Крымский Ковчег
Шрифт:
Контрактники стреляли очередями и одиночными, им казалось, что человек, которого они должны убить, то рядом, то где-то далеко – странный силуэт в паутине дождя. А гроза только усиливалась, и скоро уже не было видно вообще ничего.
Когда дождь утих, Антона Стрельцова не было на мосту. И под мостом его тоже не было.
Глава двадцать вторая
Еще один день тьмы
Забавно, но «Черный квадрат» был написан за 20 лет до «изобретения» кота Шредингера.
Грузовичок Кривого остался в приюте. Сам он сейчас сидел за рулем «Форда-Эксплорер» и наслаждался ревущей из всех колонок музыкой. Запись прошлого века, когда никто не знал о падших, а Москва была всего лишь одним из городов.
Рокеры бодро выжимали из гитар рев заходящего на посадку самолета – Кривому нравилось. Рядом с ним, вцепившись в пакет, сидел парень из тех, кого кличут «молодой человек» вне зависимости от возраста – и в шестнадцать, и в семьдесят пять.
Юношу звали Олегом, но так его называл только директор, во всех остальных случаях длинное худое тело оборачивалось, услышав «Олежка!». Поворачивать голову отдельно от тела он не умел. Если добавить к этому то, что у долговязого юноши постоянно подергивались то голова, то руки, то становится понятно, что худшего помощника найти было невероятно тяжело.
После краткой инструкции в кабинете директора Олег понял только одно – пакет из рук не выпускать, в дороге не доверять никому, Кривого слушаться и бояться. Особенно хорошо у Олега получалось последнее. Он вообще легко и подолгу трусил, и, вероятно, именно это и сподвигло Ефима Марковича отправить с Кривым именно его.
В кафе, попадавшиеся по дороге, Олег ни за что не выходил, просил Михаила принести ему поесть в машину, расставался с пакетом только тогда, когда решался сбегать в туалет. При этом церемония передачи пакета Кривому очень напоминала проводы в армию, причем в дико горячую точку. То есть пакет уходил служить, и с ним трагически прощались, не особо веря в его возвращение.
Михаил гнал изо всех могучих джиповых сил, решив не останавливаться на ночлег. Тысяча двести километров и две границы – ровно столько нужно было проехать от Питера до Мефодиево, и он проскочил их одним чохом.
Остановились на хуторе в километре от городка. Хозяин дома внимательно осмотрел машину и выдавил из себя совершенно неподъемную, по его понятиям, цену – уж если приютить чужаков, так чтобы хоть польза была ощутимая. По питерским меркам, выходило дешево. Когда хозяин дома, здоровый мужик лет пятидесяти, увидел в руках у Кривого спутниковый телефон – понял – продешевил.
Разговор получился коротким, инструкции директор давал простые: ждать, с местными не общаться, а в нужный момент действовать осторожно и без спешки. Миша и не общался. Вкусно ел домашнее, спал, как про запас, выставив Олега в дозор. Знал, то, что случится, – не проворонить.
Через два дня тихий городок подал признаки жизни. Так обреченный больной приходит в сознание перед тем, как покинуть этот мир. В городе что-то горело. Кривой забрался на чердак и, вооружившись армейским биноклем, разглядел источник дыма – горел бензовоз, вписавшийся в витрину местного универмага.
Полхутора поднялось, как по тревоге, а вот в городе всем было неинтересно. Точнее, к этому моменту там уже просто некому было интересоваться такими пустяками.
Сначала Кривой решил, что это асфальт – новенький, бликующий на солнце. Понял, только когда рассмотрел колеса бензовоза, погрузившиеся в асфальт наполовину и продолжавшие таять под слоем темного густого вещества. Черная волна поднималась на том месте, где несколько часов назад был городок Мефодиево.
Настало время поработать Кривому. Олег, как выдрессированная собака, шел за Михаилом след в след, знал – ошибется, хоронить будет нечего, Ефим Маркович умел внятно донести нужную информацию.
Остановились, не дойдя до черной пленки, уже выползавшей за городскую черту, метров десять. Все делали молча, по уговоренному. Олег развернул свой пакет – внутри оказалась деревянная шкатулка с крышкой на петлях и причудливым запором в форме двух сплетенных змей. Повозившись, Олег разобрался с крышкой – змеи расплелись, ящик открылся. Кривому было тяжелей, тот, кто делал эту шкатулку, не догадывался, что к ней будут привязывать буксировочный трос от джипа. Михаил справился. Оставалось только подождать, когда рыбка попадется на крючок.
Черная волна приближалась сантиметр за сантиметром, Кривой отступал, оглядываясь и снова проверяя, все ли нормально с тросом, с лебедкой, уж больно не хотелось ему вернуться к директору порожняком.
Тьма коснулась края шкатулки и перевалила за него. И именно в этот момент откуда-то из глубин уже погубленного городка раздался крик. Так кричат дети и молоденькие женщины – отчаянно, не вынести. Остается либо бежать, либо бежать спасти, и Олежка, всегда такой нескладный и трусоватый, сделал ровно то, что делать не должен был ни при каких обстоятельствах. Вместо того чтобы испугаться, спрятаться куда подальше – рванул на выручку. Кривой только и успел что цепануть воздух – в том месте, где мгновение назад был пацан.
Хватило трех шагов по чернильной блестящей пленке – и вокруг Олега взметнулся черный вал, накрыл с головой и тут же спал, не оставив после себя ничего, кроме такой же, как и секунды назад, неподвижной черной глади.
Кривой работал. Что бы он ни увидел, он должен делать свое дело. То, ради чего нанят, то, за что заплачено. Движок заурчал котом-переростком, шкатулку – маленький ковчег – потащило за машиной, постепенно вытягивая из успевшего широко разлиться черного озера. Отъехав метров на сто, остановился, включил лебедку, натянул рукавицы, выданные в приюте. Приготовленный контейнер из пластика уже ждал груз. Первое движение – закрыть крышку, второе – отцепить трос, третье – опустить ковчег в контейнер.
Крышка контейнера встала на место как влитая. Все в тех же рукавицах Михаил погрузил пластик в железный термос с герметически закручивающейся крышкой. Термос наглухо встал в крепления в кузове, Михаил сел за руль, вдалеке что-то кричали хуторяне – не до них. Выжал газ, справа по борту заметил движение – тонкая высокая тень метнулась чуть не под колеса, хорошо, не успел скорость набрать – у пассажирской дверцы стоял запыхавшийся Олег… Что-то говорил – за поднятым стеклом не услыхать. Кривой тормознул, открыл дверь, дождался, пока Олег заберется, и, ни слова не говоря, газанул.