Крымский Джокер
Шрифт:
Толстый задумчиво заметил:
— Ты везучий, чувак. И визу дали…И на халяву по штатам погонял. А сейчас, как думаешь? Визу без проблем дадут?
Разлив ещё по половинке, Витька хмыкнул:
— Конечно. Я ведь успел покинуть страну до окончания моей гостевой визы. И тем самым проявил себя, как законопослушный гражданин. А они это любят, — он снова чокнулся с Володей, и выпил. — Слушай — у меня к тебе просьба небольшая есть. Даже две.
И Карытин подвинулся к приятелю поближе:
— Понимаешь, братан. Я, вообще, когда сюда летел не думал, что здесь такие скачки с препятствиями начнутся. А поэтому и сваливать, скорее всего, буду в спешке. Но я оставлю тебе денег, и ты сделай две вещи, чтоб я спокойно спал в этой Америке. Первая — поставь приличный памятник на могилку тётке моей. Она меня как мать воспитала. Похоронена она от тебя недалече — на Ореховском кладбище, — Карытин, глубоко вздохнув, провёл рукой по лицу. — Фамилию я тебе запишу. Ну не мавзолей, конечно, какой-нибудь там…
Просто скромный и приличный памятник. Только обязательно чтобы с лавочкой рядом.
Не навсегда же я исчезну в этих штатах…Как-нибудь приеду — посижу, помяну…
Володя глядя в погрустневшие витькины глаза, понимающе кивнул.
— А вторая просьба такая: брательник мой двоюродный где-то в Алуште таксистом мается.
А у него уже трое детей. Я, правда, не видел его лет двадцать. Но всё-таки — родная кровь.
И ему свезёшь немного долларов. Конечно, его поискать немного придётся — адреса я не знаю. Но то, что он сейчас в Алуште — это сто процентов. Ну как, сделаешь?
— Будь спокоен, Витёк. За такую тачку, что ты мне подогнал, десять таких просьб выполню. Да и друганы мы вроде как теперь, а, чувак?
И Володя, расчувствовавшись, протянул Витьке руку.
Виктор крепко пожал её и снова стал весёлым хлопцем Витькой по кличке «Корыто». Он никогда не умел долго грустить. Поэтому, разлив остатки водки по рюмкам, он опустил пустую бутылку под стол и заключил:
— Первая — пошла! Слушай, а давай-ка в кабак завалимся здешний? Сколько там время?
Толстый посмотрел на мобильник:
— Двадцать минут одиннадцатого.
— Самое оно. Может, каких матрёшек угостим. Посидим, поболтаем. Признаться у меня уже больше месяца не было постельной борьбы. В Америке особо не побалуешься. Ты-то, женатик, поди через день веселишься с Алёной Игоревной? — Витька, сощурившись, хитро подмигнул.
Но Толстого было не так просто подколоть. Он важно встал, и втянул свой немного заплывший жирком живот:
— Да ладно, тебе, дядя… Не такой уж я и лошок в этом деле. В своё время я таких герлиц щекотал, что тебе и не снились! А что это там на батарее за ветошь болтается?
Карытин, нимало не смутившись, длинно отрыгнул:
— Бэээ-э…Пардон-с! — и весело посмотрел на Толстого: — А-а…Это трусняк мой сохнет. Багаж-то в Киеве у меня тю-тю, и сменки теперь нет. Кстати, хорошо что напомнил — надо будет завтра отовариться здешней галантереей и текстилем.
Витька засмеялся, глядя как Толстый безуспешно пытается подбросить и поймать ртом уже третью оливку. Дождавшись четвёртой попытки, он встал и перехватил оливку у самого рта друга:
— Да ладно тебе хернёй страдать — поскакали! Должен же быть кабак-то в этой богадельне!
Карытин скинул с себя полотенце, ловко впрыгнул нагишом в джинсы и подмигнул неторопливо одевающемуся Володе:
— Меньше снимать придёться!
Закрыв номер, друзья спустились вниз, и Виктор подкатил к администраторше:
— Скажите, о, достойная хранительница ключей здешних опочивален! Есть здесь поблизости злачные места?
Симпатичная строгая женщина подняла на него глаза, и серьёзно ответила:
— У нас при гостинице имеется очень хороший ресторан.
Витька придал своему лицу глубокомысленное выражение, и с умным видом поинтересовался:
— А он достаточно злачный?
— В каком смысле?
— Поясню… Беспричинные драки, рэкет и священная проституция процветают в его стенах?
Администраторша не выдержала и, засмеявшись, махнула на него рукой:
— А как же! Цветут и пахнут! Идите уже, мужчины… — продолжала улыбаться она. — Покормят, во всяком случае, вас там нормально. Вон там вход — налево за игровыми автоматами.
Толстый с Карытиным не спеша проследовали в заведение.
Огромный зал, несмотря на будний день, был почти полон. Слева праздновали банкет.
Столы были сдвинуты, и за ними пили, ели и дружно поднимали бокалы человек тридцать. Пару столиков занимали скучающие семейные пары. В тёмном углу справа сидели две разодетые женщины бальзаковского возраста, и с интересом смотрели по сторонам.
На эстраде певец с гитарой, которая, судя по антикварному внешнему виду, принадлежала ещё Ричи Блэкмору, довольно неплохо исполнял вечную кабацкую песню:
— Бэссамэ…Бэссамэ мучо…
Несколько разношёрстных пар покорно танцевали медленный танец.
Витька завертел головой и искренне восхитился:
— Видал, гуляет провинция! Да здесь есть над чем поработать! Айда поближе к тем девицам!
Ребята заняли столик возле колонны, увитой искусственным плющом. К ним не торопясь, подошла симпатичная белокурая официантка с типичным грустным взглядом неприступной, но готовой на всё женщины. Витька многозначительно кашлянув, посмотрел на неё долгим внимательным взглядом.
— Девушка! А хотите, я куплю вам этот ресторан? Тогда, может, в ваших прекрасных глазах снова засветит солнце?