Крутые белые парни
Шрифт:
— Смотри, — сказал Лэймар, — моя грудь как будто специально предназначена для этого рисунка. Я никогда не разрешал делать картинки на груди. Мне делали наколки на руках, плечах и спине, когда я был молод и глуп, когда я бывал пьян или когда я пережирал наркотиков и марихуаны, или и то, и другое, и третье вместе. Но здесь будет татуирован лев, такой отважный, каким он и должен быть.
— Папочка, — подала голос Рута Бет, — это будет просто чудо. Самая чудная вещь на свете.
— Я тоже так думаю, — согласился Лэймар. — Понимаете, я всегда считал себя львом,
Поврежденный ум Оделла долго переваривал полученную информацию, и наконец парень понял, в чем дело. «Картинка. Там. Нома. Лев. Р-р-ры! Такой страх! Красиво!»
— Накоука! Накоука! — возбужденно повторял он, с каждым словом роняя изо рта кусочки хрустящего овсяного печенья и упустив на подбородок струйку молока.
— Он тоже хочет такую, Лэймар, мальчик хочет сказать именно это, — поняла Рута Бет. — Ему можно сделать татуировку?
— Конечно, можно. Не сразу, конечно, потому что, пока мне будут ее делать, кто-то должен же стоять на стреме. Но позже мы подберем и ему красивую картинку. Оделл, какую татуировку ты хочешь?
Но Оделл не хотел льва. Он хотел чего-то другого.
— Собачка, Map. Собачка Делл, гав-гав!
— Слушаюсь, сэр. Мы нарисуем на тебе самую красивую в мире собаку. Ричард, ты сможешь нарисовать Оделлу собаку, такую же красивую, как мой лев, а, Ричард?
— Конечно, Лэймар.
— Папочка, я тоже хочу татуировку.
— Естественно, радость моя.
— Я хочу, чтобы на мне были изображения моих отца и матери. На спине. А еще я хочу, чтобы мне на правой лопатке изобразили ворона.
— Готов спорить, что Ричард и это сможет нарисовать, правда, Ричард?
— Ну да.
На самом деле Ричард чувствовал, что близок к обмороку. С мальчишеского возраста он испытывал к наколкам органическое отвращение. Что такое татуировка? По понятиям Ричарда это не что иное, как средневековый «суд Божий», только посредством иглы, а не огня или там воды. Это надо просто сидеть и колоть, колоть, колоть и колоть, впрыскивая после каждого укола под кожу маленькую порцию краски, чтобы потом на ней появилась какая-нибудь банальность вроде черепа и скрещенных костей, военного корабля или надписи «ТВОЮ МАТЬ!». Он знал, что этого он не перенесет.
Но, с другой стороны, он отлично понимал, что только по этой причине находится здесь. Именно его умение работать пером и рисовать что-то значило в глазах Лэймара. Это притягивало к нему Лэймара, делало Ричарда важной персоной в его глазах, в нем было для Лэймара что-то поистине магическое. Это умение, думал Ричард, спасло ему жизнь.
— Ричард, мне нужна твоя помощь.
— Помощь?
— Сынок, ты так тяжко трудился над картиной, что у тебя получилось первоклассное произведение. Я хочу, чтобы ты поработал вместе с татуировщиком, чтобы все было тип-топ. Мне не нужна халтура. Рисунок должен
Внезапно Лэймар помрачнел. Он напряг свой бицепс, и из раны с воткнутым в нее кинжалом закапала кровь. Когда-то она была алой, но краска выцвела, и кровь теперь казалась бледно-розовой. Картину нарисовал солидный серьезный ремесленник, но мастерства в ней было немного. Но недовольство Лэймара было вызвано третьей каплей крови в потоке, вытекавшем из раны.
— Вы только поглядите на нее! Все сгрудились вокруг его бицепса.
— Мы смотрим, папочка, — сказала Рута Бет. — А что здесь не так?
— Посмотрите, она смотрит наружу.А эти две смотрят внутрь.Вот что здесь не так.
Но Ричард-то понимал, что это вовсе не ошибка. Художник, кто бы он там ни был, пытался придать струе крови большую достоверность, изменяя слегка её форму и меняя положение капель относительно оси потока, инстинктивно чувствуя, что в неправильности содержится сущность реализма. Если бы картинка была нарисована, как того хотел Лэймар, она выглядела бы мертвой. Это была извечная борьба между патроном и художником за главенство в деле написания картин. Папа против Микеланджело!
— Мне придется попотеть в поисках. Я должен найти умелого парня. Я не хочу пойти к первому попавшемуся мазиле. Мне надо будет посмотреть образцы его работы. Я знаю, что есть журналы, где печатают фотографии татуировок. Там же можно найти и имя человека, который сделает наколку. А тогда уже можно...
— Нет, нет, — прервал его Лэймар, — я не могу ждать так долго. Вся процедура займет много времени. Я буду лежать целый месяц, пока кожа заживет. Чем дольше я буду ждать, тем дольше это все протянется. Я хочу сделать это сегодня вечером.
— Но, Лэймар, я...
— Форт! Ты понимаешь?
— Форт?
— Форт-Силл. Около форта. На бульваре Форт-Силл.
— Там есть студия татуировки?
— Угадал. Мы пойдем туда сегодня вечером, проверим, кто они такие и чего они стоят. Если мы найдем там парня, который сделает то, что я хочу, то мы сделаем это сегодня. Мы отлежимся, пока я буду поправляться. За это время я разработаю план еще одного дела. А когда мы его провернем, то махнем в отпуск в Мексику.
— В отпуск, — эхом повторила за ним Рута Бет. — Папочка, ты гений, ты помнишь обо всем на свете.
Такие события случаются редко, потому что у каждого человека свои понятия о жизни, свои схемы и свой образ мышления. Но сегодня все совпало необычайно удачно, и Бад мог считать себя поистине счастливым человеком.
Они все собрались вместе, его жена и двое сыновей. Они сидели вокруг стола в ресторане Мартина. Это был лучший ресторан в Лотоне, удерживавший эту репутацию в течение последних сорока лет. В этом заведении знали, как подать жареную говядину, коронное блюдо ресторана, хотя сегодня Джен решила заказать рыбу, а Расс, в честь успехов которого они и собрались здесь, собирался побаловать себя языком в перечном соусе.