Крым и крымчане. Тысячелетняя история раздора
Шрифт:
И поняли: нетрудно, конечно, поднатужившись, взять штурмом какой-нибудь богатый город, вырезать жителей дочиста и ограбить все, что можно. А дальше-то что? С одной овцы две шкуры никак не снимешь…
Гораздо выгоднее оказалось установить с итальянцами торговые отношения и брать с них налоги – торговую пошлину в несколько процентов от стоимости ввозимых и вывозимых итальянцами товаров. Постоянный стабильный доход, уже сообразили татары, предпочтительнее грабительских налетов – к тому же достается без малейших военных усилий. Так что после нескольких крупных и мелких конфликтов наладилось более-менее мирное сосуществование. Генуэзцы даже чеканили в Кафе свою серебряную монету – правда, учитывая местную
В уплату пошлин эти монеты татары брали с большим удовольствием.
Так они какое-то время и жили – в худом, но мире. В одних городах Крыма на минаретах выпевали призыв к намазу муэдзины (к концу XIII века крымские татары практически полностью перешли в ислам), в других, итальянских, звонили церковные колокола. Неофициальная итальянская столица Кафа процветала. Там величественно возвышался кафедральный собор Святой Агнессы и стояло еще одиннадцать католических церквей. Могучие стены, внушительная каменная цитадель в центре города… Мало того, в Кафе открыли светский университет, где преподавали генуэзские ученые.
В середине XV века далеко от Крыма произошли серьезные изменения в тогдашних политических раскладах. Единая прежде, могучая Золотая Орда распалась на несколько ханств – Казанское, Астраханское, Ногайское со своими собственными, полностью самостоятельными ханами – все они наперечет были Чингизидами, дальними потомками Чингисхана, что в ордынском мире считалось столь же престижным, как на Руси – происхождение из Рюриковичей или Гедиминовичей.
Один Крымский улус оставался… как бы поточнее выразиться? – то ли бесхозным, то ли осиротелым – не имелось там своего достаточно авторитетного Чингизида. И потому крымская татарская знать страдала комплексом неполноценности: повсюду ханства, а у них так… улус. Без легитимного законного правителя.
Был бы трон, а претенденты найдутся… И на исторической арене появляется совсем еще молодой человек по имени Хаджи Девлет-Гирей. По происхождению он «некоренной» – потому что родился не в Крыму, а в Великом княжестве Литовском, куда его семейство бежало, спасаясь от каких-то золотоордынских междоусобиц. Зато – Чингизид! Не то сын, не то внук хана Золотой Орды Таш-Тимура. А Таш-Тимур – прямой потомок Тукой-Тимура, тринадцатого сына хана Джучи, сына Чингисхана. Вполне достаточно, чтобы считаться Чингизидом, думал честолюбивый молодой человек. В 1433 году он объявился в Крыму и достаточно быстро приобрел определенное количество сторонников, признавших его крымским ханом. В следующем году новоиспеченного хана признали и генуэзцы. Было это в июле, а всего несколько месяцев спустя нагрянул с немаленьким войском ногайский хан Сейид-Ахмет и вышиб Гирея из Крыма. То ли он сомневался в чингизидстве Гирея, то ли сам хотел завладеть Крымом – мотивы до сих пор неизвестны.
Гирей бежал на свою «историческую родину» – в Литву. Там получил немало денег и войск от великого князя литовского Казимира IV, вернулся в Крым и вновь стал ханом, избрав своей столицей Солхат-Кырым. Ногайский хан, прослышав об этаких новшествах, вновь вторгся в Крым и вторично вышиб Гирея. После ряда приключений упрямый Гирей снова вернулся, снова был провозглашен ханом – на сей раз окончательно. Больше никто его свергать не пытался. Он и стал основателем династии Гиреев, правивших в Крыму триста пятьдесят лет. Он и основал новый город Бахчисарай (по-татарски – Дворец в садах), который его сын Менгли-Гирей сделал столицей ханства.
