Крымский цикл (сборник)

Валентинов Андрей

Говорит он по-русски правильно, но с заметным южным акцентом. Ко мне он обращался исключитель на «вы», чем приятно меня порадовал. Пару раз, наверное, по привычке, назвал меня «товарищем», я же, в свою очередь, не желая титуловать его ни «товарищем», ни «господином», обращался к нему по имени-отчеству. Когда он впервые услыхал это, то, похоже, изумился и тоже стал называть меня по имени-отчеству, хотя я ему не представлялся. Да, разведка у него работает без сбоев.

Я уже отмечал, что голос у него высокий и резкий. Но вскоре на это перестаешь обращать внимание, фиксируя

только смысл высказавания. Наверное, он прекрасный митинговый оратор. Не Разин, конечно, но, говоря по чести, Разин на пулеметной тачанке выглядел бы странновато.

Мне думается, что в нормальной жизни он был бы постоянным неудачником. Но теперь его час, и мне порою казалось, что передо мною – живое воплощение Смуты, ее своеобразный символ.

Итак, я сел на стул, оказавшись где-то в полутора метрах от Упыря, и внезапно для самого себя спросил, правда ли, что не следует смотреть ему в глаза при разговоре. Я пояснил, что у меня имеется противоположная привычка, и как бы нам не споткнуться на этой мелочи. Упырь в ответ вполне по-человечески рассмеялся и велел мне не слушать сказки, добавив, что «хлопцы» могут о нем придумать еще и не такое. Но тут же лицо его вновь стало жестким, и он взял разговор в свои руки. Курить он мне не предложил, сам тоже не курил, и на столе я не увилел ни папирос, ни махорки.

Прежде всего Упырь уведомил, что он в явном затруднении. Ему, как и любому командиру, следует выручать своих подчиненных из беды, и наше предложение кажется ему на первый взгляд вполне приемлимым. Вместе с тем, у него и у «штаба» возникли серьезные сомнения. Но прежде он хочет убедиться, что в этих двух полковниках, действительно, лично заинтересован сам Барон. Я достал ему свои полномочия – бумагу за подписью Барона, данную мне полковником Выграну. Упырь внимательно с нею познакомился, вернул и продолжал.

Бумага эта, заметил он, укрепила его сомнения. Офицеры – он подчеркнул «обер-офицеры» – нужны Барону, а, следовательно, и всей Русской Армии. А раз так, то, отпуская их, он и его «штаб» нанесут вред борьбе с белогвардейцами. В этом случае, возможно, следует пожертвовать жизнью нескольких хороших «товарищей» ради победы общего дела.

Все это он изложил, разумеется, в иных выражениях, но очень ясно и конкретно. Признаться, таких глубин я от него не ожидал. Скорее, я рассчитывал, что он начнет торговаться из-за количества голов. Для двух загулявших полковников настала решающая минута.

Прежде всего я подтвердил, что понял его опасения. Но тут же тоном легкого удивления поинтересовался, имел ли он так сказать, честь лицезреть этих двух «обер-офицеров». Упырь кивнул в знак того, что полковников видел и с ними общался. Я, форсируя удивление, заметил, что в этом случае он едва ли стал бы говорить о них, как о лицах, необходимых Русской Армии.

Видит Бог, я никогда не видел этих полковников и ничего не слышал о них. Но об окружении Барона некоторое представление имел, и потому решил рискнуть.

Упырь, подумав, согласился, что полковники не кажутся ему героями, но личная заинтересованность Барона по-прежнему настораживает. Тогда я рубанул, что

удивляться тут нечему: полковники – обыкновенные тыловые шкуры и пни с погонами и, будь бы воля, я обменял бы его «товарищей» на любого пленного фронтовика, а вот, приходится торговаться из-за двух собутыльников Его Превосходительства. Говорил я это вполне искренне, потому что говорил чистую правду.

Тут Упырь задумался уже надолго и под конец заявил, что надо будет посоветоваться со «штабом». Я внезапно рассмеялся.Он бросил на меня пронзительный взгляд, и пришлось пояснить, что все начальники одинаковы. Все пытаются, принимая решение единолично, ссылаться на необходимость «посоветоваться». Заодно это хороший способ потомить собеседника.

Я было подумал, что Упырь на меня разозлится, но он вновь задумался, а затем с самым серьезным видом заметил, что готов частично принять мою критику. Вместе с тем я, по его мнению, продукт прежнего режима и не понимаю роли коллективного руководства. Он, Упырь не может решать серьезные вопросы без совещания с «товарищами». Впрочем, добавил он, трудно объяснять принципы руководства свободными личностями человеку, не знакомому с азами анархистского учения.

С моего языка уже срывался вопрос, как это он в бою командует тачанками на основе учения об анархии, и стоило немало сил сдержаться. В деле руководства свободными личностями я, действительно, профан. Вот строевой устав – это дело другое.

Про полковников больше не говорили, но я понял, что Упырь согласен на обмен. Теперь я склонен был откланяться, но он внезапно переменил тему и спросил, не я ли теперь командую Сорокинским отрядом.

Я пояснил, что командую одной из рот, о прочем же распространяться не стал. В конце концов, я был не на допросе. Но больше об отряде Упырь не расспрашивал, а задал куда более неожиданный вопрос – на что рассчитывает Барон, ведя наступление в Таврии.

Вопрос честный, что и говорить. Я попытался также честно ответить, упомянув земельную реформу, помощь Франции и потенциальных союзников – поляков, украинцев и самого Упыря.

Упырь тут же весьма кисло высказался о земельной реформе Барона и добавил, что земля и так принадлежит крестьянам, а по поводу союзников отметил, что Барон здорово ошибся. И он, Упырь, весьма удивлен тем, что крымские газеты пишут о каком-то союзе между ним и Бароном. Я прокомментировал, что такие публикации нужны не ему, а публике, да и, возможно, господам краснопузым. Он хмыкнул: махновцы в своей газете до таких методов не опускаются. Затем внезапно вновь изменил тему и заговорил о Якове Александровиче.

Упырь назвал Якова Александровича самым способным полководцем у Барона и полюбопытствовал, правда ли, что наш командующий заявлял о своем желании стать вторым Махно. Я ответил, что лично от него слышать не приходилось, но, насколько мне известно, Яков Александрович, действительно, считает его, Упыря, необыкновенно талантливым военачальником, впервые понявшим, как надо воевать на нашей проклятой гражданской войне.

Упырь покивал, похоже, весьма этим утешенный, м спросил, согласен ли я с этим мнением.