Крымский Джокер
Шрифт:
— Влепили таки, ублюдки, — сетовал он на врачей, — четвёртую статью влепили — шизофрению! Совсем нюх потеряли, мутанты в белых халатах!
Я ни фига не понял, и попросил:
— Да расскажи ты в чём дело? Что за беда?
Длинный тяжело опустился на стул, закурил и поведал нам следующее:
— Первую неделю все шло просто отлично: По утрам я ходил с коллегами на трудотерапию, совершенствуясь в сборе картонных коробок под мармелад, а после обеда беседовал с лечащим врачом. Очень, кстати, миловидной девицей по имени Оля, недавней выпускницей симферопольского мединститута. Беседы сводились, в основном, к обсуждению проблем современной психиатрии, систем классификаций психологических типов и прочих вещей, не лишенных приятности.
И вдруг… — все переменилось буквально в один день: Ольгу переводят в другое отделение, я перехожу под опеку другого врача.
Саша помрачнел и, помолчав, продолжил:
— Этот гнус…. Ну, в общем, пришлось начинать все с начала. Доказывать, что даже если я не пою по ночам в палате оперных арий, не грохаюсь на больничной дискотеке в припадке эпилепсии, и даже не пытаюсь сигануть из окна, когда его сиделка по дурости закрыть забывает — словом, не пользуюсь обычными развлечениями сопалатников — это еще не повод выписывать меня с приговором «здоров». Доказал, бля, на свою голову — он мне «четверку» влепил! — Чему их там учат, в этом грёбанном медыне?!
Любому первокурснику должно быть известно, что шизофрения подразумевает нарушения как в мыслительной, так и в эмоциональной и волевой сферах. Косить по первому пункту мне, как студенту матфака, было не с руки, а по третьему — влом: больно хлопотно овоща изображать. Я и упирал на нарушения в эмоциональной сфере. Нарисовал бы коновал хоть маниакально-депрессивный психоз, не так было бы обидно: пережал я, значит, просто. И вот, пожалуйста — «четверка» на ровном месте!
Мы с Бородатым утешали его как могли. Даже пытались острить: типа, «четвёрка» это вовсе не такая уж плохая отметка; в следующий раз подучит урок получше — будет «пятёрка», и так далее. Пришлось даже сходить занять медицинского спирта с пол-литра у студенток-медичек на пятом этаже.
А что делать?
Спирт. Медицинский. Чистый как слеза!
О, сколько в этом словосочетании!..
Выпили, слегка разбавив водой. Горло драло неслабо. Снова обсудили сашину ситуацию.
Но сам он, пребывая в состоянии депрессии, только всё более активно материл врачей-вредителей. Робко постучались девочки-медички, испросив разрешения присоединиться. С ещё поллитрой неразбавленного. Почему нет?
Ну да… почему бы не взвыть песнягу-другую на фоне скорби друга?! Почему бы не станцевать на столе?! И ногами в баклажанной икре? Саня! — Не бей очки!! Они у тебя одни!.. Какого хера?.. Игорь, — я люблю тебя… И как давно? Что за хуетень под ногами?
Кто наблевал?…Длинный — не бзди — прорвёмся! Дайте кто-нибудь папиросу!.. Уберите нож, мать вашу! Шизофреники! Саша — я не тебе!.. Прости… Нет!! Не надо!.. Окну — звиздец…. Витя — иди к бую!.. А к-как тебя з-зовут?.. Ирра?… Иррационально!!
Суперр!.. идём ко мне… Мы уже у меня? Это ништяк!
Длинный, заткнись, — скорую вызову! А-а-а-а!! Серы давно не получали, уроды? Дайте поспать, анацефалы! Заткнись! Всё…спать…спать…спатььььььь…
Глубокая ночь…Я пытаюсь нащупать окурок пожирнее под кроватью. И вдруг с ужасом вижу под лунным светом, льющимся в разбитое окно, тёмный силуэт на полу. Распростёртый. Неужто грохнули вчера кого-то?… Но кого?..
Силуэт застонал и зашевелился. И тут началось мистическое действо. Я в детстве видел фильм «Последний дюйм». Там папаша-лётчик, с обкусанными акулой ногами, ползёт к самолёту. Медленно так… Ну и немного от Маресьева с его бредовой историей что-то было в этой сцене…
Так медленно и тяжело полз Саша…
По заблёванному грязнючему полу, в своём новом шерстяном спортивном костюме, постанывая от натуги, он упорно полз в направлении двери.
С кровати Витька Молибога донёсся зловещий шёпот:
— Толстый…Щаз будет беда…
Я и сам это видел, но ничего не мог поделать. После выпитого спирта у меня отказали все конечности. Я мог только наблюдать за мужеством истинного мачо, ползущего к своей заветной цели.
А мачо дополз до двери. С трудом, опираясь о косяк, поднялся. Открыл её. Потом, не выходя из комнаты, закрыл дверь. Затем достал из штанов свой шланг, и с невероятным усердием помочился на мою тумбочку, стоявшую рядом. Затем, облегчённо вздохнув, лёг на пол. И пополз в обратном направлении. Но на полпути силы оставили его, и он закатился под мою кровать.
Я решил, что самое лучшее сейчас — это заснуть. Что и сделал.
Наутро наш комнатный шизофреник весь в пуху спал сном младенца у меня под кроватью и у него была невероятная эрекция. Я, костеря на чём свет стоит медицину и спирт, встал и осторожно подошёл к своей тумбочке.
Мама дорогая!
Обмоченными оказались все мои гигиенические принадлежности, паспорт, студбилет, и, — не-е-ет! Только не это! Компьютерная распечатка моей курсовой работы! Я два месяца корпел над этими результатами. С чем теперь идти к своему научному руководителю? С куском размокшей пожелтевшей бумаги, которой место на толчке?
Я был в ярости.
Витя тихо захихикал со своей кровати. Почувствовав общее возбуждение, Саша начал просыпаться. Очки он вчера всё-таки разбил. После нашего краткого рассказа о его ночном подвиге, и посмотрев на мою растерянную физию, он стал безумно хохотать. Он просто зашёлся смехом. Я с опаской прикинул, чем его связать в случае полного аута.