Крутой сюжет 1993, № 1
Шрифт:
— Куда они могут ехать? — Мосейкин просто размышлял вслух. — Очень может быть, что, не доезжая до железного переезда, свернут налево, а там дорога через лесопосадку в поле, на Алексеевку.
Обе машины действительно свернули у железного переезда влево, направившись по разбитому асфальтовому шоссе, усаженному с обеих сторон старыми тополями. Потом асфальт закончился, сменившись еще более разбитой и неровной мощенкой. Проехав километров пять-шесть, автомобили свернули с дороги на Алексеевку, пробираясь по заросшей травой колее. Небольшой лесок, окаймлявший балочку, выглядел островком среди тянувшегося до самого горизонта поля.
«Жигули» въехали на пригорок перед балкой, водитель и сидевший рядом с ним мужчина вышли, открыли задние дверцы. Водитель сдернул
— Постой, — сказал он. — Не тем занимаемся. Давай через спинку перекантуем.
Убитый был молодым человеком лет тридцати, светловолосый, круглолицый. Его светло-желтая майка под джинсовой курткой намокла от крови, прилипла к животу, светло-голубые джинсы сверху тоже были потемневшими и влажными. Перевалив труп через спинку сиденья, они подошли к багажнику. Ключ прокрутился в замке, крышка пошла вверх, открывая взору еще одно неподвижное тело. Кожаная черная куртка, спортивные брюки, высокие кроссовки. Этот был совсем молодым — лет восемнадцати-двадцати. Впрочем, сейчас о возрасте свидетельствовали только матовые, без морщин щеки. Большая часть лица юноши была залита кровью, пуля вошла чуть пониже переносицы.
Когда второе тело тоже втиснули на переднее сиденье, в салон автомобиля вылили почти полную канистру бензина. Затем водитель и его напарник столкнули автомобиль вниз по склону балки. Он замер, немного въехав на противоположный склон, потом опять скатился вниз и качнувшись на рессорах, остановился.
Один из исполнителей жуткого ритуала спустился следом за «Жигулями», аккуратно выливая бензин из канистры. Дойдя до передней дверцы, стекло которого было опущено, он плеснул на корпус машины, на капот, а остаток вылил в салон. Выбравшись из балочки, пробежал к «Жуку», стоявшему чуть поодаль, передал канистру в распахнувшуюся дверцу, потом вернулся к напарнику и сказал:
— Давай!
Тот присел, чиркнул зажигалкой, пламя резко побежало вниз по склону.
На следующее утро дворничиха одного из домов в центре города обнаружила возле двери, за которой размещался мусоросборный контейнер, двух молодых людей. Один сидел под самой дверью, другой стоял рядом, прислонившись к грязной стене. Модно одетые парни, с современными прическами, и с одинаково тупыми, остановившимися взглядами остекленевших глаз. Дворничиха сразу квалифицировала их как наркоманов, поэтому даже не пыталась устранить непрошеных гостей собственными силами. Дежурный с ближайшего пункта охраны порядка явился минут через двадцать. Вообще-то он очень надеялся, что наркоманы сами уберутся еще до его прихода, но такого не случилось. Тот, что сидел на корточках, теперь завалился набок и полулежал у двери, а его товарищ — дворничиха готова была в этом поклясться — оставался у стены в той же позе, что и полчаса назад.
Милиционер опасливо подошел к стоявшему. Держась на расстоянии вытянутой руки от странного человека, он толкнул его в плечо. Наркоман пошатнулся, но не упал, выставив, хотя и с некоторым опозданием, ногу для опоры. Голова его очень медленно повернулась, и в милиционера уперся ничего не выражающий взгляд.
— Во, блин, до какой степени обсадились, — покачал головой милиционер. — Что же мне с ними делать?
— Как что? — сварливо откликнулась дворничиха. — Забрать отсюда. Мне работать надо.
Наркоманов убрали, доставили в ближайший медвытрезвитель. Фельдшер вытрезвителя понюхал их, приподнял веки, констатировал наркотическое опьянение и посоветовал привязать к койкам, не умея предсказать дальнейшее поведение клиентов. Поведение было самым естественным, и скоро постельное белье и матрацы пришли в негодность. Вечером того же дня дежурный по вытрезвителю звонил в райотдел.
