Крутой сюжет 1993, № 1
Шрифт:
— Что ты, Жучка, что ты, дурочка? — ласково сказал Ковригин и хлопнул себя по ноге. То ли черную собачонку и в самом деле звали Жучкой, то ли тон Ковригина ее расположил, но собачонка устыдилась своей агрессивности, опустила голову, виновато замахала хвостом и поплелась обратно к будке. Дверь сторожки приоткрылась, показалась голова — седые растрепанные волосы, седые кустистые брови, седая щетина, морщины, покрасневшие веки и глаза человека, которому давно «все до фени».
— Здорово, начальник! — бодро окликнул уставшего от жизни сторожа Ковригин.
— Здравствуйте, товарищ… Вам кто нужен? — осторожно поинтересовался сторож.
— Кто нужен, того уже нет, начальник, — Ковригин немного посуровел. — На одиннадцатом участке у вас тут в прошлом году человек умер. Зубов его фамилия. Знал такого?
— А, помню…
— Друг это мой, понимаешь, — поспешил объяснить Ковригин. — Давно мы дружили, а потом так случилось, что жизнь в разные стороны разметала. На Севере я был, только что вернулся — месяца еще нет. Захожу к нему домой. Ну и… Сам понимаешь, в общем. Собеседник Ковригина согласно кивнул. Хотя и не совсем понимал, зачем все-таки этот высокий худой парень появился на территории, охрана которой вверена ему.
— Да что мы с тобой на улице разговариваем? — Ковригин быстро передвинул черную сумку из-за спины на живот, еще быстрее ее раскрыл, а уж бутылка «Русской» появилась вообще с нарушением причинно-следственных связей. Сторожу показалось, что бутылка была с самого начала, а сумка к бутылке вроде как приложилась, да и то неизвестно зачем. Потом сторож никак не мог вспомнить, каким образом они с незнакомым высоким парнем, у которого были красивые густые усы, оказались за столом в сторожке, как и откуда возникли полбатона вареной колбасы, банка лосося — уже открытая — и буханка хлеба.
— Дефицит, начальник? — подмигнул Ковригин. — Эх, елки-палки, а что сейчас не дефицит? Отрываешься вот так от цивилизации, ишачишь, как проклятый, без отпусков, без выходных, «бабки» все зарабатываешь. А потом глядь — они уже ничего не стоят, в мусор превратились. Стаканы у тебя тут есть? Молодец, это нынче тоже дефицит — стаканы.
Хлопнув по первой, гость пустился в воспоминания.
— Женька, он голова, конечно был. Это я о Зубове. Молодец мужик. Он учился знаешь как? Не то, что я. Я-то что?.. Перекати-поле. И вот на тебе. Я жив-здоров, а он… Это и в самом деле у него так со здоровьем неладно было?
— Кто его знает, — дипломатично ответил сторож. — Пришел, поздоровался. Я к тому, что зимой редко кто сюда ходит, потому и вышел поглядеть. Ну, а потом к себе на участок пошел.
— Постой, постой! — Ковригин даже жевать перестал. — Так ты дежурил тогда?
— Ага.
Следующим собеседником Ковригина был Лев Кузьмин из прокуратуры.
— Лева, ну что за ерунда получается? Нигде ни слова о том, что ограда на значительной части периметра отсутствовала. Так что зубовский визитер спокойно мог сторожу не представиться.
— Следов в домике никаких не обнаружили, понимаешь, — как и большинство флегматиков, Кузьмин был толстым.
— С чего следам каким-то остаться, Лева? Температура ведь минус шестнадцать была. Да, такой вот холодный период в прошлогоднем декабре случился. И при такой погоде в домике горит свет, а обогреватель отключен… Ковригин злился на флегматичного Леву, прекрасно понимая, что это выведенная вовне злость на самого себя. Его действия сейчас напоминали действия с нулями: сложение, вычитание, возведение в степень давало один и тот же результат. Все в материалах расследования, в заключении судмедэкспертизы, в протоколах и справках было круглым, как пресловутые нули. Но если Ковригин стремился получить хотя бы одну единицу из всех манипуляций с нулями, то для Виталия Дмитриевича самым существенным был вопрос: по каким правилам, по каким закономерностям вообще нужно вести поиск неизвестных? Было ли оказано давление на следствие? Было ли предопределено направление расследования? Какую роль играла смерть Зубова в процессе, остающемся пока «за кадром»? То, что Зубов был причастен к чему-то существенно важному, было уже определено однозначно, хотя Виталий Дмитриевич не располагал пока ничем конкретным, кроме четвертушки бумаги с нарисованной схемой, графиком и фразой с тремя восклицательными знаками. Это было величиной действительной. Вся масса разрозненных фактов, догадок, версий была множеством величин мнимых. Все напоминало сон призраков: телефонные звонки, когда разговор ведется полунамеками; распоряжения, которые не фиксируются документально; беседы в коридорах, когда удивленно поднятые брови, кивки, усмешки значат гораздо больше слов. В другой город Виталий Дмитриевич послал в командировку подчиненного. По прибытию тот в первый же вечер посетил своего старого знакомого и бывшего сослуживца. Визит, нанесенный старому другу, к цели командировки абсолютно никакого отношения не имел. Просьба, с которой командированный обратился к бывшему сослуживцу, не вызвала у того особого удивления, хотя нужные ему данные можно было получить только по специальному разрешению. Эти данные — несколько сот фамилий с адресами, характеристиками, биографиями — были записаны на одну дискету. На следующий день бывший сослуживец, едва появившись на работе, отвел в конец коридора женщину, с которой его связывало нечто большее, чем пребывание в одних стенах в служебное время и попросил ее сделать распечатку дискеты. А вечером того же дня командированный получил распечатку. Они засиделись за полночь, вспоминая прошлое и сходясь на том, что будущее совершенно нельзя проанализировать, хотя они оба знали гораздо больше, чем остальные граждане страны. И еще они заключили, что надо держаться друг друга, что бы ни случилось, какие бы ветры не реяли над одной шестой частью суши. Виталий Дмитриевич внимательно изучил содержание распечатки и пришел к выводу, что он знает теперь, по какой логике ему следует вести операции с мнимыми числами. Он незамедлительно вызвал на встречу Ковригина.
