Крылья
Шрифт:
– Твое тело абсолютно здорово, Крис. По крайней мере такое заключение мне прислали из реабилитации. Неужели все-таки обнаружились какие-то проблемы?
– Никаких проблем, но я хочу закончить этот прыжок.
Никтея откинула голову и задумчиво посмотрела в потолок.
– Те три года тянулись так медленно, словно все тридцать, Крис. Твоя мать не жила – существовала. Анджело тоже места себе не находил. Затяжной кошмар наяву, когда ты хочешь проснуться, да не можешь…
– Ты о чем?
– О твоем первом прыжке! О том времени, когда
Я опустил глаза и уставился на ее ноутбук, пытаясь собрать в кучу нужные слова и выстроить их в ясном порядке. Объяснить ей – десультору, – что я болен Инсаньей и собираюсь прыгнуть в этот омут с головой? Примерно так же легко, как сплясать на натянутом канате.
– Есть еще кое-что, Крис, – добавила Никтея. – Откровенно говоря, сейчас не самое подходящее время для смены тела. У Уайдбека снова назревают проблемы. Полиция обнаружила в Альпах тело одного из десульторов, что на днях завершил прыжок. И как-то так вышло, что последним местом, где видели парня, оказался ресторан твоей матери. Сегодня утром туда нагрянула полиция и перетрясла всех и вся. Неофрон страх как хотел накормить их всех силентиумом, но, сам понимаешь, если у этих детективов отшибет память, то придут другие, не менее прыткие. Сейчас нужно избегать любого необдуманного шага и любого… мертвого тела. Давай подождем хотя бы несколько месяцев, пока все уляжется.
Мне словно дали под дых. Несколько месяцев до возвращения в родное тело. Потом еще несколько месяцев на восстановление. Матерь божья… Я не смогу вернуться к Лике в ближайшие полгода…
– Ники, сделай мне одолжение, – взмолился я. – Да хоть перетрите меня на мясорубке в подвале клиники Уайдбека и спустите в унитаз! Мне нужно вернуться в свое тело!
– Крис, ну что ты такое несешь?! – поморщилась Никтея.
– Прошу тебя, избавь меня от этого тела, я согласен на что угодно!
– Ты даже не можешь сказать мне, что с тобой, но требуешь услуги, которая поставит под удар благополучие всего Уайдбека?!
Никтея схватилась за голову и снова рухнула в кресло. Я закрыл глаза, пытаясь взять себя в руки. Полгода. А что случится с чувствами Лики через полгода? Это же целая вечность. Что если за это время кто-то другой протянет руку и возьмет то, что должно принадлежать мне?
– Ники… – снова начал я, решив, что буду пытаться, пока мне не отрежут язык. Я перевел глаза на тетку и вскочил на ноги.
Никтея вот-вот собиралась свалиться со стула, беспорядочно двигала руками по столу, выкатив глаза и тяжело дыша. Ее лицо обезобразила судорога. Эпилептический припадок, не иначе. Я стащил ее на пол, свернул в рулон свою куртку и подложил ей под голову.
– Никтея! Противосудорожные? Хоть что-то здесь есть?
Ее трясло так, будто к ней подсоединили
– Ники? Что тебе колют в таких случаях?! – я обернулся к ней и понял, что Никтея мне больше не советчик: ее глаза закатились, а челюсти крепко сомкнулись.
Роняя на пол лекарства, я вытащил из шкафа пластиковый бокс со шприцами, нашел среди них шприц с антиконвульсантом и ввел все пять кубиков в подключичный катетер, который открылся моим глазам сразу же, как только я расстегнул ее воротник.
После инъекции ее судороги сразу пошли на спад. Я сидел и держал ее голову, пока они окончательно не затихли. Утреннее солнце гуляло в светлых волосах, крыло выглядывало из-за воротника, дыхание – такое слабое, что не всякий сможет уловить. Но вот ее веки шевельнулись, обнажая покрасневшие затуманенные глаза.
– У тебя был приступ, – объяснил я. – Не вставай пока. Эпилепсия?
– Да.
– Рядом с тобой постоянно кто-то должен быть.
– У меня есть врач, который постоянно сопровождает меня, – хрипло ответила Никтея. – Но сегодня я впервые за последние полгода дала ему отгул…
– Ники, это был очень сильный приступ. Если бы я не зашел к тебе, то привет, гипоксия и отек мозга. Как часто случаются приступы?
– Каждую неделю.
Я едва поверил ушам. Такие мучения? Каждую неделю?!
– Не проще ли поменять тело? – спросил я прямо, изучая ее лицо, тронутое зеленоватой бледностью.
– Не проще, Крис. Когда дело доходит до смены тела, то простых решений просто не существует в природе.
– Разве весь тот риск, о котором ты говорила, не покрывается с лихвой возможностью жить в здоровом, полноценном теле?
– Посмотри на себя, милый, кажется, ты пришел ко мне избавиться от своего «здорового, полноценного» тела, с которым, видимо, все-таки что-то не так. Во всем этом есть некая ирония, не находишь? Кто даст мне гарантию, что следующее тело будет лучше, чем это, а не наоборот?
– Иногда лучше рискнуть, – упрямо сказал я.
– Странно слышать это из уст человека, который три года своей жизни провел в теле-ловушке. Нет ничего хуже неоправданного риска, все рано или поздно убеждаются в этом.
Я помог ей подняться.
– Так что за причины вынуждают тебя прикончить тело, дорогой? – Ники стояла напротив, бледная, изможденная, едва держащаяся на ногах.
Теперь я был уверен на сто процентов, что она не поймет. Это тело доставляло ей столько страданий, но она не бросала его, демонстрируя невероятную силу воли, мудрость и выдержку. И тут я – пытающийся уничтожить себя в угоду какой-то там… Инсанье. Она не поймет, теперь у меня не было никаких сомнений.