Крылья безумия
Шрифт:
— А чтобы собирать материал, обязательно нужно быть писателем? — спросил Питер. — Когда материал — о хорошем друге?
— Вы были другом Минафи? — спросил Уоллас.
— Близким другом, — сказал Питер. — Что здесь произошло? Мне хотелось бы разобраться. Как друг Минафи, я хотел бы знать, что происходит с друзьями Минафи в вашем тихом маленьком городке, капитан.
— Мы точно не знаем, — быстро проговорил Грэдуэлл. Он, казалось, почуял, что капитана Уолласа можно довести до того состояния, когда он ляпнет сгоряча что-нибудь лишнее. Очевидно, точка кипения у капитана располагалась довольно низко. — В мотеле нет никого,
— От чего наступила смерть? — спросил Питер. — Насколько я понимаю, никаких выстрелов не было.
— Нет. Доктор не нашел ничего, кроме того, что ему размозжили голову. Вероятно, какой-то дубинкой. Мы думаем, что Биллоуз воспользовался стулом, чтобы защититься. Он, должно быть, сам нанес несколько ощутимых ударов, прежде чем они сбили его с ног.
— Там было больше одного человека?
— Мы не знаем.
— Вы сказали «они» — перед тем, как «они» сбили его с ног, вы сказали.
Грэдуэлл пожал плечами.
— У меня складывается такое впечатление, — нехотя сказал он.
— А отпечатки пальцев?
— Ничего, что могло бы помочь.
— Мы думаем, что это была неудачная попытка ограбления, — сказал Уоллас.
Питер неожиданно для себя рассмеялся.
— Да неужели? — сказал он. — А разве что-нибудь пропало? Деньги? Вещи исчезли?
— Никаких особенных вещей у него с собой не было, — сказал Грэдуэлл. — Маленький дорожный рюкзачок. Двадцать три доллара и кое-какая мелочь в его карманах. Мы думаем, что это затевалось как ограбление по принципу «пан или пропал». Он оказал такое сопротивление, что им пришлось обратиться в бегство.
— После того, как они его убили.
— Да, — сказал Грэдуэлл.
— У вас есть версия получше? — спросил Уоллас, сдвинув брови.
— Я мог бы сделать полдюжины более удачных догадок, — сказал Питер. — Для начала я бы сказал: вы можете смело полагаться на тот факт, что это не делалось на авось. Кто-то пришел сюда, чтобы добраться до него, — и добрался.
— У него не было знакомых здесь, в городе, — сказал Грэдуэлл. — Никто из уинфилдских не знал его до вчерашнего дня.
— Мне это известно.
— Тогда нет никаких причин, по которым кто-то в городе пошел бы его убивать, — сказал Уоллас. — Здесь его никто не знал. Так что возможно кто-то проследовал за ним сюда от его собственной вотчины и убил его.
— Для вас это было бы как нельзя лучше, — сказал Питер.
— К чему это вы клоните, мистер Стайлс? — спросил Грэдуэлл.
— Как бы вы ни старались, — сказал Питер, — вы не можете отскрести этот город дочиста от того, что произошло здесь вчера. Меня интересует, что случилось в действительности. Биллоуза тоже это интересовало. У меня такое чувство, что мне не следует ни к кому поворачиваться спиной.
— Если вы считаете, что вам требуется защита, так попросите о ней! — вскинулся Уоллас, повысив голос.
— Да, но кого попросить? — сказал Питер.
— Если вы что-то затеваете против городских правоохранительных органов, то вам лучше проявить осмотрительность, — предупредил Уоллас.
— У вас что-то на уме, мистер Стайлс, — сказал Грэдуэлл с некоторым нажимом.
— У меня на уме этот город, — с горечью сказал Питер. — Три убийства за менее чем двадцать четыре часа делают его интересным городом.
— Три убийства! — взорвался Уоллас. — Минафи и этот Биллоуз. Кто еще?
— Молодой Смит, — сказал Питер.
— Это не было убийство! — сказал Уоллас. — Его забила толпа после того, как он застрелил Минафи. Это нельзя называть убийством.
— А я называю, — сказал Питер. — И Биллоуз тоже называл.
— Я понимаю ход ваших мыслей, — отозвался Грэдуэлл. — Конечно же вы заблуждаетесь, но я вас понимаю.
— Вы пытаетесь доказать, к своему удовлетворению, что молодого Смита убили не для того, чтобы помешать ему рассказать, где он почерпнул идею застрелить Сэма Минафи? — спросил Питер.
— До какого же сумасшествия вы способны дойти, ей-богу! — буркнул Уоллас.
— Проведя некоторое время в Уинфилде, я решил, что сумасшествию нет пределов, капитан, — сказал Питер.
— Я уважаю вас, мистер Стайлс, — сказал Грэдуэлл. — Я знаю вашу работу и вашу репутацию. Меня удивляет, что вы пытаетесь буквально из ничего состряпать дело против АИА.
— А это мертвое тело тоже соткано из воздуха, мистер Грэдуэлл? — поинтересовался Питер. — Убедите меня, что это случайное ограбление, и, может быть, я передумаю. Могу я что-нибудь еще для вас сделать?
— Просто не споткнитесь! — сказал Уоллас.
— Не рассчитывайте на это, — сказал Питер. — Мне не терпится сделать Уинфилд знаменитым.
Гнев — изнурительная вещь. Не гнев побуждал Питера дразнить полицейского капитана и окружного прокурора, но в процессе этого напряженного разговора гнев кипел и клокотал в его душе. Через пять минут спора с этими двумя Чарли Биллоуз, сравнительно малознакомый Питеру человек, стал для него предметом борьбы, наряду с Сэмом Минафи. Но эти два предмета борьбы различались между собой. Сэм был мертв, потому что персонифицировал точку зрения, которая вызывала истерическую злобу у полоумного убийцы. Озлобление старательно подогревалось, в этом Питер был уверен, но оно не было направлено на Сэма как такового. Если бы вчера днем кто-то другой взошел по ступенькам парадного входа в Дом Круглого стола, чтобы произнести речь, протестуя против увольнения левого университетского профессора, он тоже сделался бы мишенью Олдена Смита. Но зверская расправа с Чарли Биллоузом была все-таки, определенно, чем-то другим.
Чарли Биллоуза специально выследили и убили. Питеру казалось маловероятным, что это было просто перенесением ненависти на идеи, носителем которых являлся Сэм Минафи.
Казалось маловероятным, чтобы два-три разгоряченных члена АИА, выпивая в местном баре, сказали: «Еще один участник этого марша протеста до сих пор в городе. Пойдем завалим его». У Питера сложилось впечатление, что в Армии за исконную Америку существовала железная дисциплина, введенная генералом Уидмарком. После убийства Сэма наверняка была отдана команда затаиться. Генерал Уидмарк ясно дал понять, что убийство Сэма ему было совсем ни к чему.