Крылья
Шрифт:
За домашними делами выдерживаю четыре часа ровно. Больше не могу. Спускаюсь к Саньке, несу ужин: домашние котлетки с пюрешкой. Надеюсь, оценит. Очень хочу, чтобы оценил! Вот, что за дура — баба?! Катьке надо стряпнёй заниматься, да за больным мужем ухаживать! Ты — свободная, красивая, молодая, пока ещё… Зачем время теряешь? Зачем тебе впечатлять женатого мужика? Ищи свободного, его впечатляй, строй свою жизнь, не лезь в чужую! А в ответ душа: я уже нашла, и рассудок со всеми доводами может, заткнуться…
Александр
Не
Вот ключ в замке щёлкнул, сердце в груди аж подпрыгнуло, пришла, всё-таки. Тихо прикрывает дверь, осторожно на цыпочках проходит на кухню с чем-то вкусным.
— Ксюнь, я не сплю, можешь шуметь.
Выглядывает радостно,
— Это здорово! Я ужин принесла. Сейчас поедим или покапаемся сначала?
Поедим, как здорово звучит! Поедим вместе, будто мы семейная пара, и у нас воскресный ужин, как у нормальных людей.
— Лучше сначала покапаться, — отвечаю. Хочу, чтобы иллюзия семейного единения продлилась подольше, ничем, не прерываясь…
— Как, скажешь… — отвечает, кажется, обрывая себя, будто ещё, что-то хотела добавить — любимый, например…
Капаемся, лежу, словно, связанный. Мужской организм заявляет о своих потребностях, так не вовремя, хорошо хоть, одеяло сверху сбилось, как надо. Наоборот, наверное, капельница эта — не оковы, а моё спасение, боюсь своего порыва, сделать неверный шаг, хочу сделать этот шаг, но боюсь. Ксения сидит в кресле, болтает обо всяких пустяках, новости рассказывает, что в мире происходит, пока я из жизни выпал. Легко у неё получается, никакого волнения, наверное, показалось мне, что небезразличен, вон, смеётся, взгляд открытый, всё просто… Я только одноклассник, ничего не поменялось. Не нужен по-прежнему, а забрала меня с потрохами…
— Ксюш, я Кате позвонил, — ей говорю или сам себе напоминаю, чтобы не зарываться в мечтах несбыточных.
Замолкает на полуслове, мрачнеет… Почему? То ли неприятно ей, что про жену вспомнил, то ли, вспомнила, что соврать предлагал. Секундная тень сменяется безразличием и вопросом,
— Скоро ли ждать путешественницу?
— Не знаю, сказала, что не нагостилась ещё, торопить не стал, — пожимаю плечами, тоже, как бы, равнодушно. Вглядываюсь, ловлю реакцию, не успеваю. Может и вправду, ей на меня плевать… — Она собиралась позвонить тебе, — продолжаю, — так что ни удивляйся… Я сказал, что приболел немного…
— Не удивлюсь… — отвечает.
Повисает пауза, что ещё добавить? Как вернуть лёгкость, которая была пять минут назад и, которую сам уничтожил только что? Не знаю, и она не помогает мне, молчит…
Наконец, флакон пустеет, Ксения склоняется к руке, чтобы
— Нет, только без рук! — на мгновение пересекаемся взглядами, не понимаю, что это — смятение?
— Не могу, — вздыхаю, — хоть режь.
— Тогда, не приду больше! — гневно, — лечись сам!
— Так ещё хуже…
— Тема закрыта!.. Ужинать пойдём? — уже более спокойно.
— Пойдём, — правда, аппетит пропал, куда-то, но об этом молчу.
Ужинаем, думал, получится сблизиться, надеялся, что общий ужин — это ещё один шажок навстречу друг другу, а получилось совсем не то. Вот он — неверный шаг! Только всё испортил: жуёт молча, не поднимая глаз, понимаю, что сбежать от меня торопится.
— Ксюш, прости дурака, — так хочется вернуть назад её непринуждённость, но как, не знаю.
— Проехали, — говорит, — что-то плохо ешь, не вкусно? — спрашивает.
— Вкусно, очень вкусно! Только, забудь…
— Если забуду, аппетит наладится? — слышу прежние интонации. Поднимаю глаза, так и есть: смеётся уже. Киваю…
Что ж ты такое делаешь, Ксюха, что я то падаю, то взлетаю с тобой? Ладно, буду есть. Она, тем временем, ставит чайник, рассказывает, какую-то смешную историю из своей врачебной практики, а я даже не в силах уловить суть, просто слушаю её голос, и всё…
Ксения
Тяжело… Очень тяжело оторваться и уйти. Но ушла, сказалась, что выспаться хочу перед работой. Ага, высплюсь, пожалуй… Лежу и думаю, что этажом ниже, если по прямой, то метрах в трёх, лежит человек в своей постели и тоже не спит… И что стоит всего лишь набросить халат и спуститься и, чего стоит, не делать того, о чём потом пожалею, оба пожалеем…
Еле удержалась, когда ощутила тяжесть его руки на своих плечах, как хватило сил оттолкнуть? Не понимаю, пытку сама себе придумала! Надо было скорую вызвать сразу в пятницу, сейчас бы ни мучилась в сомнениях. Отнесла бы передачку типовую: сок, апельсины, вполне достаточно для соседки и для одноклассницы вполне. Сама виновата! Себя разбередила и его тоже, долечилась, дозаботилась! Дала надежду, а теперь, что?
А теперь глаза закрываю, а передо мной он, в своих спортивных шортах и всё, больше ничего, такой соблазнительный, мускулистый, такой горячий. А Катька свалила, и наплевать ей, соблазнительный он или горячий, не ёкает у неё ни в одном месте. Что там с ним случилось, может он жизнью рискует на своей работе постоянно? Откуда это кровоподтёк? Как он там сказал: рабочий момент? Я бы с ума сходила от твоих рабочих моментов, а она с девочками, наверняка отрывается, или с мальчиками… И, где справедливость? Была тебе справедливость — отвечаю сама, — и любовь была, да ты оттолкнула, а теперь, терпи…