Крылья
Шрифт:
— Да, вполне возможно, — говорю я, ободряюще улыбаясь. Я знаю, как сильно она жаждала сердцебиение. — Я оставлю вас одних.
Я направляюсь к лифту и жму кнопку несколько раз. Звучит «пиу», когда лифт приезжает, и я вхожу. Стены покрыты листами позолоченного металла, которые искажают мое отражение, где я — всего лишь темная тень среди моря золота. Я сажусь на пол и обнимаю голову руками. Я соврал Эвангелине, когда сказал, что мне не страшно. Я в ужасе.
Глава 31
ЭДМУНД
Центрум . Штат Доминион .
Сегодняшний день .
Я
Но тут внезапно налетает ветер. У меня мороз по коже. Я чувствую, что кто-то рядом со мной, и поворачиваюсь. В нескольких метрах от меня стоит Тиора. Она одета в лимонно-желтое платье и в охотничью куртку — тот самый наряд, который был на ней в ту ночь, когда мой отец убил ее. Ее снежно-белая грива шевелится на ветру. Несколько прядей волос падают на ее серебряные глаза.
— Привет, Эдмунд, — говорит она.
Я вздыхаю, горе рвется из меня. Я знаю, что на самом деле ее здесь нет — кажется, я начал слышать голоса в голове, как Патрик утверждал, было и у моей мамы — но увидев ее, все эти воспоминания нахлынули на меня снова. Она смотрит поверх балюстрады на резервуар Очищения на площади.
— Ты действительно хочешь идти напролом, Эдмунд? — спрашивает она.
Я кладу свою руку в перчатке рядом с ней. Каждая часть меня до боли хочет дотронуться до нее, но я знаю, что это невозможно. Она просто плод моего воображения.
— Я делаю это все ради тебя, — говорю я.
— Ты действительно думаешь, что это именно то, чего я хочу? — отвечает она.
— Это то, чего я хочу. Ты и дедушка, были единственными людьми, которые приняли меня, несмотря на то, кто я есть. — Я вздыхаю. — Я скучаю по тебе.
На ее губах появляется грустная улыбка.
— Так это твое решение? Чтобы сделать всех похожими на нас?
— Если мы все будем одинаковыми, тогда настанет мир, в конце концов, — говорю я.
— Ты ошибаешься, Эдмунд. — Тиора смотрит на луну. Переливающийся свет создает вокруг ее бледной кожи свечение. — Ты помнишь, когда я взяла тебя с собой в храм Люпинов на горе Альба?
— Я думаю об это каждую ночь, — шепчу я.
— Ты спрашивал меня, как я могу быть так добра к тебе, после того, что твой отец сделал
— Нельзя судить всю расу по действиям одного человека.
— И что еще?
Я ненадолго закрываю глаза.
— Легко ненавидеть. Настоящей проверкой наших сердец является прощение.
— Точно, — говорит Тиора, обращаясь ко мне, ее глаза сверкают серебром. — Только прощение — иначе ты никогда не найдешь мир, Эдмунд.
— Этого никогда не произойдет, — говорю я с горечью. — Тебе нужно сердце, чтобы прощать, а Икар забрал его у меня в ту ночь, когда убил тебя.
— Ваше Могущество? — обеспокоенный голос произносит позади за меня.
Я поворачиваюсь и вижу моего слугу Форсайта, стоящего в дверях. Он одет в длинные белые одежды Пилигрима. Его голова выбрита, и у него есть татуировка в виде красной розы над левым ухом, как и у всех моих верных последователей. Он изучает меня тревожными обновленными, серебряными глазами.
— Себастьян Иден здесь, как вы и просили, — говорит он.
Я смотрю в сторону Тиоры, но она ушла.
— Спасибо, Форсайт, — говорю я, отойдя от золотой балюстрады. Бояться мне нечего, Форсайт не расскажет о том, что он только что увидел. Он предан мне.
— У меня есть и другие новости, Ваше Могущество, — говорит Форсайт, пока мы идем обратно внутрь здания. Тела женщины-Люпина, Ульрики и ее двоюродного брата Кирана были привезены в Центрум, в соответствии с инструкцией. Что мне с ними делать?
Я провожу языком по верхним зубам, чувствуя острые углы виниров. Я был в ярости, когда узнал, что они были застрелены, особенно Ульрика. Она была как сестра Тиоре.
— Кремируйте их в следующее полнолуние, — говорю я, когда мы входим в мой кабинет.
Мой дед бы ненавидел эту комнату, с ее роскошной мебелью, мраморными полами и позолоченными стенами. Патрик считает же, что это прибавляет мне авторитет, но я не уверен. Я скучаю по выбеленным стенам церкви, в которой я вырос. Мальчик Себастьян стоит возле большого камина, глядя на фотографии на каминной полке. Он одет в серый мундир, его голова чисто выбрита, как у Форсайта. Он разворачивается, когда слышит мое появление и кланяется.
— Ваше Могущество, — говорит Себастьян. У него длинный порез вдоль щеки, который, я предполагаю, он получил во время осады на базе повстанцев. Он сочится кровью, когда он говорит. Отвратительно.
Я обращаюсь к Форсайту.
— Подготовить еще одно место за обеденным столом для мистера Идена. Посади его рядом с Патриком.
— Эмиссар Брэдшоу не сможет присутствовать на ужине сегодня вечером, Ваше Могущество, — говорит Форсайт. Его прислуга недавно звонила. Видимо у него была плохая реакция на... — он понижает голос, — процедуру. Он будет прикован к постели как минимум неделю.
Я нетерпеливо вздыхаю. Для человека, столь толстого, как Патрик, он на удивление глупый, как и его родители. Типично для него, отсутствовать, когда он должен поддержать меня в самый важный день моей жизни, и за это он будет потом наказан.