Крылатая.Небо для двоих

Калина Анна

– Я на тебе женюсь. Любить недомастера я не обязан, - нагло заявила змеюка крылатая.

Я не удержалась и залепила нахалу по носу щелбан.

– Ай!
– Яр растерянно потер травмированный орган обоняния. А после обиженно изрек: - Он меня тоже не жалует.

– Зато Ольха тебя боготворит, - снова съехидничала я.

– Ну, а кто устоит перед моей харизмой?
– заявил дракон, поигрывая бровями.

– Так себе харизма, - покачала я головой.
– А характер еще хуже.

– А зачем ты за меня замуж собралась?
– все так же лежа, ерничал Яр.

– А я еще не решила... может, и не пойду, - я решила не отставать от дракона в ехидстве.

– Коварная...
– простонал дракон и потянулся ко мне для поцелуя.

Я по-прежнему сидела, наклонившись над драконом, а он лежал, опираясь на локти. Солнечные лучи играют в фиолетовых глазах, волосы рассыпались по моим коленям, на губах такая самодовольная-самодовольная ухмылочка. Решила подпортить дракону малину, и, тоже глядя в нахальные змеевы очи, отклонилась назад, избегнув поцелуя. Дракон скривился, снова улегся мне на колени, глядя в небо, на ощупь порылся в корзинке, выуживая новое яблоко.

– И что же представляет собой ваш обряд?
– с издевкой отозвалась я.

Яр хмыкнул и, задумчиво прищурившись, глянул на солнце. Ну ни дать ни взять сытый и наглый кот. Дракон переплел наши пальцы и поднес к губам мою руку.

– Представь, - начал он, медленно целуя мои пальцы.
– Ночь. Обрывистый берег у моря, гряда скал, чернеющих вдали. Цикады поют в высоких травах, и ритуальный костер на поляне... И только двое, те, кто решил связать свои судьбы.

Да, пафос это драконья манера. Я представила все вышеизложенное, и пришлось признать, что у драконов обряд более поэтичный. Но у нас веселее. А еще меня осенила догадка.

– Яр?
– заглядывая в нахальную физиономию, выдохнула я.
– А тогда, когда тебя василиск ранил... и когда ты... Ты тогда про травы, костер и горы тоже говорил.

– Мда?
– отозвался Яр, с особенно громким хрустом вгрызаясь в яблоко.
– Было дело... проболтался.

Догадка, осенившая меня, тронула до глубины души. Ведь выходит, что еще тогда, будучи почти в бреду, он признался.

– Не клеится у меня с предложениями, - вздохнул дракон.- Коряво как-то, то я не в форме, то ты не в духе. Ну хоть договорились, и то хорошо. А то бы силой пришлось тебя в горы тянуть!

– Ты бы не посмел.

– Мммм? Уверена?

Я осторожно убрала челку с нахальных фиолетовых глаз. Провела пальцами по переносице, очертила смеющиеся губы Яра. Как долго я не замечала того, что было так очевидно. И его доброта, и благородство, и забота, а то, что характер скверный и нрав горячий, так у всех недостатки есть.

– Ты взрывной и временами тебя сложно понять, но я не встречала никого благороднее и добрее, - тихо шепнула я.

– Но ты меня все же боялась...
– так же шепотом напомнил Яр.

– Я боялась поверить, что все это реально и возможно со мной... А еще ты был таким...

– Засранцем. Наглым таким, с очень раздутым самомнением, - подсказал дракон.
– Я бы на твоем месте тоже шарахался от такого озабоченного кобеля.

– Не будем о том, что прошло, - шепнула я, проведя пальцем по выпирающей драконьей скуле.
– Лучше поясни, что значит пройти через пламя?

Яр потянулся, погладил меня по щеке костяшками пальцев. Все тот же наглый, насмешливый, дерзкий, и все же другой. Мягкий, заботливый, теплый, как июльское солнце.

– Видишь ли, солнышко, мы же народ огненный, страстный, несдержанный, - продолжал вещать Дорхе.
– А в семье и ссоры бывают. Спутница после обряда уже не будет уязвима для моего пламени. У нас это еще называют "венчание огнем". Страшно?

– Немного, - ласково улыбнулась я.

– Это акт доверия, - серьезно сказал Яр.
– Я даю тебе неуязвимость перед моим самым мощным оружием. По нашим законам это уже свадьба. В равном браке пламенем обмениваются оба супруга.

Я задумалась, грызя свое яблоко. Это серьезный дар. Яр аккуратно забрал из моих рук огрызок и опрокинул меня на плед, нависая сверху.
– О чем задумалась?
– О том, как у вас все сложно, - рассеянно ведя пальцем по его груди, пробормотала я.

Смотреть на такого Яра было настоящим удовольствием, жилет он стянул, оставшись в одной рубахе, волосы рассыпались по плечам, глаза сияют. И за что мне вот это все? За какие заслуги?

– Данни, - голос у Яра стал сиплым, - ты зачем вот так делаешь?
– Как?
– удивленно гляжу на него.
– Ты, кстати, не ответила, согласна на обряд или нет, - все так же хрипло сообщили мне.
– И "да" не сказала. Это отвлекающий манёвр?

– Нравится? Давно хотела это сделать, - улыбнулась я дракону, все так же скользя рукой по торсу.

Даже сквозь ткань ощущалось тепло его тела, а еще дрожь, выдававшая напряжение мышц. Дикий, сильный, опасный и весь мой. С ума сойти можно.

– Твой плотоядный взгляд я заметил еще на практике, - следя за движением моей ладони, шепнул Яр.

– Неправда.
– Правда, - хохотнул змей.
– Маленькая распутница.
– Ну, знаешь!
– я обиженно отвернулась и руки убрала.
– Эм... куда?
– возопил нахал.
– Тебе же не нравится, - фыркнула я.
– Кто сказал?
– Кто обзывался?
– Я восхищался, - обиделся Яр.
– Знаешь, твой невинный вид и страстная натура - это просто убийственная смесь. А как ты стонешь даже от поцелуя... Ммммм...

И взгляд мечтателя, устремленный в небо. Невозможный. Он просто невозможный, ни приличий, ни запретов. Змей. Чувствую, что снова краснею под его таким жарким взглядом. А Яр внезапно крепко обнял, едва не задушив в объятиях.

– Как же мне с тобой хорошо, - утыкаясь лицом мне в волосы, шепнул дракон.
– Мы почти семья.

И вот сказано это таким голосом... В нем столько счастья, радости, нежности. Но во всем этом я услышала еще и горечь. Затаенную боль. Откуда? Я осторожно подняла на него взгляд, разглядывая любимые черты. Казалось, что на краткий миг с дракона слетела маска, оголив предо мной его душу. Наши глаза встретились, задумчивые синие и безгранично печальные фиолетовые с тонкими нитками зрачков. Меня пробила дрожь от странного осознания и от поразившей меня догадки. Я видела этот взгляд еще в приюте, когда сироты просили рассказать о своих семьях детей, выросших не на улице. В их глазах была тоска и боль забытых, выброшенных и никому не нужных зверят. Они не знали ни заботы, ни любви родителей, у них были только мечты о счастье, обострявшие их боль и одиночество. И вот я вижу этот взгляд у взрослого и сильного мужчины.