Крылья
Шрифт:
— Съезди к маме, Катюнь… Соскучилась, наверное? Погостишь, а там и я вернусь, оглянуться не успеешь…
— Правда?! — просыхает сразу.
— Конечно, на себя же работаешь, держать никто не станет. С деньгами тоже проблем нет, карточка в твоём распоряжении.
— Ураа! — прыгает, — можно, гостинцев маме куплю?
— Конечно, можно! Когда ж я тебе отказывал. Маму за меня целуй!
— Ох, и люблю я тебя, Санька! Ты такой у меня, классный!
Ага, классный я, как бы не так… С тем и уезжаю…
Ксения
Звонок в дверь, больше не шарахаюсь, по манере трезвона
— Привет, Кать, заходи.
— Ксюш, я на пять минут, тороплюсь, — протискивается, однако.
— Спешишь, куда-то?
— Домой еду, к маме, — радостно.
— Что, так внезапно?
— Так Сашка в командировке, чего, время-то терять, — вижу вся в нетерпении, — сам отпустил, — хихикает, — чтобы не скучала!
— А, когда вернёшься?
— Когда муж вернётся, тогда и я подтянусь. Чего мне здесь сидеть? Квартиру, что ли караулить?
— И то, правда… А он-то надолго? — вот чего спрашиваю, какая разница мне, насколько уехал её муж?
— Ой, у него никогда не знаешь, когда вернётся… Я, чего и пришла: хочу ключи от квартиры на всякий случай тебе оставить, мало ли что… Да цветочки на окне полить… Не затрудню?
— Не затруднишь, конечно… Я бы тоже тебе оставила, если бы, куда-то собралась, — плечами пожимаю.
— Вот и классненько! — вроде здесь ещё, благодарит, а сама уже далеко, в предвкушении свободы… Исчезает…
Остаюсь с ключом, маюсь… Хочется прямо сейчас спуститься и побывать в их жилище… Казалось бы, зачем? Сама не знаю, но признаюсь себе, что из-за Петровского, конечно… Кто бы мог подумать, что отвергнутый давным-давно одноклассник станет моим наваждением, почти два месяца уже избавиться от него не могу. Сдерживаюсь, через пару дней всё равно, пойду поливать Катькины цветы…
Через пару дней не до цветов. Объявляется злодей. Поджидает с букетом на крыльце больницы. Красуется, медсёстрам, которые впереди меня идут, глазки строит, знает про себя, что хорош… Легковато, однако, ты оделся, трясёшься… всё-таки, октябрь уже на носу…
— Давно стоишь, — спрашиваю, подходя. Вижу, что давно, нос посинел даже.
— Давненько, — букет, протягивает… и ключи, — Ксю, давай мириться!
— Да я и не ссорилась, — отвечаю, равнодушно, по возможности, а внутри всё дрожит, — я ушла.
— Мне без тебя плохо, возвращайся, а? — нудит и в глаза заглядывает просительно и покорно, артист, ничего не скажешь.
— Неа, мне без тебя хорошо, не вернусь, — пытаюсь обойти его, букет не принимаю.
Не пропускает,
— У тебя, кто-то есть? — голос ещё ровный, а зрачки сужаются, как у кошки перед прыжком, разве что не в черту, а в точку превращаются, натуральный зверь.
— Тебе-то, что? Я не жена, и больше, вообще, никто для тебя. Считай, не знакомы! — какое там, не знакомы! Я тебя не забуду никогда, психопат! Но марку держу, — уходи и больше в моей жизни не появляйся.