Жизнь, кажется, наладилась. Казалось, она и дальше будет идти размеренно и спокойно, без особых потрясений: самостийный и суверенный крымский хан властвует, итальянцы исправно платят пошлины, всем
Так действительно и было. Лет двадцать пять. А потом спокойная, устоявшаяся жизнь полетела ко всем чертям, резко поплохело и итальянцам, и ставшему к тому времени ханом Менгли-Гирею…
В игру вступил новый игрок – и это, безусловно, был ферзь. Турецкий султан Мехмед II, в 1453 году взявший Константинополь и покончивший с «латинскими» государствами на территории бывшей Ромейской империи (с Никейской империей турки разделались еще в 1330 году).
Дело тут было не просто в вульгарных территориальных захватах – едва став султаном, Мехмед стал лелеять яростную мечту сделаться еще и римским императором. Ну вот была у человека такая мечта… Интересно, что укреплял султана в этих мечтах не свой брат-мусульманин, а человек православный, греческий историк Георгий Трапезундский, писавший Мехмеду: «Никто не сомневается, что вы являетесь императором римлян. Тот, кто законно владеет столицей империи, тот и есть император, а Константинополь есть столица Римской империи». После взятия Константинополя Мехмед отчеканил медали со своим изображением, где он на латинском языке титуловал себя и турецким султаном, и римским императором. Почему-то для него второй титул очень много значил, не менее чем султанский. Видимо, это отвечало каким-то реалиям и установлениям того времени, которые мы сегодня уже не понимаем…
Человек он был незаурядный, крайне серьезный. И, о чем нужно обязательно упомянуть, считавший себя повелителем всех мусульман, где бы они ни жили. Других претендентов на этот почетный, если можно так выразиться, пост как-то не имелось, и это, должно быть, придавало Мехмеду уверенности…
Султан-император орлиным взором обозрел окрестности, высматривая мусульман, нуждавшихся в его высоком покровительстве. И очень быстро высмотрел Крым. Богатый уютный полуостров – откуда легко было достигнуть Казани и Астрахани, также нуждавшихся в высоком покровительстве самопровозглашенного главы всех мусульман. А там недалеко и Касимовское царство – пусть в составе Московии, но тоже мусульманское…
У Мехмеда был сильный морской флот. К тому же к Мехмеду, озираясь и шарахаясь от каждого шороха, явились тайные посланцы некоего Эминека, возглавлявшего в Крыму знатный и богатый род Ширинов. Эминек тоже давно лелеял мечту, только свою: свергнуть ставшего к тому времени ханом Менгли-Гирея и сесть на его место. В конце концов, чем бей Эминек Ширин хуже какого-то Менгли-Гирея? И на троне эти Гиреи сидят всего ничего, и чингизидство их какое-то сомнительное…
Одним словом, Эминек сделал султану незатейливое предложение: султан поможет ему свергнуть Менгли-Гирея, а взамен Эминек, став ханом, передаст туркам все крымские крепости.
Мехмед думал недолго. Игра стоила свеч. И 31 мая 1475 года у Кафы появилась мощная турецкая эскадра с изрядным количеством янычар на борту – а с суши подошли отряды изменника Эминека. В Кафе вместе с генуэзцами заперся Менгли-Гирей с полутора тысячами своих сторонников.
Артиллерийский обстрел и штурм Кафы продолжались всего пять дней, потом крепость пала. Но, нужно заметить, не из-за воинского искусства турок: некие армяне, боясь разрушений и кровопролития, открыли туркам ворота. Турки ворвались в город, изрядно его разграбили, но кровопролития учинять не стали. По приказу султана с пленниками поступили интересно, по какой-то непонятной мне логике: часть татар продали в рабство, разумеется, предварительно обобрав их до нитки, а вот христиан вместе со всеми их пожитками посадили на корабли и отвезли в Константинополь, где поселили в отдельном квартале и велели отныне быть мирными городскими обывателями. Полное впечатление, что это решение принимал не турецкий султан, а как раз римский император…