Кружево-2
Шрифт:
– Как бусы и зеркальца, на которые конкистадоры выменивали золото ацтеков? – усмехнулась Джуди.
– Вот именно! – Лицо Лили казалось еще более выразительным из-за грима: все утро она пыталась скопировать грим Мистингетт. Фотография знаменитой певицы все еще лежала на туалетном столике рядом с зеркалом.
– Ты бы лучше умылась, а то опоздаешь на концерт, – заметила Джуди.
– Действительно. – Лили встала и отправилась в ванную.
– Тебе еще понадобится косметика? – прокричала вслед Джуди, намекая, что неплохо было бы все это убрать из гостиной.
– Она
– Я не обращаю на это внимания. Порядок-беспорядок… Какая, в конце концов, разница? Лили захотела переехать ко мне, чтобы наши с ней отношения могли укрепиться. – Она легко коснулась длинных загорелых пальцев Марка. Тот тихо отодвинул руку.
– Том сказал мне, что, поселив Лили в своей квартире, ты играешь с огнем. Сенатор Рускингтон может использовать это против тебя.
Джуди задумчиво ворошила кочергой угли в камине.
– Но, общаясь в гостиничных номерах и за ресторанными столиками, мы так никогда и не узнаем друг друга.
Дверь открылась, и в комнату вошла Лили – великолепная в своем темно-зеленом шелковом мини-платье. И тут же вся гостиная наполнилась ароматом духов.
– Ну, я пошла!
Больше всего на свете Марк хотел бы сейчас тоже встать и уйти, но не решался: Джуди могла воспринять его уход как нежелание быть с ней. И в то же время Марк прекрасно понимал, что, если он сейчас останется, выяснения отношений не избежать, и тогда все, с таким трудом загнанное им внутрь, выплеснется наружу. «Вот мы сидим здесь, потягивая коктейль, – думал он, – а часовой механизм подложенной под наши отношения бомбы уже работает». Он вдохнул запах духов Лили и, сам того не желая, представил себе, как капли стекали вниз с ее золотистой кожи, когда она выходила из ванной.
Лили закрыла за собой входную дверь и повесила на плечики зеленое замшевое пальто. Они еще не ложились; из комнаты раздавались голоса.
– Но почему, Марк? Почему в течение вот уже четырех часов ты пытаешься убедить меня выдворить Лили из этой квартиры?
– Ради Христа, Джуди! Неужели ты не понимаешь? И вдруг Джуди действительно все поняла.
– Ну конечно! Как я была слепа! Ты ведь влюблен в нее, правда, Марк? Я просто ослепла!
– Я не хотел причинить тебе боль.
– Однако же причинил, дорогой. – Она сверкнула глазами в сторону Марка. – Мужчины всегда говорят, что не хотят причинить боль, перед тем как нанести женщине смертельный удар.
– Но я бы не хотел также обидеть Лили. Она доверяет мне. Я не собираюсь портить ни ее жизнь, ни твою жизнь, ни твою жизнь с Лили, ни мою собственную. – Он старался говорить тихо. – Для Лили я единственный мужчина, который не пытается залезть к ней в постель.
– Ну, если не считать того, что на самом деле тебе только этого и хочется. Правда ведь? – резко прервала его Джуди.
Последовала долгая пауза, а потом приглушенный голос Марка отчетливо произнес:
– Если ты действительно желаешь услышать правду, то я не думаю, что кто-либо из мужчин сможет устоять
Лили молча смотрела на свое отражение в старинном, в стиле Людовика Пятнадцатого, зеркале.
«Что это такое есть во мне, – размышляла она, – напускающее порчу на любого мужчину, кто бы мне ни встретился. Что это? Я этого не вижу. Неужели я не смогу от этого отделаться?»
Будто в унисон ее мыслям из соседней комнаты раздался крик Джуди.
– Но я этого не понимаю! И никто из женщин не понимает! И поэтому просто дико видеть, как вы теряете из-за нее голову!
Глядя на свое отражение, Лили думала о том, как устала она быть сексуальным божеством, устала от того, что и мужчины и женщины поклоняются ей: мужчины – потому что хотят ее, а женщины – потому что хотят на нее походить. Лили поняла, что ее фатальное обаяние фатально в первую очередь для нее самой.
– Лили знает об этом? – Джуди пыталась держать себя в руках: слишком важен был для нее ответ на последний вопрос.
– Нет, – ответил Марк, – и я не хотел бы, чтобы она узнала.
– А как она к тебе относится?
– Мне кажется, она доверяет мне. – Марк на минуту задумался. – По-моему, она видит во мне брата.
– Что? Скажи, а мы с тобой живем в один и тот же век? – неожиданно взвизгнула Джуди. – Брата, как же!
– Но я не собираюсь угрожать безопасности домашнего очага, который Лили после всех мытарств обрела.
– Отлично! Просто отлично! – теперь голос Джуди звучал тихо и горько. – Я теряю свой журнал, деньги, работу; ты устраиваешь так, чтобы я потеряла еще и дочь, а мой любовник стал мне врагом. И в довершение всего ты преисполнен сочувствия к ней, а не ко мне.
Теперь Марк тоже перешел на крик:
– Послушай, я не хочу Лили. Я хочу тебя. Но я хочу тебя такой, какой ты была раньше.
Джуди расслышала боль в его словах и поняла, что страсть к Лили – это действительно нечто, вспыхнувшее помимо его воли.
– Тебе трудно сочувствовать, Джуди. – Марк наконец нашел внешний повод для своего раздражения. – Ты очень изменилась с тех пор, как мы познакомились. Ты была такая забавная. Амбициозная, преуспевшая, трудолюбивая, жесткая – да! Но забавная. Ты была сильна и добра к людям. Ты дала мне поддержку и уверенность в себе.
– Но теперь я нуждаюсь в поддержке.
Давно накипевшие чувства Марка вдруг выкристаллизовались в слова.
– Ты потеряла уверенность в себе, Джуди.
– Что ты имеешь в виду?
– Я не узнаю тебя больше. Не ты ли объясняла мне, что веру в себя нельзя надеть утром вместе с шелковой кофточкой, чтобы продемонстрировать ее миру. Уверенность в себе зиждется на некоем твердом знании – что ты можешь, а что нет. Теперь, кажется, ты сама забыла об этом. Что с тобой, Джуди?
– Что со мной? – Теперь Джуди казалась даже спокойной. – Я содрогаюсь при мысли, что буду жить так же, как моя мать, – наблюдая за соседями и ожидая чего-то. Я не хочу оказаться вдруг такой же бессильной, как она, и замереть посередине жизни, ожидая конца.