— Они дряни какой-то напились или нанюхались! Мозги расплавились, совсем из строя вышли! Тут, между прочим, вытрезвитель, а не дурдом! Нет, я не знаю… А куда мне звонить? — кричал он в трубку.
Дежурный
В машине рядом с Виталием Дмитриевичем сидел человек с погонами подполковника милиции, и Виталий Дмитриевич убедительно просил его:
— Ваня, надо срочно выяснить, вводили им в организм какую химию или нет. Скорее всего, ответ будет отрицательным. А это предполагает только две причины: либо вводимые препараты достаточно совершенны — в этом случае какой угодно анализ уже через сутки дает нулевой результат — либо воздействие было не медикаментозным.
— Что же за воздействие такое? — вскинул «Ванюша» тяжелый квадратный подбородок. — По голове чем ударили?
— Именно, — Виталий Дмитриевич сдержал улыбку. — Ударили. Только, Ваня, я тебя очень прошу — сделай так, чтобы поменьше народу знало, а? И — молчок, для кого это.
Результат, как и предполагал Виталий Дмитриевич, оказался нулевым. Двое, портреты которых демонстрировались по телевидению для опознания, оказались студентами местного института физкультуры, в свободное время промышлявшими рэкетом. Сгоревшие в вишневых «Жигулях» — кооператор, которому машина принадлежала, и фарцовщик — тоже были из четверки, совершившей налет на особняк Вовенко. Умело сделанная подсказка сразу повернуло следствие в нужное направление. Несколько жертв вымогателей подтвердили, что видели этих четверых вместе.
— Вот, Коля, прав ты оказался, поставив Олега Федоровича на первое место в списке из двадцати трех. Виталий Дмитриевич положил на стол фотографию.
— Серьезный дядя, — покачал головой Ковригин.
— Серьезный, — подтвердил Виталий Дмитриевич. — Бывший мастер спорта по классической борьбе, кстати. Но этот самый Олег Федорович Папулов по спортивной стезе не пошел. Пошел по комсомольской. Потом почему-то стал начальником захудалой строительной конторы. Пути номенклатуры неисповедимы. Наверное, так надо было начинать хозяйственную деятельность. Через два года Папулов сел в кресло директора швейной фабрики. Вот тут-то он уж развернулся — наворовано было два с лишним миллиона, по тем временам цифра внушительная. Дело даже открыли, но Папулов почему-то проходил по нему как свидетель. Дело кончилось ничем, а Папулов всплыл в промышленном отделе обкома партии. И уже оттуда десантировался в бизнес. Есть такая итальянская фирма «Олтре». Название это — вообще-то аббревиатура, но само слово означает «сверх, свыше», а еще «по ту сторону». Последнее значение ей, пожалуй, больше всего подходит. Раньше фирма сотрудничала со странами третьего мира, процентов девяносто вероятности, что выступала в качестве посредника при продаже оружия. А когда у нас стало все разрешено, Папулов создал с ней совместное предприятие. Начал вроде бы с мелочевки — перепихнул за кордон больше миллиона ложек и мисок. Ложки и миски буржуи покупали не для использования по назначению — у них даже в тюрьмах получше посуда используется. Данные изделия покупались потому, что сделаны они из алюминия. Это года два назад было, а теперь Папулов такими пустяками не занимается. У него сейчас оборот в сотни миллионов.
Ковригин опять взглянул на фото. Тяжелый подбородок, густые, сросшиеся на переносице брови, короткая стрижка.
— Но это еще не весь список достоинств и деяний господина Папулова. Кстати, он ненамного тебя старше — ему тридцать шесть всего. Да-да, просто он так выглядит. Итак, насчет достоинств — он лидер социал-демократической партии. Слыхал про такую?
— Слыхать-то слыхал, да что толку. Их, партий, сейчас развелось, что эстрадных ансамблей, — пожал плечами Ковригин.
— Это так, только ведь неизвестно еще, как события дальше развиваться будут. История — дама своенравная, Коля. Теперь слушай самую важную информацию. Чуть больше года назад, а именно в марте прошлого, погиб депутат республиканского Верховного Совета Шостак.