Схватил за локоть, пальцы, как щипцы, чёрт! Больно-то как! К себе подтягивает, прижимает. Народ заходит, коллеги здороваются, люди кругом, а мне хоть ори, вырваться не могу. Уже собираюсь звать на помощь. Видимо, догадывается, локоть сильней сжимает, за букетом никому не видно. Раздаривая всем лучезарные улыбки, в висок целует, а сам на ухо шепчет,
— Узнаю, что трёшься с кем-то, убью! Все равно, никуда от меня не денешься! Хватка
Трясёт весь день, понимаю, что рано радовалась, думала отделаться легко, съехала и поминай, как звали. Чувствую, легко не получится. Зарыться бы в какую-нибудь нору, чтобы не нашёл никогда. Хоть политического убежища за границей проси, ведь и не пожаловаться даже, всё без свидетелей делает…
Домой добираюсь окольными путями, как шпионка. Не думаю, конечно, что следить будет, но, чёрт его знает, он же ненормальный…
Нервничаю, не переставая, из-за каждого угла ожидаю, какого-нибудь нового выпада. О Катюхиной оранжерее вспоминаю только в пятницу вечером. Чёрт, наверное, уже всё передохло! Отопление фигачит будь здоров, в квартире без увлажнителя, как в Сахаре, растениям, вообще, беда. Хватаю ключи, сбегаю вниз. Замок не сложный, открылся сразу, залетаю к соседям. Сразу к окну в комнате. Вдруг, вижу Саньку, на диване разобранном… спит, по-видимому. Вернулся, значит, из командировки уже. Вот, неловкость… Гляжу на подоконник, цветы листья совсем повесили, он, значит, тоже не поливал. Ладно, думаю, полью сейчас тихонечко и уползу, а то, Катюха скажет, что не проследила, уморила всё. Крадусь в ванную, там кувшин специальный, хозяйка предупреждала, набираю воды из-под крана тонкой бесшумной струйкой. Где-то у неё банка с отстоянной есть, но не искать же. Тихо пробираюсь с кувшином к окну, спит. Даже не гляжу на него, глупо, конечно, будто, если я его не вижу, то и он меня не заметит. Но, так спокойнее. Заливаю воду в растрескавшуюся землю, очень надеюсь, что к Катькиному приезду, хоть что-то останется живо.
Вдруг, буквально чуть не роняю кувшин из рук, Петровский заходится судорожным кашлем, да таким тяжёлым и глухим, что забываю про позор быть застуканной на месте преступления. Приступ длится долго, лицо налилось кровью, на лбу испарина, а выкашляться никак не может и вдохнуть толком тоже, аж, сердце разрывается, видеть, как ему плохо. Тут уж, не до маскировки, я же врач, прежде всего, а потом, дура, которая впотайку поливает цветы, чтобы любимый мужчина не заметил. Подбегаю, тяну Сашку на себя, помогаю принять вертикальное положение, опускаю его голову себе на плечо, чтобы опору почувствовал, стараюсь больше нагнуть корпусом вперёд, лишь бы удобней было выкашляться.
— Ба, да ты горишь!
Открывает глаза недоумённо, вижу, ничего не соображает мужик, за голову хватается. Не мудрено, такое напряжение от кашля. Наконец, затихает. Мокрый весь, даже волосы, как после бани, и постель, хоть выжимай. Придерживаю, чтобы не повалился в эту лужу, переворачиваю подушку, стаскиваю футболку, не протестует — вся до нитки, простыню выдёргиваю прямо из-под него. Молчит, как только заканчиваю, сразу валится обратно. Вдруг замечаю багровые синяки, опоясывающие широкой прерывистой лентой тело, судя по цвету, двух — трёхдневной свежести. Прощупываю рёбра, не проглядеть бы перелом. Вроде, все целы. Грудь поднимается тяжело, но равномерно, травматических повреждений лёгких, похоже, нет… Перевожу дух. Переворачиваю одеяло другой стороной, укрываю. Всё бросаю, бегу к себе. Надо прослушать, да и так понимаю, что скорее всего, пневмония. Выгребаю аптечку, арсенал у меня богатый. Научена уже горьким опытом, если соседи знают, кто ты, надо быть во всеоружии…