Крылатая сотня. Сборник рассказов
Шрифт:
Легионы в стране "гейсарские",
"Мальчик-гей" — это "деффка" такой!
Где же сказки о древних русичах?!
Или сказки сплошная ложь?
Ну, дремучие. Жили в урочищах,
А с дремучих — чего возьмешь?!
Ну не знали они, что лучше бы
Под татарами "полежать",
И Сусанин, поляками мученый,
Не хотел им Москву показать.
А французы — какая радость,
Научили б, как надо любить!
Но
Приказал всю Москву запалить!
Приходили в Россию немцы.
"— Матка! Яйки, брот, молоко!".
Не понравились нам чужеземцы
Хоть и жили недалеко.
Столько клиник сегодня по городу,
" — Пять минут — ваше тело с концом!"
Только женщинам, видно отроду
Никогда не бывать отцом.
А отец завещает сыну
Свою Родину защищать.
Я с альбома карточку выну,
Вот он Дед, вот Отец, вот Мать…
Видно хватит мне с вами ругаться,
Есть проблема и надо решать!
Нам не гоже сегодня пугаться,
Своей слабостью мир потешать!
Не слепой я и четко вижу,
"Эта" армия нам не нужна!
А какая? Какую надо?
Вот, высказывайся страна…
ВИТЯ НОВИЦКИЙ
Витя Новицкий жил в городе Новороссийске, в доме на Октябрьской площади. Этот старинный дом-башня нравился Вите. Из окон его квартиры хорошо была видна не только площадь, но и школа, в которой он учился, отсюда открывался вид на окрестные улицы.
Мальчик рано осиротел. Своих родителей не помнил. Его приютила семья Михаила Ивановича Новицкого, в которой было ещё двое детей.
Витя очень любил свой город, Черное море, пионерский отряд.
…Шел июль 1941 года. Фронт был далеко. Но в Новороссийске уже многое напоминало о войне. Приемный отец Вити ушел на фронт. Вестей от него не было. Мать, Мария Петровна, стала строже и молчаливее. Витя старался во всем ей помогать.
Весной 1942 года, никого не предупредив, Витя неожиданно исчез из дому. Вернулся через три месяца, раненый осколком снаряда в ногу. Матери рассказал, что убегал на фронт, был под Керчью, в самом пекле сражений.
Враг наступал на Новороссийск. Линия фронта приближалась. Фашистские самолеты бомбили город, расстреливали с воздуха мирных жителей.
И вот на окраинах Новороссийска появились вражеские танки. Советские воины отстаивали каждую улицу, каждый дом.
Когда начались бои в городе, Мария Петровна вместе с детьми перебралась из своей квартиры в подвал одного из соседних домов. Но Витя не пошел с ними. Он остался в покинутой жителями башне и помогал нашим матросам устанавливать пулемет на втором этаже, подносил патроны и гранаты. В башне их было трое: два пулеметчика и Витя. Шестеро матросов с затонувшего под Новороссийском эсминца "Бдительный" находились недалеко от дома.
8 сентября 1942 года эта маленькая группа бойцов беспрерывно отбивала
Днем немецкие танки, развернувшись со стороны улицы Горького, стали расстреливать башню прямой наводкой. Но Витя продолжал борьбу.
Фашистам все же удалось проникнуть в башню. И они зверски расправились с Витей: облили его бензином, подожгли и сбросили ещё живого горящего мальчишку на мостовую…
Указом Президиума Верховного Совета СССР Витя Новицкий награжден орденом Отечественной войны посмертно.
Имя Вити Новицкого занесено в Книгу Почета Всесоюзной пионерской организации имени В. И. Ленина. Его именем назван теплоход. В Новороссийске и Волгореченске Костромской области именем Вити Новицкого названы улицы.
6. ОРЛИНЫЕ КРЫЛЬЯ
Нет. Ни дробинки не скользнуло мимо,
А сердце — и орлиное ранимо.
Орёл упал. Но… лишь у дальних скал.
Чтоб враг не видел.
Не торжествовал.
Ф. Искандер.
Тимка, по своей вечной привычке держа гитару на коленях, напевал нарочито хрипло:
— Как на сколе льда сидит черный гриф,
Сиплым голосом материт Весну.
Как мою ладонь жжет каленый гриф.
Пой до одури, дурак, приструнив струну,
Да хмельной отвар пей до донышка, -
Может, что-нибудь и пригрезится.
Покати шаром — красным солнышком,
Завернись клубком — белым месяцем,
Беспредельная Весна!
Сведены счета, взведены курки.
В полынье — полынь. Головам пустым
Отдавая честь, раздавай долги.
Вместо Вечного Огня — только Вечный Дым…
А на посту солдат спит кошмарным сном:
По нему опять пушки бьют "отбой".
Связки связаны в горле злым узлом,
Не до песен им теперь. А ты возьми да спой,
Беспредельная Весна! (1.)
— Сбацал бы что повеселей, — сказал тоскливо Сашка Радько. Тимка изобразил первые три такта "Мурки", потом поставил гитару на носок ботинка, крутнул и сказал:
— Йупс! Заценили?
Ангар вяло поаплодировал.
Начало августа прокатилось по нашим местам чудовищной жарой. Такой, что на любом металле, достаточно долго пробывшем на солнце, можно было жарить яичницу, чем многие и занимались.
Если честно, я опасался, что нас "записали в казаки" для проформы и будут мариновать в станице под предлогом: "Ждите приказа!" По-моему, после того, как отхлынула эйфория, остальные боялись того же.
Где там. Не знаю, к добру или к худу, но мариновать нас не было возможности. И было не до угрызений совести по поводу нашего возраста. Враг ломился вдоль рек на север с упорством, честное слово, достойным на мой взгляд лучшего применения. Северный фронт вёл контрнаступление и почти дошёл до Элисты. У нас дела, как видим, были похуже.