Крылья распахнуть!
Шрифт:
Что ж, всплакнула я, попросила Гергену Гостеприимную быть добрее к бедной женщине в царстве мертвых… Теперь нам с Лючией не нужен был городок Алвенио, который обшаривали подручные сеора Зиберто. Мы обошли его стороной и двинулись к видневшимся на юге Хэдданским горам – туда, где за перевалом лежала Джермия…
Ах, я забыла, глупая девчонка, что надо быть осторожнее в словах, когда молишь о чем-то богов! Покидая Белле-Флори, я попросила мою заступницу Виариту довести нас до Алвенио. И она довела, укрыв от опасностей полой своего незримого плаща из ветра и
Потерю божественной помощи я почувствовала сразу. Если раньше к исходу дня я бодрилась, то теперь шла хмурая, несчастная, с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься. Мне придавал силы только стыд перед Лючией. Ведь это был мой побег, моя беда, а служанка делила со мной невзгоды.
И пришлось удирать от пьяных деревенских парней, вывалившихся оравой из придорожного трактира, – у нас с Лючией словно крылья выросли! И пришлось пугать визгом медведя, выглянувшего из кустов на дорогу, – хорошо визжали, медведь в подлеске тропу проломил, удирая от нас…
Но мы не подозревали, что впереди нас ждет кое-что пострашнее встречи с медведем.
Пока мы обходили Алвенио стороной, сеор Зиберто послал часть своего верхового отряда на перевал, к границе.
Мы узнали об этом на постоялом дворе неподалеку от перевала: болтливый хозяин судачил о недавних постояльцах, а те и не скрывали, что служат у Каракелли.
Что было делать двум цыплятам, очутившимся меж котом и хорьком? Вернуться, прошмыгнуть сквозь кольцо облавы… но что потом? Кружить по всей Иллии, чувствуя за спиной погоню?
Нет. Моим единственным спасением был Порт-о-Ранго. И единственным путем к нему – путь в обход перевала через Хэдданские горы. Напрямик. Не зная троп.
Эта безумная мысль была порождена отчаянием и испугала меня саму.
Да, я помнила сказки о хэдданских упырях и живых мертвецах. Знала поговорку: «Пропал, как в Хэдданских горах». Но Каракелли я боялась больше, чем колдунов, которыми, по слухам, изобиловали здешние края.
Я сказала Лючии, что она вольна в своих решениях. И без того она много сделала для меня – так пусть возьмет оставшийся неразменным коронет и с моим благословением уйдет куда хочет. А сама я помолилась Плетельщице Дорог и углубилась в лес. Лючия в слезах последовала за мной.
Разумеется, мы, городские глупышки, сразу заблудились в чаще и не смогли бы вернуться к дороге, даже если бы захотели. Три дня бродили мы среди скал, замшелых стволов, цепких кустов. Три дня нас повергал в ужас каждый хруст ветки: кто здесь – медведь, волк, рысь? Три ночи мы спали по очереди: одна дремлет, а другая, со смолистой веткой наготове, сторожит у костерка…
За эти три дня мы лишь раз встретили людей, но и эту встречу пересидели в овраге, прячась под вывороченными корнями упавшего дерева, потому что мужчины, прошедшие по краю оврага, были, судя по речам, разбойниками.
Хлеб и сыр, купленные Лючией в Алвенио, подошли к концу. Нам попадались грибы, но мы не знали, можно ли их есть. Мы не доверяли этому лесу.
На рассвете четвертого дня хлынул дождь, короткий, ледяной и беспощадный, как удар меча. К полудню меня начало знобить, к вечеру мной овладел жар, а ночи я не помню…
Очнулась я на кровати, под одеялом из волчьих шкур. В закрытые ставни оконца колотил ливень, над моим лицом на низком потолке сушились пучки трав. Я хотела спросить, где я и что со мной, но боль стискивала горло, словно ошейником.
Подошедшая к кровати Лючия объяснила, что нас обеих нашел в лесу охотник и принес меня в дом, где живет со своей матушкой.
В сказках все горные охотники – колдуны. Может, и Людвиг был колдуном? Мою служанку этот джермиец быстро приворожил. Лючия рядом с ним менялась: и глаза светятся, и голову выше держит, и походка легкая. Раньше мне не доводилось видеть ее такой счастливой.
Матушка Людвига, травница Хаана, выхаживала меня, как родную дочь. А Лючия по дому да по двору порхала: то пол метет, то воду от родника несет, то козу доит. И все с улыбкой, все с ясным лицом, словно всю жизнь этот дом искала – и наконец нашла.
А когда я окрепла настолько, что решила идти своим путем, старая Хаана сказала Лючии: «Оставайся, дочка. Мой Людвиг будет тебе хорошим мужем».
Сначала Лючия отказалась покинуть меня. Даже слышать об этом не хотела. Но тут уж я ее переупрямила. Ведь хочет она замуж за своего Людвига, хочет, да и как ей не хотеть: молодой, сильный, работящий… молчун, но глаза добрые… да еще свой дом, свое хозяйство…
Лючия сдалась, но поставила Людвигу условие: «Пойду за тебя, если проводишь мою госпожу до самого Порт-о-Ранго».
Поэтому путь через Хэдданские горы оказался для меня если не легок, то безопасен, и ни колдуны, ни упыри не пересекали мои тропы.
В Порт-о-Ранго я пришла под зиму – худое время для летучих кораблей, но доброе для меня. Как птицы, зимовали они на юге, отдыхая в окрестных бухточках. У меня была возможность выбрать для себя хороший корабль.
Но я не выбирала. Я положилась на судьбу и заговорила с первым встречным, на котором увидела капитанский шнур. Это и был Джанстен.
Конечно, он не поверил бродяжке, заявившей, что она владеет магией погоды. Но, видно, жила в нем надежда на чудо, раз он решил дать странной девице возможность показать свои способности.
В капитанской каюте «Облачного коня» он расстелил передо мной на столе карту и ткнул пальцем наугад: «Допустим, я иду в Остенхасс. Вдоль гор Пророка. Выйду завтра. Остановиться думаю… ну, где-нибудь в княжестве Заллиген, за Хэдданскими горами, там воды хватает… а потом здесь, на озере Сванзее… Ну, что скажешь?»
В транс я вхожу быстро. Вцепилась в край стола, чтобы не упасть. Накатилась слабость – а голова ясная, звонкая. Стены каюты исчезли, вокруг распахнулся весь мир. Я стояла, как на ковре, на гигантской карте, касаясь каблуками побережья Спандийского моря.