Крылья любви

Мецгер Барбара

– Выходит, у нас теперь есть новая экономка.

– Нет, мисс Хэдли не будет экономкой. Она мой секретарь и компаньонка.

Джини принялась рассказывать о жизни мисс Хэдли и о ее способностях.

– Я рад вдвойне. Не только вы нашли умницу, которая будет вам помогать и давать советы. Я могу тоже похвастаться, что нанял семейную чету на должности дворецкого и экономки.

Джини почувствовала себя неловко. Наем прислуги – одна из немногих обязанностей, которую он поручил ей, а она с этим не справилась.

– О, как славно!

– Но только с вашего одобрения, разумеется. Видите ли, я нанес визит миссис Смайт-Гардинер.

– Той

самой, муж которой пронзил саблей…

– Именно ей.

Джини очень хотелось спросить, какие дела могли привести Ардета к женщине, которая соблазнила Элгина? Но она знала, что хорошая супруга должна держать язык за зубами, даже если ее сердце разбито оттого, что ее супруг нарушил данные им обеты.

Ардет взглянул на немногочисленные флакончики на туалетном столе Джини. Его жена не нуждалась в косметике, но ему нравился цветочный аромат, исходивший от нее. Не нравилось другое – что она ему не полностью доверяет.

– Я узнал, что она нашла нового покровителя и покидает Лондон. Хотел убедиться, что у нее есть средства на дальнюю дорогу.

Джини почувствовала, как с ее груди словно свалился тяжелый камень.

– Я узнал, что сама она уже уехала, а дом опустел. Немногочисленный штат слуг остался без жалованья. Рэндольфы – очень симпатичная пара, которая содержала дом в полном порядке вопреки обстоятельствам. Рэндольф, скажу вам, прямо-таки рожден быть дворецким, он сама вежливость и в то же время само чванство. Но все это лишь до той минуты, когда я упомянул о том, что мы нуждаемся в прислуге. Я уж подумал, что он меня расцелует за такое сообщение. У них есть сын, помешанный на лошадях, но при этом он отлично знает все Дороги в Лондоне и пригородах, и его можно смело посылать с поручениями. Я подумал также, что, когда родится ребенок, миссис Рэндольф может взять на себя часть забот о нем. Они любят детей, животных, им нравится жить и в городе, и в деревне. О своих прежних нанимателях супруги не будут сплетничать. Словом, мне кажется, эта пара нам вполне подходит.

Джини его поцеловала. Коснулась щеки Ардета легким, быстрым поцелуем, и оба отпрянули друг от друга.

Джини заговорила первой:

– Прошу прощения. Я знаю, что вам нежелательна подобная фамильярность.

– Нет-нет, это было очень мило. – Всего лишь мило, дьявол побери! Натюрморт на стене можно определить таким словечком, не более того. Поцелуй Джини – вспышка жаркого света. Когда с ним это было, чтобы кто-то вот так, вдруг, обнял его? Он едва справился с собой – не обнял Джини, чтобы вновь ощутить ее близость. – Мне следует на будущее запомнить, что я тоже обязан заботиться о найме слуг. Я собирался принести вам цветы, но, как мне кажется, сделал более приятный вам подарок в лице мистера и миссис Рэндольф.

Так оно и было, но не только потому, что он подумал о ее затруднениях. Мало того что он решил вполне успешно непростую задачу, Джини испытывала душевное облегчение и от того, что Ардет отправился к беспутной вдове вовсе не за тем, чтобы пофлиртовать с ней. И что самое приятное, он не рассердился на нее за неожиданное проявление сердечной привязанности, не напустил на себя неприступный и холодный вид. У Джини появился хотя бы проблеск надежды на то, что их брак станет настоящие в один прекрасный день… или ночь.

Скажем, в эту ночь.

Джини почти уснула, когда снова услышала

негромкий стук. Она села и зажгла свечу, хотя ее возбуждение само по себе могло бы сделать комнату светлой. Как это радует, пугает и волнует одновременно – проявила свои чувства, и он откликнулся!

Она надела другую, почти совсем прозрачную ночную рубашку и подумала, не стоит ли накинуть на нее пеньюар, но оставила эту мысль и поспешила открыть дверь в смежную комнату. Никого за дверью не было. Соседняя комната была темной и пустой, как ее надежды.

Снова послышался стук. Джини подошла к окну, которое было приоткрыто не более чем на дюйм из опасения, что на рассвете может пойти дождь.

Тук-тук.

– Олив? – спросила она, приподнимая раму.

– Кар! – Вскрик ворона прозвучал так, словно у птицы першило в горле. Весь мокрый, грязный и явно потерявший пару-другую перьев, Олив дрожал мелкой дрожью. – Кар!

– Где ты пропадал, глупая птица? Пари держу, что ты ничего не ел несколько дней. Бог знает, научишься ли ты хоть когда-нибудь сам находить для себя пропитание! – Джини принялась скармливать ворону кусочки бисквита, который она всегда держала на ночном столике, чтобы унимать спазмы в желудке. – Ты же знаешь, что лорд Ардет не хочет, чтобы ты надолго пропадал.

Вытерев темные перья носовым платком, Джини погладила ворона и нащупала глубокую рану под крылом.

– Какое несчастье! Ты что, подрался? С каким-нибудь ястребом? Бедняжка! Ты не должен водить компанию с этими дьяволами.

Олив понурил голову. Она права. Уж лучше тот дьявол, которого он знал.

Джини подумалось, что глупо разговаривать с вороном, но, кажется, он успокаивается, слушая ее голос.

– Нет, если хозяин сердится, ты лети прямо ко мне. Запомнишь, бедный ты мой?

Джини почудилось, будто птица пробормотала: «Мой, пока смерть нас не разлучит», – но это было бы слишком: каким бы хорошим подражателем ни был ворон, он не настолько умен и словарь его не настолько обширен, чтобы составлять осмысленные фразы.

– Ты не мог бы сказать такое, – раздумчиво произнесла она.

И была права. Вот что он провещал на самом деле, глядя на закрытую дверь в смежную комнату:

– Мой, пока смерть делает свое дело.

Глава 10

Рэндольфы приехали ранним утром на следующий день со всеми своими вещами, сыном и старенькой собачкой.

– О, я, кажется, не упомянул, что у них есть собака? – спросил Ардет у Джини, когда взаимные представления состоялись.

Джини понравились Рэндольфы. Приятные в общении, откровенно благодарные за то, что получили новые должности, восхищенные предназначенными для них комнатами и крепко привязанные друг к другу. Права прислуги, собственно говоря, никакие охранялись, и супружеская чета осталась без жалованья, без пенсий и даже без рекомендательных писем. Но они удовлетворялись взаимной поддержкой, тем, что имеют друг друга. Джини этому позавидовала.

После того как он помог перенести вещи в дом, юный Шон Рэндольф был отправлен в школу, несмотря на его заявление, что он уже выучил все буквы и цифры и теперь мог бы работать в конюшне. Когда Джини пригласила миссис Рэндольф обойти вместе с ней весь дом и познакомиться таким образом с жилыми и подсобными помещениями, маленькая лохматая собачка затрусила следом за ними.