Крымский цугцванг 1
Шрифт:
То есть Тьюмен просто напросто пригрозил продолжить войну. Романов созвонился с Мануйловым.
И, наверное, впервые он посочувствовал чиновнику (хотя теперь и сам был чиновником). На плечи Мануйлова легло тяжкое бремя ответственности. И переложить ее было не на кого.
Впрочем, президент был тертым политиком, способным выдерживать такие удары. Через два часа он позвонил Романову и велел соглашаться.
Следующий день для конференции был церемониальный. Сначала был торжественно зачитано соглашение с Россией, дополненное помимо трех обозначенных пунктов еще несколькими.
Союз
Тьюмен попытался на волне эйфории втащить в соглашение еще несколько пунктов об экономическом взаимоотношении России и Запада, откровенно дискредитирующее Россию. Но здесь Романов жестко уперся.
— Если вы хотите окончательно поставить Россию на колени и закабалить ее экономически, то мы лучше начнем ядерную войну и погибнем с вами, — привел он последний довод.
Уж насколько отрезвило Тьюмена. Президент США, извините, был дурак, но и он остановился и отступил. Экономические пункты были вычеркнуты.
И без этого ситуация для России была тяжелейшей.
Оглашение договора заняла целый день. А на шестой день конференции, наконец, прошла процедура подписания соглашения, как оно называлось «по территориальному урегулированию и снятию взаимных претензий».
Мануйлов подписывать отказался под предлогом занятости. Романов его понимал. Более позорного договора Россия со времен Брестского мира 1918 года не подписывала. Он и не настаивал. В конце концов, он министр иностранных дел и, как узнал накануне подписания, еще и первый вице-премьер правительства, поэтому это его груз.
Он ставил подписи на копиях, а на глаза наворачивались слезы. Ему было больно за Россию и стыдно за правительства Запада. Нет, не за Запад. А именно правительства. Разжиревшие политики, которые из-за толстых щек ничего не видели.
Так он и вошел на экраны телевизоров и историю — плачущий министр, подписывающий договоры и утирающий носовым платком крупные слезы.
Этим вечером он вылетел домой. Конференция планировалась еще на два дня, предлагалось подписать еще несколько договоров с Российской Федерацией (Норвегия тут же встрепенулась, у нее были свои рыболовные счеты к России), провести неформальный саммит (Романову негласно было дано знать, что лучше он, чем Мануйлов), но он устал и телом, и душой. Бог с ними с договорами, бесплатными фуршетами и неформальными встречами, во время которых можно было что-то компенсировать, если и не материально, то хотя бы морально. Он не кадровый дипломат и не ванька-встанька, который с готовностью встает после очередного удара.
Господи, до чего же тяжело быть слабым в нашем жестком мире!
Это у дипломатов, после того, как они вдребезги разругаются, принимается обтекаемое коммюнике о прошедшем накануне обмене мнений и о наличии у сторон в целом общей позиции.
У него тоже была общая база с западными лидерами. Как и они, он видел только в развитии Запада возможность для человечества, и для России в частности, двигаться вперед. Вот только, в отличие от его так сказать коллег, он видел Россию полноправным партнером в
Нет-с, господа, Россию можно топтать до поры до времени, но согнуть не удастся. У нее тяжелое монгольско-золотоордынское прошлое, вам такое в самом страшном сне не снилось. А мы это ели большой ложкой.
И вопреки канонам вежливости, он, не попрощавшись, отбыл с конференции. Пусть посол во Франции, бывший на Парижской конференции кем-то вроде его заместителя, отдувается на запросы удивленных дипломатов и политиков.
Перед отъездом он дал только одно интервью — понравившемуся ему Жулавски. Может же у него быть любимец?
Тот, мгновенно явившись по вызову, был трафаретен.
— Как вы оцениваете итоги конференцию?
— Хорошо, — спокойно ответил Романов.
Жулавски мимикой изобразил удивление.
— Хорошо, — повторил Романов. — Несколько мужчин поймали темной ночью женщину, ограбили ее и изнасиловали. Плохо? Плохо.
Но ведь могли бы еще и убить, такое у психически ненормальных преступников случается постоянно. А ведь отпустили. Так что есть повод для оптимизма. Ну а насилие… родится ребенок. Тоже хорошо. Вот только боюсь, ребенок этот для западного мира будет неприятен.
— То есть вы считаете, что холодная война продолжается? — догадался Жулавски.
— Господь с вами, — равнодушно ответил Романов. — Послушайте, о чем говорит президент США. В какой-то мере я с ним согласен. У России нет ни ресурсов, ни желания продолжать противостояния.
Жулавски не нашелся, что ответить. Накануне президент США дал большое интервью. И, то ли по глупости, то ли от эйфории (формально он не пил, во всяком случае, много, чтобы сваливать глупость на пьянство) сказал то, о чем говорят только круглые дураки, и не менее круглые алкоголики.
— Холодная война, — заявил он, — окончательно завершилась. Если в начале 90-х годов ХХ века произошел развал коммунистического мира, то теперь происходит исчезновение российской угрозы. Будем откровенны — все эти десятилетия и в ХХ, и в XXI веках мы, за некоторым исключением в 1940 — 1945 гг., боролись не с коммунизмом, а с видоизменившейся русской угрозой. Но в середине XXI века западный мир во главе с США победил. Россия проиграла. И проиграла окончательно и бесповоротно, превратившись во второстепенную азиатскую страну. Она должна заплатить по счетам. Эти десятки миллиарды евро только начало. Россия будет для Европы источником сырья, дешевой рабочей квалифицированной силы и рынком для наших товаров. И все! Говорить о России как о равноправном партнере могут только недалекие политики.
Тьюмен говорил настолько прямо и настолько грубо, что от него поспешили откреститься все крупные западные политики. Даже госсекретарь Анжела Смит обтекаемо заявила, что мистер президент несколько неправильно выразился и обновленной России никогда не закрыта дверь в западное сообщество.
— И вы будете платить? — поинтересовался Жулавски. — Скажите, пожалуйста, насколько глубоко, за исключением обозначенных на конференции сумм, проистекает ваша готовность идти на уступки Западу.
— Все что мы сможем заплатить, мы уже заплатили. Все сверх этого входит в счет ядерного боезапаса.