Крутой сюжет 1993, № 1
Шрифт:
Ковригин вставил кассету, видеомагнитофон тихо щелкнул, «съев» ее, на экране появилась изгородь — бетонные столбы и сетка, сверху дополнительно протянута колючая проволока. Потом по экрану поехала черная «Волга». Она немного задержалась перед воротами, задняя правая дверь открылась, выскочил высокий мужчина, услужливо распахнул переднюю дверь, камера «взяла» крупным планом Папулова.
— Видишь, как расшаркивается перед шефом, — сказал Рудюк. — Это некий Марков. Занимался самбо и каратэ. Больше прославился как организатор, спортсмен не выше среднего. Потом промышлял куплей-продажей аудио- и видеоаппаратуры. Нашел большого босса Папулова. Насколько я понимаю, у него он исполняет обязанности начальника охраны. Учитывая физподготовку и габариты большого босса, это вроде бы ни к чему. Ну, для Папулова любая роскошь позволительна.
Изображение сменилось, теперь в кадре был особняк, построенный в виде буквы «Г». Более длинное его крыло, одноэтажное, располагалось перпендикулярно дорожке, ведущей к нему от выездных ворот, и прикрывало бассейн во внутреннем дворике. Еще с двух сторон бассейн был прикрыт довольно высоким, аккуратно подстриженным кустарником. Со второго этажа на бассейн смотрела просторная лоджия.
— Да, — бесстрастно прокомментировал увиденное Ковригин, — вкус у босса есть, специфический, правда. Я бы сказал, что особнячок этот выстроен в стиле латиноамериканских диктаторов. Сколько соток у него усадебка эта, Витя?
— На сотки в данном случае мерить не приходится. Я так полагаю, гектар с гаком. Там вон, видишь, теннисный корт. Эти деревца — фруктовые. Молодые, правда, потому что сад недавно разбит.
— А это у него в одноэтажном крыле сауна, что ли?
— Скорее всего. Но сейчас будет главное — интересный посетитель.
Теперь Папулов сидел в лоджии в изящном кресле с легким стальным каркасом. Казалось просто удивительным, что кресло его выдерживает. На Папулове были шорты и светлая майка. Напротив его в таком же модерном кресле располагался мужчина, одетый несмотря на жаркое время года (июнь выдался как никогда), в строгий костюм. Мужчина сидел вполоборота к снимавшей его камере, Папулов — анфас.
— Где у тебя стоп-кадр, Витя? Ага. Серьезный мужик.
У «серьезного мужика» было тяжелое лицо и аккуратная прическа.
— Знакомый тип, — пробормотал Ковригин.
— Еще бы! Щенников, заместитель начальника областного УВД, — весело выдохнул Мосейкин.
— Хорошо-хорошо! А с какого расстояния ты их брал, Витя?
— Метров с восьмидесяти, — ответил за Рудюка Мосейкин.
Камера продолжала фиксировать беседующих долго — минут пять, не меньше. Потом изображение исчезло, пошла светлая рябь. Мосейкин и Рудюк молчали, загадочно улыбаясь.
— Я вас насквозь вижу, джентльмены, — наконец, произнес Ковригин. — Сюрприз подготовили?
— Ничего от тебя не скроешь, начальник! — притворно засокрушался Мосейкин. — Ладно, вот запись их беседы. Он передал Ковригину листок с машинописным текстом.
«Щенников. Значит, двадцать второго июня?
Папулов. Да, в субботу. Два контейнера. Получатель первого — фирма в Стамбуле. Морем ближе всего.
Щенников. Да, по морю здесь рядом, считай. У тебя вот тоже — кусочек моря. Вода как получилась такой голубой? Папулов. Ерунда, морская соль. Это, понимаешь ли, запасные части. Выключатели, контакты.
Щенников. Понимаю, что контакты. И догадываюсь, что они серебросодержащие. Так что ты мне тюльку не трави.
Папулов. Никто ничего не травит. Этого добра на свалках — бери не хочу. А они за него валютой расплачиваются, как известно. Продаю я, заметь, по цене раз в пять большей, даже с учетом теперешних тридцати „деревянных“ за один „бак“. Одни налоги, которые я плачу этому государству, стоимость серебра в контактах окупят.
Щенников. Ладно, все путем. На сколько этот контейнер тянет?
Папулов. Тонны на две. Я уже точно не помню. Второй контейнер поменьше. Получатель — Ливийская Джамахирия, Триполи.
Щенников. В нем что?
Папулов. Медицинское оборудование.
Щенников. Чье производство?
Папулов. Мое собственное, есть у меня… (Конец съемки).»
— Впечатляет, — Ковригин отложил листок в сторону. Двадцать второе июня через шесть дней.
— Абсолютно точно, — подтвердил Мосейкин. — видеозапись сделана вчера утром.
— А расшифровка беседы?
— Тоже вчера. Есть у меня хороший знакомый по имени Юра. Почти совсем глухой, но разговаривать выучился прилично. Я имею в виду, что глухота у него врожденная. Так вот он по губам мне этот диалог и воспроизвел.
— Отлично воспроизвел. Да и съемка, что называется, уникальная.
— Чего тут уникального — ведь мы знали, что встреча планируется.
— Все равно повезло.
— Это уж точно, — согласился Мосейкин. — Все это поплывет по морю из нашего порта, я так думаю?
— Ты правильно думаешь, — кивнул Ковригин. — У нас есть время, чтобы проинформировать В. Д., а у него — чтобы принять меры.
Телевизор был черно-белым. С минуту назад закончилась передача. Виталий Дмитриевич сообщил ведущему и телезрителям, какие средства были спасены областной госбезопасностью от расхищения, от вывоза за границу. Называлась сумма несколько десятков миллионов рублей. Ковригин наверняка знал, что цифры взяты с потолка или еще откуда-нибудь, и с действительностью имеют мало общего. Его обескураживало другое — два папуловских контейнера благополучно уплыли, хотя оставалась уйма времени, чтобы помешать этому. Он известил В. Д. сразу же, а уж какими соображениями руководствовался тот… И тут случилось то, что обалдевшему от жары Ковригину сначала показалось галлюцинацией.
Лиля сказала:
— Коль, а я ведь этого человека знаю. Тон ее был странен, но Ковригин не сразу обратил внимание.
— Какого человека? — машинально спросил он, думая о своем.
— Ну, который выступал только что, заместителя этого… Фамилию я все время забываю.
— Вот как?! — на Ковригина словно холодной водой плеснули.
— Да, — Лиля старалась не смотреть на него. — Я тебе не должна была этого говорить. В-общем, это он мне посоветовал тогда обратиться в твою мастерскую.