— Итак, — перед обращением Виталий Дмитриевич сделал некоторую паузу, иронически приподняв седые брови, — капитан запаса, поработали мы с тобой не зря. Работал в одном почтовом ящике некий Вовенко Владимир Александрович… Вот, кстати, полюбуйся.
Ковригин всмотрелся в ксерокопию фотоснимка. Продолговатое лицо, залысины, круглые очки, обидчиво сложенные пухлые губы.
— Так вот, упомянутый «почтовый ящик» имел непосредственное отношение к программе «Сигма». Скажу больше — мне кажется, что там вообще делали основную часть работ по этой теме. Года три назад Вовенко из «ящика» уволился и вернулся в родные места — он выходец из нашего города, здесь заканчивал мединститут, с отличием, кстати, заканчивал, работал потом на кафедре физиологии. В общем, скорее это он нашел программу «Сигма», чем она его. В «почтовом ящике» он проработал восемь лет, защитил там кандидатскую, был женат, имеет дочь, развелся. Вернувшись сюда, сразу же организовал солидный кооператив «Физмед», про который ты наверняка слышал. А известный тебе Панков Александр Михайлович, директор НИИ геологоразведки, является Вовенко довольно близким родственником — двоюродным братом. Однако Вовенко по-настоящему серьезный ученый, а Панков сделал карьеру как аппаратчик, так что его докторское звание не более чем условность. Ведь он директор авторитетного НИИ, стало быть, обязан иметь докторскую степень.
— Теперь нам с тобой ясно, что имел в виду покойный Зубов, упоминая об «алхимии» — лаборатория НИИ работала на «Физмед». Кстати, неизвестно еще, только ли одна эта лаборатория. Неизвестных величин у нас по-прежнему больше, чем известных. Вот, например, сотрудничал с «Физмедом» новоявленный целитель, Додонов Андрей Петрович. Сотрудничал, да вдруг помер скоропостижно. В гостинице «Олимп» проживал. В гостиничном номере и скончался от инсульта. Инсульт, как и инфаркт, конечно, «помолодел», но все же внезапная смерть в возрасте сорока девяти лет наводит на некоторые размышления. А другой «икс» вроде бы ни в какое уравнение не укладывается: Сысоев из поселка Калитино никакого отношения ни к «Физмеду», ни к Вовенко, ни к Панкову не имел. Опять же непонятно, кто и с чьей подачи совершил ограбление совместного предприятия. То, что Вовенко сказочно обогатился за столь короткое время — сменил почти новый автомобиль «Вольво» на роскошный «Понтиак», построил не просто дачу, а самый настоящий замок, да еще по два раза в год ездит в дорогие круизы — просто вынуждает сделать предположение о том, что он нечист на руку. Но не грабежом же он существует, не рэкетом. Нет, Вовенко живет на «более высоком этаже». И кто-то его должен обязательно поддерживать. Кто? Во всяком случае не Панков, тот сам не больно важная шишка.
Номер этого телефона мало кто знал. Тем более, что о хозяине четырехкомнатной квартиры площадью в сто пятьдесят квадратных метров, в доме, облицованном белой импортной плиткой, нет сведений в телефонном справочнике. Итак, однажды вечером телефон зазвонил. Хозяин квартиры поднял трубку и услышал низкий хрипловатый голос:
— Добрый вечер, Петр Григорьевич.
— Добрый, — без особой радости ответил Петр Григорьевич.
— Ты сейчас свободен? Надо переговорить по делу, больше важному для тебя, чем для мня.
— Что же за дело такое? Петр Григорьевич, один из секретарей областного комитета партии, знал человека, который сейчас напрашивался на визит. Он также прекрасно знал, что дело, о котором тот хочет поговорить, для него гораздо менее важно, чем для человека на другом конце провода. Он его просто хочет использовать, может быть, даже прикрыться.
— Ладно, — вздохнул Петр Григорьевич, если так срочно, приезжай.
Положив трубку, он подумал, что власть уходит бесповоротно. Он, Петр Григорьевич Линник, обладал интуицией. Иногда его решения и поступки казались необъяснимыми для окружающих. Потом, когда он выигрывал или оказывался в самом выгодном положении, недруги и завистники считали, что ему просто везет. Он курировал «органы», которые всегда олицетворяли силу этого государства. Место первого секретаря его не прельщало. Он знал, что никакие деловые качества не помогут удержаться в высоком кресле, если отсутствуют связи и поддержка в республиканском ЦК или в Москве. Первого секретаря сменили в прошлом году, после того, как на площади перед обкомом несколько дней в подряд гудела злая, наэлектризованная толпа. Толпе бросили кость в виде отставки первого лица, и она поутихла, расползлась, разошлась — кто знает, на какое время? Власть уходит к людям, которые были его, Линника, соратниками. Или подчиненными. Или теми, кого он опекал, кому покровительствовал. Туда ушли огромные деньги, 6 которых большинство трудящихся даже представления не имеет. Они, которых Петр Григорьевич вытаскивал, которым составлял протекции, помогал, сидят теперь в креслах директоров совместных и малых предприятий, концернов и ассоциаций, обществ с ограниченной ответственностью. А ему придется теперь идти к одному из них — может, даже к сегодняшнему визитеру — на вторые роли.