Крылья древнего ящера
Шрифт:
– Что за нами сейчас-то следить?
– Надо и сейчас, уже почти подлетаем… Так вот: не жалуемся мы не на что. Зуб шалил, – я его уже наставил на путь истинный. И инфекция ваша до нас ещё не дошла. Кстати, мы, для разнообразия, каждый день гулять ходим.
Выходить гулять – означало выходить в космос на эластичной связке, позволяющей улетать от «дома» на 200-300 метров. Мини-двигатель позволял удаляться-приближаться. Задумано всё это было для передвижения по поверхности корабля при осмотре или ремонте. Но любители острых ощущений позволяют себе обозревать со стороны сочно раскрашенные корабли, которые, благодаря подсвету и иллюминаторам,
и не такое…
Что ж на 0-21,значит, всё нормально…
Прошедшая на следующий день медкомиссия оказалась формальностью: все "гомо сапиенсы" – в норме (единственное предписание: Яшу Уджаяни – сбросить явно лишние 5-7 килограмм).
Так проползли ещё шесть дней.
Ставшая почти родной звёздочка, так долго бывшая единственной, не созданной человеком материей, стала почти незаметной. Скоро и её фотоны не коснуться ни «Арамиса», ни 0-21, ни сетчатки глаз астронавтов. Ещё через неделю корабли должны будут войти в зону видимости звёздных скоплений, а после этого начнется гамма-поиск цели полёта, не имеющей пока названия. (Вероятно, звезду назовут Зевсом – по первооткрывателям, а пока по каталогу это 241-8-878-432-6, а для арамисовцев упрощенно – шестёрка.)
Долго ли, коротко ли будет длиться поиск, это уже техническая сторона, но всё происходящее будет вложено в многозначительное «подлетаем».
А пока Вреж набился в помощники к Файру, Зимогляду и Ван Шао, проводящим один из последних экспериментов, входящих в полётную «текучку». Упрощённо: пластину специального сплава за пределами корабля, надо прозондировать комплексами излучений. Всё это для оценки свойств материала в момент изменения его внутримолекулярной строения… Не очень интересно… Но где выбор? Задача Бакунца для большей достоверности продублировать запись диаграмм.
Бегущие оранжевые и очень голубые точки, сопровождающиеся тихим, но в тишине чётким, плавно изменяющимся сигналом создавали ощущение цветомузыки, пусть – далёкой, но очень реальной.
Немного размечтавшись, Вреж прозевал начало опыта и включил запись с опозданием, но большой беды в этом не было – это же дублирование. Передав свою копию Тиму Файру, Бакунц увидел способ разрядиться: подвернулся тюбик золотистой пасты – и золотое солнышко заулыбалось на сидении у приподнявшегося американца, а когда тот сел, Вреж удалился с сознанием сделанного. Не очень-то шумя, он сидел у себя в купе, выжидательно прислушиваясь. Но было тихо. Видимо, «солнце» никого ещё не осветило.
Ну вот, кажется, засуетились. Видимо спешат вывести светило с белого одеяния Тима… А может, тоже что-то задумали? Но с отсутствием он опоздал. Все коллеги – экспери-ментаторы уже затолкались в его купе и, молча, положив его дублирующую диаграмму, уставились на него. Вреж совсем уже невпопад поинтересовался их самочувствием, наверно потому, что внутри что-то немного ёкнуло…
– Не о самочувствии сейчас речь, – начал Зимогляд, при этом, случайно проведя взглядом по «обратной стороне» Файра, но никак не отреагировав. – Ты, как настраивал свой прибор перед записью? Строго по инструкции?
– Ну, уж с этими приборами работать – это прописная истина, – изумился он вслух. – А что случилось-то?
– Не мог ли ты, Рей, сделать шаг за шагом то же, что и первый раз? – это уже Тим продемонстрировал очень заинтересованное выражение лица.
Вреж был уверен: его хотят разыграть, возведя в квадрат его полуневинную шалость. Не правильно улыбнувшись, он последовал их просьбе, выйдя, на всякий случай последним и украдкой отряхиваясь.
Он проделал на уже неработающем приборе примерно всё тоже, тем более,
что многого вспоминать было и не надо. При этом никто его не облил, не измазал, никаких других шалостей из трудных классов также не последовало.
– Посмотри, что получается. – Ван Шао повёл Врежа в экспериментальный отсек и наложил дублирующую диаграмму на светившуюся на дисплее.
Нельзя сказать, что Бакунц был тонким знатоком чужих нюансов, но было ясно, что в конце эксперимента были зафиксированы разные результаты.
Неясность устраняется повторением, и это решили сделать завтра. Правда, при этом Файр, больше других преуспевший в материаловедении, что-то призадумался.
* * *
Рано утром Шеметов с 0-21 связался с Уэддоу. Люди, как известно, разделяющиеся на «жаворонков» и «сов» в данном случае относились друг к другу весьма терпимо: поздно никого не беспокоили и рано тоже. Поэтому раннее появление на экране физиономии в экстравагантной оправе немного удивило.
– С добрым утром, Денис, – опередил Шеметова командир – Или ты ещё не ложился?
– Понимаешь, Майкл, Даниэль мне перед сном про какие-то пятна сказал… В общем, мол, ржавчина на вас…
– На ком? На мне?
– На «Арамисе» вашем.
– Он не только наш, но и ваш…
– Это чуть серьёзнее. Включил я сейчас обзор и действительно на обшивке у вас два пятнышка. Раньше их не было. Взгляните, прогуляйтесь, мало ли что…
Уэддоу довольно оперативно обвёл внешней камерой весь корабль и действительно нашёл какие-то потемнения, напоминающие ржавчину. Технически, такое было маловероятно: обшивка рассчитана на куда более страшные условия, да и жалоб на эту модель ещё не было. Так, ну а что нам скажет анализ в записи? …Да… Техника… Летаем ещё! Как же тут…
Командир отправил на разведку Фернандуша и Ли Даогуня, но когда те были, можно сказать, на пороге, прознавший об этом Файр, стеной загородил выход. После этого о вчерашнем недоразумении с опытом узнали уже все. Но долгожданным маленьким приключениям, всё равно почему-то никто не обрадовался.
К повторяемому эксперименту с металлической пластиной собрались зрители.
Приборы, равнодушно мигая, отработали положенное, и над результатом сгрудились все присутствующие. Диаграммы опять были разными. И более того, они уже не лезли ни в какие ворота: металл тождественно равнялся вакууму… Поколдовали над аппаратурой, но почти безуспешно, получается, что внешние датчики уже выходят из доверия… И что случилось? Контрольный дисплей о поломке смолчал, в памяти его на этот счёт – чисто, хотя сигнал отказа всех внешних приборов он всё же даёт! Быстро всё это связалось с пятном на обшивке. Прощупать изнутри эту «ржавчину»? Астронавты, не очень спеша, но молча и дружно, направились под предполагаемое место нахождения пятна. Получалось, что это место проецировалось в купе Уджаяни. Тот сидел в довольно растерзанном виде и, отдуваясь, пил воду. Капли пота и измученное его лицо как бы подозвали к нему Бакунца первым.