с Хакимом. Я еще и Сулеймена с ним пошлю.
Пока Кален утешал старуху, Адильбек юркнул в подпол и вытащил кипу листовок.
— Вот, учитель-ага, желтые бумажки Хакима-ага.
Кален взял листок желтой грубой бумаги, которой обертывают махорку, пробежал по первым строчкам воззвания совдепа и взглянул на подписи. «Опять Бахытжан. Первым подписался. Жив, значит, старик. Сидит в тюрьме, а голос по всей степи расходится».
Учитель пошел к Асану и попросил его с порога:
— Асан, постарайся догнать ХакимаI Если надо будет, не оставляй его, поезжай вместе.
Проводив Асана, учитель заторопился домой: надо было прочесть воззвание рыбакам и отправить листовки дальше, к учителям школы Уйректы-Куль.
По дороге домой ему опять повстречался Адильбек. Кален встревожился.
— Случилось что-нибудь, мой мальчик?
— Да нет, ничего не случилось, учитель-ага. Я Жумаю кучелябу принес. Мы на лисиц охотимся, — точно опытный охотник, ответил Адильбек. — Вчера я ездил на песчаный холм и видел там двух лисиц. Земля промерзла, в долинах сплошной лед. Мышей стало мало, и лисицы пойдут на приманку. Как только выпадет снег, они к самому аулу подойдут и будут скулить, как голодные щенки.
Кален покачал головой: его всегда поражало, что самый маленький его ученик рассуждал, как взрослый.
— Ну, а при чем тут кучеляба, Адильбек-ау? Разве капкан хуже?
Мальчик понял, что учитель не смыслит в охотничьем деле, и снисходительно объяснил:
— Лисица хитрая и осторожная, в капкан не попадет. Поэтому мы ее травим кучелябой, в мясо кладем. Меня Су-леймен научил. В прошлом году они с Нур-ага хотели отравить собаку. Положили кучелябу в бараньи легкие и зарыли в золу. Через три дня легкие стали черными от яда. Я тоже нашел у матери в торбе под изголовьем кучелябу, отрезал кусочек, завернул в мясо. Завтра с утра отправим-с я к Красным Пескам. До самой Кос-Обы дойдем, там много лисьих нор.
Толковый мальчик отвлек учителя от тягостных раздумий.
… В сумерках прискакал Аманкул. Он даже не поздоровался: новости, казалось, распирали табунщика.
— Кален-ага, я привел Хакима. Он зашел домой. С ним один русский. Остальные испугались меня и умчались в сторону устья Ащи. Решили, что я самый главный красный большабай. Даже не оглянулись, как зайцы. Приехал с добычей: русский подарил мне винтовку!
— Ты серьезно или шутишь? — спокойно спросил учитель.
— Оллахи, правда, Кален-ага, — побожился Аманкул. — Я с другими могу шутить, но только не с вами. Сын хаджи вернулся. Если не верите, могу позвать. Всего было пятнадцать русских. А испугались они, как телята, поскакали, задрав хвосты. Четырнадцать удрапали, а один приехал с Хакимом.
Кален покачал головой, не зная, верить или не верить. «Какие же это казаки испугались Аманкула? Тут что-то не то». А Аманкул все рассказывал взахлеб, убежденный, что казаки приняли его за красного.
— Если враг бежит, то его и баба напугает. Казакам со страха показалось, что я большабай. А тут еще Хаким закричал: «Красные идут!»— продолжал Аманкул.
Учителю хотелось поскорее увидеть Хакима. В знак уважения к памяти покойного хаджи он решил сам зайти к его сыну. А Хаким от радости потерял голову. Он крепко обнял мать, расцеловал двух братишек и побежал к Калену.
Учитель одевался. Всегда спокойный, сдержанный, сейчас он заметно волновался. Он горячо обнял Хакима и поцеловал в лоб. Глаза Калена заблестели от слез.
— Слава богу, живым-здоровым вернулся. А у нас кругом несчастья. Хаджи проводили навсегда. — Учитель помолчал, немного успокоился. — С первого дня после рождения челозек идет навстречу последнему часу. Это неотвратимо, но об этом не думают. Страшно умирать, не сделав при жизни ничего доброго. Хаджи может спать спокойно. Он прожил хорошую жизнь. Вас воспитал, обучил, растил без нужды и лишений. Вы ему благодарны, он был доволен вами.