Кружевной веер
Шрифт:
Поняв, что Гейбриел ее дразнит, Диана залилась еще более густым румянцем.
— Да… он и в самом деле молод… и очень глуп. И даже если бы он поступил так, как вы говорите, я бы ни за что не поверила ему и не ответила на его притязания! — Она решительно сжала свои восхитительно полные и соблазнительные губы.
Гейбриел откинул голову на спинку стула и окинул свою невесту задумчивым взглядом. Невозможно отрицать, что Диана красива. Не приходится сомневаться и в том, что у нее сильная воля. Однако удивительнее всего тo, что она и не думает прощать своего поклонника. Хотя вчера тут же поверила в невиновность Гейбриела, не получив ни единого доказательства, кроме его
Он сжал челюсти.
— Может быть, вы соизволите сообщить, как зовут этого молодого человека? Тогда, если он вздует явиться к вам с визитом, я с радостью откажу ему от дома, — добавил он, когда Диана устремила него подозрительный взгляд.
— Мне кажется, в подобном случае, если он, конечно, возникнет, я и сама сумею постоять за себя, — высокомерно возразила она.
Гейбриел прекрасно понимал, насколько у Дианы сильный характер — да и как могло быть иначе, ведь ей с одиннадцати лет пришлось совмещать роль хозяйки в отцовском доме и матери для двух младших сестер? Имя молодого идиота, отказавшегося от Дианы, интересовало его из чисто эгоистических побуждений; узнав, что Диана не намерена отказываться от своего слова сама, Гейбриел решил удостовериться в том, что ее никто не переубедит, во-первых, если их помолвка расстроится сразу по объявления в газетах, они оба окажутся в чрезвычайно глупом положении. И во-вторых, после вчерашнего поцелуя он понял, что семейная жизнь с Дианой сулит не одни лишь заботы…
Под внешней холодностью и той практичной распорядительностью, какую она выказала, готовя Уэстборн-Хаус к проживанию, Гейбриел разглядел нежную и страстную молодую женщину, которую он с радостью познакомит с миром физических наслаждений. И он определенно не позволит какому-то молодому идиоту, охотнику за богатым приданым, вновь морочить Диане голову. Он никому не позволит украсть свою невесту из-под самого носа… и других частей тела!
— Тем не менее, вы обязаны будете доложить о нем мне, если он появится, — возразил Гейбриел, сжав губы.
Его диктат, видимо, раздосадовал Диану.
— По-моему, мне следует напомнить вам, милорд, что я привыкла сама решать все вопросы, связанные со мной.
Он смерил ее задумчивым взглядом и сказал:
— По-моему, раз мы теперь помолвлены, вам придется оставить свою привычку.
Диана впервые поняла: согласившись стать женой Гейбриела, она круто изменила свою жизнь. И едва ли перемены придутся ей по вкусу. Целых десять лет она не отчитывалась ни перед кем, кроме себя самой; годы ответственности за отца и сестер развили в ней определенную независимость, от которой ей, возможно, нелегко будет отказаться. Даже ради мужа.
— Я не привыкла к тому, чтобы кто-то принимал решения за меня, — повторила она.
В последнем Гейбриел нисколько, не сомневался, более того, он без опасений думал о будущей семейной жизни именно потому, что Диана не оказалась жеманной старой девой, ни дебютанткой с наивно распахнутыми глазами, которая только и жаждет влюбиться и надеется, что ее избранник будет же страстно влюблен в нее, как она в него.
— Не сомневаюсь, со временем мы оба привыкнем и приспособимся друг к другу.
Диана понимающе улыбнулась:
— По-моему, вы имеете в виду, что со временем я научусь принимать ваше мужское превосходство.
Неожиданно для себя Гейбриел улыбнулся в ответ.
— А вы не согласны? — спросил он.
Она покачала головой:
— Я не верю, что вы хотя бы чуть-чуть превосходите меня лишь потому, что вы мужчина. Да и по характеру своему я не способна на рабское, беспрекословное подчинение.
После знакомства с Дианой Гейбриел понял:
— Что такое, милорд? — Диана пытливо взглянула на него, так как молчание затянулось. Неужели она сказала слишком много? Или чересчур откровенно проявила свой характер? Она искренне верила, что будущему супругу лучше заранее узнать ее недостатки, чем совершать неприятные открытия после свадьбы! Но может быть, она была непозволительно откровенна? — Наверное, я могла бы… скажем, несколько подавлять свою потребность в независимости.
Глаза его сверкнули.
— Уверяю вас, я не потребую от вас, чтобы вы подавляли свои естественные порывы, — ответил он, кивком отпуская Соумза. Дождавшись, пока дворецкий выйдет, он продолжил: — Диана, я ожидал, что в браке в лучшем случае буду скучать, — и вот теперь с облегчением понял, что в нашем с вами случае дело будет обстоять совсем не так.
Она наградила его изумленным взглядом:
— А может быть, вам не следует торопиться и найти себе жену, которую вы полюбите?
— Любовь! — хмыкнул Гейбриел.
Диана поразилась, как ему удалось вложить такую бездну презрения в единственное слово.
— Вы не верите в любовь? — осторожно осведомилась она.
Он презрительно изогнул верхнюю губу:
— Моя милая Диана, я узнал, что любовь способна надевать самые разные маски — и все они фальшивые.
Она понимала, в чем причина такого цинизма. В прошлом Гейбриела подвергли настоящему остракизму по ложному обвинению в том, что он якобы соблазнил и бросил невинную девушку. Интересно, любил ли он ее до того, как она решила его обмануть? Пожалуй, Диана сочувствовала своему жениху и в чем-то даже разделяла его отношение к любви.
Малком Касл ведь тоже обманывал ее, уверяя, что до сих пор ее любит, хотя и собирается жениться на другой!
Она вздохнула:
— Наверное, вы правы и прочнее всего именно вроде нашего, в основе которого не лежит такое неуловимое и переменчивое чувство, как любовь.
Услышав в голосе Дианы печальные нотки, Гейбриел нахмурился. Его невеста очень красива и молода, ей всего двадцать один год. Не рановато ли для столь практичного подхода к любви и браку? Впрочем, пример собственных родителей и предательство бывшего поклонника наверняка способствовали развитию подобных воззрений. В конце концов, самому Гейбриелу исполнилось всего двадцать лет, когда ему преподали жестокий урок!
— Что совсем не подразумевает… — подойдя к ней, он взял ее за руку и без труда поднял на ноги, — наша семейная жизнь будет лишена иных… радостей, способных возместить отсутствие любви.
Поняв, что он снова собирается ее поцеловать, она изумленно захлопала ресницами:
— Но… милорд, сейчас всего девять утра!
Гейбриел запрокинул голову и расхохотался:
— Дорогая моя, надеюсь, вы не будете налагать временные ограничения на то, когда и где мне изъявлять вам свою благосклонность?