Крымский Джокер
Шрифт:
— Ладно, согласен. Только ко мне доехать сначала надо — вон опять выползает из будки своей, орёл сизокрылый, с палочкой.
На посту ДАИ сержант толкнул начальника, который успел прикемарить над протоколами.
— Товарищ майор! Опять тот же «фольксваген» тонированный едет.
— Какой «фольксваген»? — спрсонья ничего не понял Квашнин. — А-а-а…Вот смотри, как надо работать. И он, нахлобучив фуражку, взял в руки жезл и вышел из смотровой будки.
Повинуясь сигналу автоинспектора, машина послушно прижалась к обочине. Квашнин, словно контролёр в автобусе, сразу начал с главного.
— Добрый вечер, господа-товарищи! Талончик на тонировочку, пожалуйста.
Витька толкнул Толстого под руку, и Володя, немного смутившись, высунул из ветрового стекла десять баксов.
— Такой пойдёт?
— Э-э…Вполне современный талончик у вас, господа. Очень правильный талончик…
И Квашнин, козырнув, стал отходить от машины. Но, не пройдя и двух метров, остановился и вернулся.
— А мы уже с вами сегодня встречались, уважаемый! — он внимательно присмотрелся к Володе. — Смотрите — не превышайте больше скорость, а то как бы чего не вышло…
И хитро подмигнув совершенно ошалевшему Кострову, не спеша удалился.
— Этот мент — твой знакомый, что ли? — спросил Витька замершего в испуге Толстого. — Тогда талон ему надо было помельче выдать. Пяти баксов вполне хватило бы…Эге-гей, чувак! Втыкаем? Земля на проводе!
Володя молча сидел, приоткрыв от удивления рот. С минуту он ничего не говорил, потом, хмурясь, ответил:
— Нет, дружище…Далеко не знакомый…. Просто он меня за превышение сегодня остановил. Ехал я, видите ли, больше девяноста. А потом вообще такая петрушка началась — как в кино…
Витька заинтересовано придвинулся к приятелю.
— Что за петрушка? Только давай сначала заведёмся — и уедем из этих гиблых мест!
Володя послушно повернул ключ зажигания и нажал на газ.
Когда габариты «фольксвагена» растаяли в темноте, Квашнин вернулся на пост. Внимательно посмотрел на десятку долларов, потом достал мобильник и, набрав номер, сказал:
— Борис Юрьевич! Я тут может зря звоню. Только наш сегодняшний утренний нарушитель за каким-то хером в Симферополь вечером приезжал. Уж не жаловаться ли на нас надумал?
В трубке что-то сказали. Лейтенант, подумав, ответил:
— Нет. Был не один. С ним второй какой-то гражданин-товарищ был. Нет — не рассмотрел.
Вроде с бородкой светлой. Ну как у, этих… у испанцев, — забыл, как называется… Хорошо. Спасибо — Вам так же.
Лидия Петровна уже укладывалась спать. Ей никогда не было одной скучно в огромном доме, который расположился в тихом пригородном районе Марьино, вдалеке от городского шума.
Не так давно на участке, где раньше прятались в зелени два небольших домика, за полгода вырос солидный особняк. С огромными соборными окнами, в которых переливались немыслимо дорогие зеркально-тонированные стёкла. В нём было шесть просторных комнат — по три на каждый этаж, две ванные, два туалета и большая кухня. Под домом, в цокольном этаже, расположился солидный гараж на два автомобиля.
— Дом должен внушать почтение, — любила говаривать Лидия Петровна, когда её спрашивали зачем столько всего и ей одной.
На самом деле, Афанасьева, конечно, была не совсем одна. Один человек, из её охраны, неотлучно находился в доме, в небольшой комнате на первом этаже. На все пожелания своего заместителя увеличить охрану хотя бы до двух человек, она отмахивалась:
— Прекращай, Борис! Да мне и этот дармоед нужен только для того, чтобы пацаны соседские черешню по весне не обнесли!
И действительно — мало кому могло прийти в голову проникнуть в дом этой загадочной и суровой пожилой дамы, которая была весьма известна в узких кругах своим жёстким характером.
Вечер Лиды проходил как всегда. Немного полежать в горячей ванне с хвоей. Потом час в Интернете. Затем две больших чашки чая с лимоном и пирожными. И на закуску обязательная папироса. Потом следовал крепкий, без сновидений, сон, которым не могли похвастаться её сверстники, страдающие старческими бессоницами. Что и говорить — здоровье у Лидии Петровны Афанасьевой было под стать её характеру.
Так было заведено в течение уже нескольких лет. Помотавшись вдоволь по жизни, Лида последние лет эдак десять больше всего на свете ценила покой.
— Покой — он не приходит или уходит. Он просто или есть, или его нет никогда. Мой покой — это два часа перед сном. И тревожить меня без весомого повода никому не советую.
Так поучала она своих немногочисленных, но весьма толковых работников. Хотя, конечно, случались различные ситуации — её бизнес неустанно наворачивал обороты днём и ночью. Но всё-таки она всегда настаивала на том, что если без её личного решения того или иного вопроса можно было обойтись, то лучше так и сделать. Это правило соблюдалось свято.
И сегодня всё было как всегда. Только в Интернете Лидия Петровна провела немного больше времени. Она скрупулезно изучила все городские сайты продаж новых автомобилей и поинтересовалась международными авиаперевозками. Утренний промах её лучшего работника Бориса, который уже много лет выполнял различные поручения без грубых ошибок, неприятным осадком лежал на душе.
Выключив компьютер, она припомнила разговор в офисе и в сердцах пробурчала:
— Фамилия созвучная…. Мать вашу! Чуть попроще дельце — обязательно завалят! Как что позаковырестей — выполнят чисто и до срока…. Что за люди?
Удобно устроившись на широкой кровати, она расслабилась, и закурила последнюю папироску.
Не успела она сделать вторую затяжку, как тихо запиликал телефон. Чертыхнувшись, Афанасьева подняла трубку.
— Это я, Лидия Петровна. Простите, что так поздно.
— Если что не срочное, Борис — оставлю без сладкого!
— Информация не совсем ясная — но решил доложить. Наш утренний терпила, ну второй, который случайный пассажир…
— Ну? Вернулся чтобы настучать вам по пустым головам? Одобряю!