Крым, Северо-Восточное Причерноморье и Закавказье в эпоху средневековья IV-XIII века

Плетнева Светлана Александровна

Скорее всего, на возникших в Юго-Западном Крыму во второй четверти III в. могильниках в погребальных сооружениях описанных выше типов хоронили аланы. Весомыми этнопоказательными признаками являются находившиеся в них типичные для сармато-аланского мира темноглиняная лощеная и нелощеная керамика (Абрамова М.П., 1972, рис. 13, 42; Абрамова М.П., Магомедов М.Г., 1980, рис. 1, 3, 7, 11), некоторые металлические украшения детали костюма и оружие.

< image l:href="#"/>

В настоящее время опубликованы 114 захоронений с трупосожжениями, изученные на некрополях, возникших в середине III в. Они делятся на семь вариантов 1 — урны с прахом стоят в каменных ящиках (табл. 5, 4); 2 — урны с прахом стоят в ямах, перекрытых бутовыми камнями; 3 — урны с прахом стоят в ямах с бортами, выложенными камнями (табл. 5, 5); 4 — урны с прахом установлены в маленьких засыпанных грунтом ямах; 5 — урны с прахом помещены в склеп или в подбойную могилу с трупоположениями; 6 — жженные кости компактно сложены в небольшую яму, засыпанную землей (табл. 5, 6); 7 — жженные кости сложены в ямку, забросанную камнями.

Кремация

всегда совершалась на стороне. Почти все урны были закрыты глиняным сосудом или фрагментом керамики, иногда — плоским камешком. Во многих урнах и могилах лежали остатки костра, сопровождающие вещи, а в некоторых из них — кости животных.

На Чатыр-Даге в одной из могил 1-го варианта находились серп, согнутый меч (табл. 8, 7) и два наконечника копий; в другой — топор, серп, умбон и наконечник копья; в Хараксе в одной из могил 6-го варианта — топор и наконечник копья, в другой — серп, умбон и кинжал, в третьей — топор; в могиле 4-го варианта — топор (Блаватский В.Д., 1951а, с. 264 268, рис. 10, 3, 4; 11, 1, 2; Мыц В.Л., 1987, рис. 5, 7–9, 11; 6, 2–6; Айбабин А.И., 1999, рис. 9).

Три захоронения 6-го варианта выявлены на могильнике Бельбек I, а одно 4-го варианта — на некрополе Скалистое III (Богданова Н.А., Гущина И.И., Лобода И.И., 1976, с. 124, Гущина И.И., 1974, с. 34, 45, 47, 48). По инвентарю они не датируются. Судя по стакану с синими каплями из могильника Бельбек I, последний функционировал до конца IV в. (Гущина И.И., 1974, рис. II, 5). До конца III в. хоронили и на некрополе Скалистое III. Захоронения 2-4-го, 6-го, 7-го вариантов аналогичны одновременным германским черняховской культуры (Магомедов Б.В., 1987, с. 42, 46). Похожи и многие детали обряда, наличие вещей, остатков пищи и костра, обычай закрывать урны черепками или сосудами, малочисленность оружия и отдельные категории инвентаря, фибулы, ведеркообразные подвески, керамика с биконическим туловом (Никитина Г.Ф., 1985, с. 82–88, табл. II, IIа, IIIа, XXII–XXIV). Близкие погребения известны и на территории пшеворской и вельбарской культур (Кухаренко Ю.В., 1980, с. 64, 74, 76). В Хараксе и на Чатыр-Даге в могилах много монет. Это локальная особенность обряда. Захоронения 1-го варианта в плитовых ящиках в Юго-Западном Крыму немногочисленны. Погребения 1-го, 2-го и 7-го вариантов аналогичны германским сожжениям римского периода в Норвегии (KazanskiМ., 1991, p. 496–497).

Признаки присущие рассматриваемым крымским погребениям с кремацией всех вариантов позволяют связать их с германцами. Время возникновения на полуострове новых могильников согласуется с сообщениями письменных источников о вторжении в первой половине III в. в Северное Причерноморье разноименных племен германцев.

Очевидно, до захвата Боспора готы и бораны вторглись в Северо-Западный Крым, где останавливались на территории оставленного скифами еще в конце I — начале II в. н. э. Южно-Донзулавского укрепленного поселения. Там в верхнем слое найден умбон типа Хорула (Scukin М.В., 1993, p. 326, fig. 5, 8). Аналогии ему известны в погребениях пшеворской культуры и в Скандинавии (Godlowsky K., 1992, p. 12, 13, pl. II, 21, 44, 46; XI, 27; XVIII, 29; XXII, 26, 29b). Затем германцы продвинулись к третьей гряде, разрушив позднескифские городища Усть-Альма, Альма-Кермен и Неаполь. В верхнем слое Неаполя обнаружены десятки скелетов и поврежденных черепов непогребенных людей погибших во время нападения. Не менее выразительная картина прослежена при раскопках верхнего горизонта на городище Альма-Кермен (Высотская Т.Н., 1972, с. 60, 61, 187; Ольховский В.С., Храпунов И.Н., 1990, с. 111–112). Данные укрепления являлись последним препятствием для проникновения германцев в оставленный римскими войсками Юго-Западный Крым.

