Крылья любви. Путь к совершенству
Шрифт:
Его несчастье постепенно стихло, и он спросил: «Почему мое сердце чувствует облегчение, когда я смотрю на звезды? Стоило мне посмотреть на небо, и мое горе рассеялось».
«Нужно отсекать несчастье от Бога. Нужно отстранять печаль от природы. Нужно отделять горе от бытия Души», - объяснил я.
«Какое самое большое удовольствие на свете?» - кто-то спросил меня.
«Быть в мире и не быть от мира, - ответил я.
– Счастье может принести лишь такая жизненная установка: ночи в мире, а сердце в Боге».
Примите жизнь, милостивый дар Бога. Никогда не боритесь, никогда не убегайте. Любите жизнь, ибо величайшая победа одерживается любовью.
Внешность
Вы спрашиваете, каково мое послание? Оно очень короткое: живут те люди, которые бодрствуют, а те люди, которые спят, теряют все на свете.
Всякий раз, закрывая глаза, я ощущаю пульсацию и вибрацию жизни. Каждая клетка вибрирует жизнью. Самый крохотный атом взволнован от любви и хочет жить. Осознайте танец жизни и услышьте музыку бытия. Даже если вы ничего не видите и не слышите, все равно вас приятно возбуждает пульсация жизни. Разве жизнь, которую мы видим вокруг нас, не сам Бог? Если Бог отделен, отстранен от жизни, тогда он мертв и фальшив. Бог не занимается творением, восседая над миром. Жизнь это вечная эволюция творения. Процесс сотворения жизни это и в самом деле Бог!
Я вижу, как вы каждый день посещаете храм. Вы каждый день листаете страницы священной книги. Но я обеспокоен, потому что никогда не видел, чтобы вы были наполнены состраданием к природе. Если человек не видит Бога в природе, тогда как он может увидеть его где-либо? Откройтесь природе, пусть ее красота сияет в ваших глазах. Пусть ее нежная музыка пульсирует в вашем сердце. Радушно приветствуйте этого гостя и усадите его в сокровенную суть своего сердца. Вы увидите, что гость, которого прежде вы не узнавали, и есть сам Бог.
Я брел по очень высоким горам и почувствовал, как моя душа воспарила над вершинами, покрытыми никогда не тающими льдами. Когда я возвратился в глубокое ущелье, я почувствовал, будто я тоже стал глубоким и низким, и на мое сердце легла таинственная тень. То же самое произошло на морском берегу. Меня поглотили нахлынувшие волны, так как они бились во мне самом. Я посмотрел на небо и расширил свои границы до бесконечности. Когда я увидел бесчисленные звезды, мой ум охватило беспредельное безмолвие, мириады цветов наполнили меня восторгом эстетического удовольствия. Чириканье птиц отозвалось эхом в моей голове. Когда я вглядываюсь в глаза животных, то не понимаю, чем они отличаются от моих глаз. Таким образом, мое отдельное существование постепенно стирается, и остается лишь Бог. Где мне теперь искать Бога? Как мне искать его? Есть только Бог, а меня нет.
Должен ли я провозглашать Бога? Разве все вокруг не кричит о его присутствии? Разве сама природа это не сильный аргумент его существования?
Как я могу говорить, когда горы молчат? Как я могу говорить, когда молчит небо? Как я могу говорить, когда молчит сам Бог? И все же я говорю, чтобы вы услышали их безмолвие. Я говорю, чтобы вы поняли, когда я погружаюсь в безмолвие. Художники пользуются черным фоном для того, чтобы усилить эффект более ярких оттенков. Я тоже пользуюсь таким же средством. Я говорю для того, чтобы помочь вам понять язык тишины. Слова осмысленны, так как представляют жесты тишины. Речь осмысленна, когда она ведет к безмолвию.
Для победы важно вести войну, но люди в своем большинстве хотят одержать победу прежде битвы. Насколько я понимаю, в конечном итоге как раз такие люди и терпят поражение.
Друг, не бойся. Твое общение с тем, кого ты боишься, обречено быть вечным. Только тот, кого ты боишься, последует за тобой. Чем сильнее ты боишься, тем больше будет твое поражение.
Однажды я гостил в одном доме. Дети собирались принять участие в соревнованиях. «Дядя, в чем секрет победы в гонке?» - спросили они.
«Дети, секрет в мужестве, - ответил я, а потом поспешил добавить: «Обязательно помните об этом даже в гонке жизни. Нет большего успеха, нежели мужество в гонке жизни».
Однажды мы шли по полю и увидели крестьян, которые сеяли семена и весело пели. Я порадовался их песням, но мой друг, сопровождавший меня, был мрачен. Он хотел стать саньясином.
«Развеселись, - подтолкнул я его локтем.
– Разве тебе не интересны крестьяне, сеющие семена и поющие песни?»
Я уверяю вас в том, что наше мирское существование это громадное поле. Люди, которые хотят сеять семена истины, любви и жертвования, должны помнить о том, что семеня засевают без слез. Не истину или любовь, а печаль и горести сеют со слезами. Такой урожай не может принести блаженство. Он способен принести лишь слезы. Техника посева семян заключается в исполнении радостных песен. Отношение, с которым мы сеем семена, определяет будущий урожай. Если мы приняли саньясу, отречение, аскетизм с тяжелым сердцем, то в результате будем лишь печалиться. Настоящая саньяса рождается в блаженстве и надежде.
Жизнь происходит здесь и сейчас, завтрашний день далеко, он бесконечно отдален от нас. Именно поэтому завтра никогда не наступает. Жизнь происходит сегодня, а завтра это смерть. Если вы хотите жить, тогда живите именно сегодня. Если же вы намерены лишь умереть, тогда и завтрашний день может оказаться для вас полезным.
Разумеется, очень трудно завоевать самого себя. Но невозможно завоевать что-либо кроме себя. Более того, вам следует помнить о том, что тот, кто завоевал самого себя, способен легко одолеть и все остальное. Поэтому я утверждаю, что в жизни есть только одна победа и только одно поражение. Мы сами ответственны как за свои поражения, так и за свои победы.
Один приятель сказал: «Разве не прекрасна наша идея преобразить мир?»
«Несомненна, она прекрасна, - согласился я.
– Но где этот мир?» Я ищу его внимательно, но нигде не нахожу. Я ищу мир, но нахожу себя. Поэтому я говорю: оставьте мир в покое. Давайте преобразим себя. Когда мы изменим себя, мир преобразится сам собой. Дело в том, что мы внутренне связаны с ним.
Мне приснился сон. Наступил Судный День. Каждый почивший человек вышел из могилы и подвергся суду. Сам Бог расспрашивал людей. За мной стоял один пандит, которого я хорошо знал. Он был совершенно беспечен. Он знал Веды, Пураны, Агамы, Нигамы и прочие священные писания. Он надеялся на то, что выдержит испытание с помощью религии и философии. Но по мере того, как наша очередь приближалась, этот пандит терял спокойствие. В конце концов он начал нервничать и сказал мне со слезами на глазах: «До чего же несправедливо Бог судит. Он никого не спрашивает о священных писаниях. Он интересуется только жизнью человека. Вы знаете, что я стану отвечать ему. Я разбираюсь только в священных книгах. Всю жизнь я силился познать их».