Крутой сюжет 1993, № 1
Шрифт:
Вопрос. Где вы работаете?
Ответ. Малое предприятие «Руно».
В. Кем работаете?
О. Водителем.
В. Восемнадцатого марта прошлого года, в понедельник, произошла авария на трассе по пути из города в аэропорт. Вы ехали позади машины, которая разбилась?
О. Да.
В. Кто с вами еще был в машине?
О. Саричев.
В. Кто такой Саричев?
О. Это… он из конторы шефа, из главной фирмы.
В. Кто ваш шеф.
О. Папулов.
В. Что за прибор был тогда у Саричева?
О. Устройство… дистанционное.
В. Чем это устройство управляло?
О. Другим каким-то прибором, тем, что в подголовнике размещался.
В. Что это был за подголовник?
О. Это… в кресле водителя, в автомобиле того депутата.
В. Какого депутата?
О. Не знаю, не помню…
В. Значит, вы ехали следом за машиной того депутата — вы и Саричев?
О. Да, ехали. Саричев говорил мне, на каком расстоянии… держаться.
В. И что же тогда случилось?
О. Когда тот… что впереди, подъехал к повороту, Саричев включил…
В. Дистанционное управление?
О. Да, дистанционное управление, и машина, что впереди…
Тут Фомин опустил руку под стол, и диалог прекратился. Папулов отметил про себя, что отвечавший говорил странно протяжно, нельзя было понять, то ли он пьян слегка, то ли засыпает от изнеможения.
— Восемнадцатого марта прошлого года в автокатастрофе погиб депутат Верховного Совета республики Анатолий Шостак. Установлено, что он бросил управление машиной на несколько секунд, находясь в состоянии, похожем на обморочное. Это состояние у него было вызвано генератором электромагнитного излучения, вмонтированным в подголовник кресла водителя. Управлял генератором, дистанционно, тот самый Саричев, который только что упоминался в прослушанной вами беседе. Вы не помните Саричева?
Папулов на несколько секунд задумался.
— Да, помню, — сказал он. — Работал у нас такой.
— Работал? Сейчас, значит, уже не работает?
— Вроде бы. Не могу припомнить, извините. Народу у меня во всех подразделениях не меньше двухсот человек.
— Да, предприятий и филиалов у вас много. Но все-таки, как мне кажется, Саричева вы должны помнить.
Фомин открыл ящик стола и выложил на стол фотографию, где был запечатлен Папулов и еще двое каких-то мужчин. Папулов был обращен к объективу правой стороной, в профиль, он что-то говорил в момент съемки. Мужчина в центре повернул голову к Папулову и внимательно его слушал.
— Вот. Этот, в центре — Саричев.
— Да, кажется, он. Но я не помню, когда это было, чтобы мы вот так стояли вместе.
— Помните, стало быть, что стояли, но не помните, когда.
Фомин положил на стол еще один снимок, отпечатанный с того же негатива, он изображал группу во весь рост.
— Может, конечно, и такое быть, — Фомин спрятал оба снимка.
— Но ведь вы не станете отрицать свое знакомство с неким Ребковцом Семеном Михайловичем.
Папулов настороженно поднял густые брови.
— Ну-ну, Олег Федорович, помните вы его, помните. Близко, правда, вы с ним не сходились. Не тот масштаб, личности несоизмеримы. Хотя, если посмотреть с другого конца — Ребковец выглядит довольно крупной фигурой. Как-никак главный врач областного психо-неврологического диспансера. Он утверждает, что достаточно хорошо знаком с вами. Хотите ознакомиться с его показаниями?
— Нет, зачем же? — влага скопилась на переносице Папулова, под бровями в глазных впадинах, он машинально собрал ее двумя пальцами. — Я не отрицаю, что знаком с Ребковцом.
— И хотя, как я уже сказал, вы близко не сходились с ним, все же Ребковец утверждает в своих показаниях, что достаточно широко сотрудничал с вами. Или с вашей… фирмой. Все-таки прочтите его показания, хотя бы вот здесь, — перед Папуловым на стол легли несколько страниц машинописного текста. По нумерации страниц, он понял, что они извлечены из какой-то папки или подшивки. И то, что номера страниц были двузначными, заставило Папулова прикинуть, сколько страниц вообще могло быть в такой папке или подшивке. Нет, в томе. Это ведь так называется — том дела.
События восьмилетней давности моментально вытеснили все из сознания, заставив настоящее уйти куда-то очень далеко, так что и девушка Инна в квартире, купленной для нее, и автомобиль, оставленный под надзором старшего лейтенанта — все стало не более реальным, чем картинка в журнале. Папулов остался один на один с угрожающей ситуацией, читая очень медленно — у него всегда в моменты опасности появлялось какое-то непонятное, неестественное спокойствие. Строчки проходили перед его глазами, подтверждая предположения и догадки: «И это он должен был сказать, и это скрыть не мог». Он с самого начала знал, что Ребковец, если окажется в подобной ситуации, поведет себя именно так. Все дело в том, что Ребковец в подобной ситуации не должен был оказаться, он, Папулов, сам ему это гарантировал. Поэтому теперь он не злился, не досадовал, не сокрушался. Он искал выход. Однако времени было слишком мало.
— Вы прочли уже… — скорее подтверждение, чем вопрос послышалось Папулову в голосе человека в сером, и он машинально отодвинул от себя листки по гладкой поверхности стола. Папулов почувствовал, что не просто вспотел. Обильная влага пропитала майку на спине и на животе, струйки стекали по шее, щекотали. Но это не вызывало ни раздражения, ни даже ощущения неловкости. «Рабочее состояние, — как определял давным-давно его тренер по борьбе. — Нормальная реакция здорового организма.»
Папулов достал из кармана брюк свежий, хранящий сладкий запах духов «Нина Риччи» платочек, аккуратно вытер им лоб, щеки, шею и ответил:
— Да, прочел.
Его собеседник, словно он такого именно ответа и ожидал, слегка кивнул, спрятал показания Ребковца в стол.
— У вас возникает вопрос: для чего я все это вам показал? — неожиданно добродушно и даже беззаботно как-то спросил Фомин. Настолько добродушно и беззаботно, что Папулов ощутил прилив жара к лицу и легкое покалывание в кончиках пальцев рук.
— Если и возникает, то только внутренне, — с улыбкой ответил он. — Про себя, так сказать. Вопрос, адресованный себе. Здесь ведь вы спрашиваете.