Между 252 и 256 гг. бораны и готы обосновались на Южном Берегу и на границе хоры Херсонеса. На склоне Чатыр-Дага близ заброшенной римлянами крепости Харакс и на р. Черная появились некрополи с характерными для германцев кремациями. Одновременно на Европейском Боспоре и в Юго-Западном Крыму селятся аланы. Очевидно, они были союзниками германцев. На р. Черная и те, и другие даже жили вместе. Следует отметить, что в низовьях р. Бельбек и на склонах Второй гряды в долине р. Бодрак сохранилось прежнее сарматское население.

Германцы вынудили некоторые аланские племена откочевать из Приазовья на территорию вглубь Крыма, в места, не занятые сарматами и скифами. Во второй четверти III в. аланские могильники возникли у склонов третьей гряды Крымских гор в Нейзаце, Дружном, Перевальном. Часть алан остались в Приазовье, где согласно Аммиану Марцеллину обитали и позднее, во второй половине IV в. (Ammianus Marcellinus, 1972, p. 230–231, XXII, 8, 30).

Эпоха великого переселения народов началась с вторжения гуннов на Северный Кавказ в 370–375 гг. (Thompson Е.Е., 1948, p. 21–24). С.А Плетнева, опираясь на информацию Аммиана Марцеллина и археологические материалы, пришла к выводу о том, что гунны находились на первой примитивной стадии таборного кочевания. В поисках пастбищ они стремились завоевать новые степные пространства. В них не было долговременных становищ и родовых кладбищ (Плетнева С.А., 1982, с. 14, 15–17, 20–23). Тем не менее, гунны остановили разбросанные в степях одиночные погребения с кремированными останками и трупоположениями (Амброз А.К., 1981, с. 19; Засецкая М.П., 1994, с. 17–22 155). Биритуальность погребального обряда свидетельствует о полиэтничности варваров, вошедших в гуннский союз. Как показал И. Вернер, в их материальной культуре выявляются восточно-кочевнические (обычай деформации черепов, сложные луки с костяными накладками, женские диадемы, шаманская символика), древнегерманские (ношение парных фибул) и сармато-аланские (традиция разбивать зеркала погребенных) компоненты (Werner J., 1956, s. 90, 91).

Продвигаясь к Дунаю, гунны разорили и захватили город Боспор, уничтожили

другие города и поселения в Восточном Крыму и поселения в окрестностях Херсона. По словам А.Л. Якобсона, гунны во второй половине V в. вытеснили готов с Боспора в горный Крым. Там же расселилась и часть гуннов (Якобсон А.Л., 1970, с. 193–194). Погребения кочевников интересующего нас периода на полуострове весьма малочисленны в Восточном Крыму — в Марфовке и близ Феодосии, в степи — в Изобильном, в совхозе им. Калинина, в поселке Чикаренко и на некрополе античного городища Беляус (Айбабин А.И., 1993, с. 206, рис. 1, 4–8; Дашевская О.Д., 1995). Они хорошо датируются по аналогиям из склепов первой половины V в. из Керчи (Айбабин А.И., 1990, с. 58, рис. 2, 41, 55, 57; 47, 25–27, 30) и синхронных комплексов из Подунавья (Tejral J., 1997, s. 338, 339, abb. 17, 17, 18, 20). Могилу из Чикаренко по полихромным пряжкам и амфоре с веретенообразным туловом и ножкой 2-го варианта и захоронение из Марфовки по золотым пряжкам с широкой пластинчатой рамкой следует отнести к концу V в. (Айбабин А.И., 1993, с. 208–209, рис. 2, 5, 6; 5, 1, 4–6; 1999, с. 206, рис. 29). Только в трех из них зафиксирован погребальный обряд. На некрополе античного городища Беляус одного из кочевников похоронили в накрытой плитами яме, выкопанной в полу античного склепа. Под плитами перекрытия находились остатки чучела коня череп, ребро и кости ног с копытами. Скелет мальчика-монголоида лежал в вытянутой позе, ориентированной черепом на север (табл. 6). У черепа найдена золотая серьга, на тазу — большая серебряная пряжка, у колен — золотая обкладка статуэтки лошади, у ступней — удила и полихромные детали сбруйных ремней (Дашевская О.Д., 1969, с. 52–60, рис. 1–5; Айбабин А.И., 1999, рис. 27). Второго кочевника погребли во дворе разрушенной усадьбы II в. до н. э. в хозяйственной яме. Под плитами перекрытия лежал черепом на северо-восток скелет мальчика-монголоида 6–9 лет. В его ногах на камне находились трубчатая кость лошади и собачья челюсть, а между голенями — позвонки лошадиного хвоста. У черепа обнаружены стеклянный стакан и золотая серьга, на тазу — две пряжки, у левой голени — костяная пряжка, в ногах — две пряжки и удила (Дашевская О.Д., 1965, с. 56–60, Айбабин А.И., 1999, рис. 28). В Изобильном в насыпи кургана зачищен скелет подростка, ориентированный черепом на восток. На костях лежали бусы, бронзовые зеркало, медальон и две пряжки, шесть трапециевидных пластин из золотой фольги с отверстиями, кости животных (Айбабин А.И., 1993, с. 209). Судя по перечисленным деталям обряда захоронения, крымские могилы аналогичны подкурганным захоронениям со шкурой коня из северопричерноморских степей. Их приписывают тюркам, входившим в гуннский союз (Амброз А.К., 1981, с. 21–22; Айбабин А.И., 1993, с. 209–210). Другой вариант погребального обряда выявлен в Марфовке, где кочевника похоронили под курганной насыпью в античной плитовой гробнице. Скелет ориентирован черепом на запад (Айбабин А.И., 1993, с. 209).

