Крылья любви
Шрифт:
Джини смотрела на него с облегчением и удивлением. Он и в самом деле намерен признать мальчика. То есть ребенка, потому что у нее может родиться и дочь. Ее репутация все еще была разбита вдребезги: она вышла замуж меньше чем через неделю после смерти отца ребенка, и, мало того, ее подозревают в измене мужу с другим человеком. Но все это они обсудят позже, а сейчас самое главное, что ребенок не попадет в лапы Маклинов.
Леди Кормак скорее всего поняла, что проиграла бой. Она не может обрушиться с бранью на эту девку в присутствии Ардета и не может заполучить еще одного наследника баронского титула. Досадно
Она снова встала, на сей раз направившись к двери, однако не могла покинуть комнату, не выпустив последнюю отравленную стрелу:
– И тем не менее вы падшая женщина, графиня, – произнесла она с наглой усмешкой. – Никто не станет с вами общаться. Вас не примут в порядочном обществе.
– А я и не хотела бы в него попасть, – сказала Джини. – Я собираюсь вести спокойный образ жизни в имении моего мужа, куда уеду сразу после приема у принца, который он устраивает для иностранных сановников.
Последний кусочек кекса, видимо, оказался неудобоваримым, так как леди Кормак вдруг ощутила острую боль в желудке.
– У принца?
– Да, мы приглашены. Увидимся ли мы там с вами?
Нет, не увидятся, разве что леди Кормак купит или отберет силой у кого-нибудь до безумия желанное приглашение.
– Я, разумеется, не буду танцевать, – добавила Джини, заметив страдальческий взгляд бывшей свекрови.
– Но принята она будет с должным уважением, – произнес Ардет твердо и почти с угрозой, после чего ненадолго удалился и вернулся, держа в руке песочные часы.
– Примите это в знак нашего почтения, – сказал он, провожая даму из гостиной в коридор. – И в знак напоминания, что жизнь проходит слишком быстро для того, чтобы проводить ее в горести и бесплодных сожалениях.
– О, я с вами согласна, – ответила леди Кормак, прижимая украшенную золотом и драгоценными камнями безделушку к своей жадной груди.
А Джини признала про себя, что это наилучший способ отделаться от самых кричащих, безвкусных часов в коллекции.
Глава 9
Дракон сражен, то бишь вдовствующая особа укрощена. Это забавно, решил про себя Ардет. А ведь в самом деле, быть живым человеком куда занятнее, чем служить Вестником Смерти. В его прошлом существовании не над чем было смеяться, кроме такой вот случайно возникшей мрачной шутки. И тут он задался вопросом, останется ли таким же мрачным на весь отведенный ему короткий срок в полгода? Ведь он только что сочинил каламбур совершенно в стиле Вестника Смерти. Да, он решил стать нравственным, честным, совестливым и хорошим во имя искупления того, что долгое время был плохим. Возможно, всего лишь возможно, что к процессу приобщения к человечности имеет отношение и то, о чем он даже не думал раньше. Не вспоминал. Вот, к примеру, сейчас он сидит за трапезой за своим собственным столом, при теплом свете зажженных канделябров, и отблески этого света играют на столовом серебре, которым он научился пользоваться, и на золотистых волосах его жены. Неужели от этого человек не чувствует себя светлее духом, свободнее от преходящих печалей и от тревог грядущего дня? Он коснулся рукой груди и ощутил биение сердца…
Может,
Поскольку дворецкий уже уехал, Ардет велел лакею поставить блюда на стол. Они с леди Ардет справятся со всем сами… В этот вечер он и Джини впервые за последнее время остались наедине за обеденным столом. Она-то вообще почти ничего не ела, кроме подсушенных тостов по утрам у себя в спальне, а он в этот час обычно уезжал из дома по делам – и на весь день. Сегодня вечером еда была восхитительно вкусная, ничего подобного Ардет не пробовал сотни лет. Он смаковал каждый глоток черепашьего супа, наслаждался вкусом креветок в устричном соусе, заливного угря и спаржи с омарами.
У Джини совершенно не было аппетита, ее мутило при одной мысли о еде, особенно после чаепития с бывшей свекровью. Единственной причиной, по которой она спустилась в столовую, было то, что им с графом предстояло многое обсудить.
Она хотела поговорить о предстоящем приеме у Принни и о том, что опасается испортить Ардету удовольствие от праздника.
Ардет был рад, что женщина не настолько боится его, чтобы не вступать с ним в пререкания, однако, по его мнению, обед был бы приятнее, если бы они то и дело не возвращались к одной и той же теме в разговоре. Подумать только, что всего несколько недель назад он, едва коснувшись ее губ, мог бы лишить ее дара речи, а коснувшись головы, вынудить ее забыть, что она хоть раз в жизни его видела. Он не сделал бы этого теперь, даже если бы мог, потому что это было бы оскорблением для ее рассудка и для ее независимости.
– Успокойтесь, миледи, не омрачайте обед вашими опасениями. Отведайте лучше вот этого вкуснейшего блюда с макаронами. Я не припомню ничего лучшего.
Где уж ему припомнить! Он даже не мог бы сказать, были во времена его первоначального земного существования помидоры или нет.
Джини не поддалась на эту уловку и ничего не положила себе на тарелку.
– Вы уже поняли, как обошлись со мной члены моей семьи. Все прочие не окажутся более благосклонными.
Ардет неохотно отложил вилку в сторону.
– Мы оба сошлись на том, что приглашение принца отклонять не следует. Вы будете формально представлены как моя супруга независимо от того, нравится это кому-то или нет. Вы сами в этом убедитесь.
– Я? Вы что, слепой? Даже наша экономка выразила мне свое неодобрение!
Ардет устремил жадный взгляд на блюдо с мясом и йоркширским пудингом, оставшееся нетронутым на том конце стола, где сидела Джини.
– В таком случае я вдвойне рад, что она уволилась.
– Но…
– Довольно, мадам. Мы с вами разговариваем так, словно женаты уже много лет.
– Увы, это не так. С общепринятой точки зрения мы с вами вообще не женаты.
Ардет и это не хотел обсуждать. Мясо и йоркширский пудинг были далеко не так соблазнительны, как его жена в черном шелковом платье, над низким вырезом которого выступала верхняя часть белоснежной груди. Волосы ее были собраны в узел на затылке, лишь отдельные золотистые пряди свободно падали на плечи. Джентльменам не к лицу пускать слюни, напомнил он себе, потянувшись за салфеткой. Решил, что попробует втянуть Джини в разговор о тех, кто будет присутствовать на приеме, а также о том, что это, по сути, равно официальному представлению ко двору.