Опираясь на уточненную хронологию упомянутых захоронений кочевников, можно предположить, что гунны появились на полуострове уже после своего утверждения в Северном Причерноморье — на рубеже IV–V вв. Контролировавшаяся гуннами территория простиралась до возвышенностей Третьей гряды в Центральном Крыму.

Находки из региона фиксируют существование контактов населения Юго-Западного Крыма с варварами Северо-Западного Причерноморья, Северной, Западной и Центральной Европы. Так клад, найденный на склоне мыса Ай-Тодор, близ могильника Харакс, содержал восточноримские и германские монеты, имитирующие западноримские. Самая поздняя монета чеканена в 395–408 гг. в Константинополе. По определению В.А. Сидоренко клад сформировался в Центральной Европе в регионе с типичным «варварским» монетным обращением (Сидоренко В.А., 1987, с. 133–135). Хранящаяся в Ялтинском музее большая серебряная пряжка с прекрасным гравированным зооморфным декором подобна изготовлявшимся в западных римских провинциях в первой половине V в. по заказам германских вождей (Айбабин А.И., 1990, с. 29 рис. 23, 6; Кухаренко Ю.В., 1982, с. 240 рис. 2, 1; Айбабин А.И., 1999, рис. 22). Из ранних погребальных сооружений в Лучистом, у подножия Баклы и в Скалистом происходят характерные для дунайских германцев подвязные и двупластинчатые фибулы; псалии, аналогичные гуннским из Венгрии (Bona I., 1991 abb. 70); типичные для Северной и Центральной Европы, Северо-Западного Причерноморья стеклянные кубки с сотовидным орнаментом (Кропоткин В.В., 1970, с. 110, рис. 72, 2, 18; Rau H.G., 1974, s. 375, abb. 1; Веймарн Е.В., Айбабин А.И., 1993, с. 193, рис. 76, 33).

По сообщению Прокопия, после смерти правителя гуннов его сын Утигур со своим племенем решил вернуться в Приазовье. Недалеко от Меотиды на перешейке (Керченском полуострове) дорогу им преградили готы. Встретившись, противники заключили соглашение о союзе и вместе переправились на восточный берег Меотиды. Он относит данное событие к V в. (Procopius, 1928, Vol V, book VIII, V, 15–22). Многие считали, что описанное событие произошло после распада государства Аттилы в 454 г. (Кулаковский Ю.А., 1914, с. 55; Vasiliev А.А., 1936, p. 39; Артамонов М.И., 1962, с. 86–87). По мнению А.А. Васильева и А.Л. Якобсона, готы, заключив союз с утигурами, разделились на две части. Одни переселились на Черноморское побережье южнее Тамани, а другие отошли в Горный Крым (Vasiliev А.А., 1936, p. 39, 40, 68, Якобсон А.Л., 1964, с. 9). Готов горного Крыма Прокопий считал союзниками, подданными Теодориха, т. е. остроготами, которые, по его словам, «не последовали за Теодорихом в Италию, а добровольно остались здесь» (Procopius, 1964, Vol III, book VII, 13). Анонимный автор «Перипла Понта Евксинского», составленного в начале VI в, знал об издавна живших на полуострове аланах (Скржинская Е.Ч., 1980, с. 115, 120, 124).