Крымское ханство XIII—XV вв.

Смирнов Василий Дмитриевич

Но то, что имело какой-нибудь смысл и значение для султана Селима, пока на Крымском ханстве сидел Менглы-Герай, утеряло это значение, когда последнего не стало на свете. А он умер вскоре после утверждения Селима на троне, оставив ханскую власть старшему сыну своему Мухаммед-Гераю, личному врагу султана Селима, с которым ему приходилось теперь ведаться уже как с своим сувереном.

Прах Менглы-Герая покоится рядом с костями отца его Хаджи-Герая в тюрбэ, которое сооружено самим же Менглы-Гераем над могилой отца своего. Это тюрбэ, кстати сказать, едва ли не единственный памятник прежнего татарского величия, сохранившийся в сносном виде и содержимый в некотором порядке среди всеобщего разрушения и запустения, царствующего по всему татарскому Крыму.

О времени смерти Менглы-Герая существует большое разногласие. Крымские историки говорят: одни, что он умер в месяце зи-ль-хыддже 920 = в январе 1515 года [1006] , другие — годом раньше [1007] . По русским источникам, Менглы-Герай умер в Великую Субботу 1515 года и погребен в Светлое Воскресенье [1008] . Гаммер Нургшталль в своей истории Оттоманской империи мимоходом замечает, что Менглы-Герай умер за четыре года до возвращения султана Селима

из азиатского похода и путешествия его в Адрианополь, случившегося в июле 1518 года [1009] . В позднейшем же своем сочинении, Geschichte der Chane der Krim, он статью XII [1010] специально озаглавил: «Mengligerai's des ersten Chanes Tod», но ни одного слова не говорит в ней о смерти Менглы-Герая, и главное — о времени, когда она последовала. А это обстоятельство возбуждает сомнение. Г. Гаммер в том же сочинении [1011] перечисляет грамоты султана Селима к Менглы-Гераю, находящиеся в его рукописном сборнике Феридун-бея, но не обращает внимания на даты этих грамот. В печатном же издании этого сборника грамота Селима, с известием о Чалдыранской победе, помечена первыми числами месяца реджеба 920 года, что соответствует концу августа 1514 года [1012] . Ответ на нее без подписи и даты, но, должно быть, к тому же времени относится. Следовательно, Менглы-Герай, вопреки свидетельству автора Рюльбуни-ханан, был еще жив тогда. Одно можно было бы предположить: султан Селим и весь его штаб, находясь в отдаленных пределах Персии, не успели получить сведений о смерти хана; но сколько же времени могла продолжаться эта безвестность? Следующая грамота, извещающая о покорении Кумаха и Зулькадрийе, также адресована к Менглы-Гераю и помечена так: «В средине месяца джемазиъу-ль-эввеля 921 года = в конце июня 1515 года» [1013] . Далее, есть еще одна грамота, не помеченная никаким числом, но находящаяся между другими документами того же 921 года и подписанная: «Слуга Менглы-Герай» [1014] . Эта грамота имеет такое заглавие: «Поздравительная грамота от татарского хана султану Селиму с прибытием его из Амасии в Стамбуле. «Это прибытие случилось, как уже замечено было выше, в июле 1518 года. Мало того: в числе грамот того же султана Селима, оповещающих о завоевании им Египта, имевшем место в январе 1517 года, есть одна, адресованная на имя Менглы-Герая [1015] . Только извещение о вступлении на престол нового султана, Сулеймана I Кануни, имеющее датой средину месяца шевваля 926 = конец сентября 1520 г., уже обращено к Мухаммед-Гераю [1016] . Этот последний в ответе на вышеозначенное извещение говорит про своего отца, Менглы-Герая, «покойный мой отец» [1017] . Стало быть, в этом году Менглы-Герая уже не было в живых. От преемника же его Мухаммед-Герая мы имеем ярлык, или, правильнее сказать, копию-факсимиле с его ярлыка, изданную в тексте и переводе с примечаниями профессора И.Н. Березина [1018] . На ней значится начало месяца ребиъу-ль-ахыра 823 года = половина марта 1420 года. Но это явная ошибка, и потому профессор Березин совершенно справедливо предлагает вместо 823 читать 923, что будет равняться концу апреля 1517 года. Внешность почерка копии, язык и содержание текста говорят за достоверность оригинала, с которого она снята; а ошибка в цифре вещь тоже возможная [1019] . Но так как на монетах, битых в 921 = 1516 году, мы уже находим имя Мухаммед-Герай-хана [1020] , то время смерти Менглы-Герая надо отнести к 1515, а не к 1517 году, числовые же данные в сборнике Феридун-бея следует признать неверными. Последнее тем позволительнее, что в сборнике оказываются явные анахронизмы насчет того же Менглы-Герая. Так, во втором томе первая же грамота султана Сулеймана Кануни, содержащая известие о покорении обоих Ираков, с пометкой в конце, что она написана «в начале месяца джемазиъу-ль-эввеля 941 г.» = в первой половине ноября 1534 года, адресована также к Менглы-Гераю, имя которого находится не в одном только заголовке грамоты, но и в самом тексте ее [1021] . Как могла вкрасться такая нелепость, трудно и понять: может быть, даже это ошибка не редактора грамоты, ни даже составителя сборника, а тех, кто наблюдал за печатным его изданием.

1006

Ассебъу-с-сейяр. Ркп. Учеб. Отд., л. 61 г.: в печатном же издании Казембека (стр. 86) стоит вымышленная дата 908 = 1502—3 года; Кр. Ист., а. 31 v.; мой Сборник.

1007

Гюльбуни-ханан, 10.

1008

Ист. Гос. Рос, VII: 45, примеч 137; В.-Зернов. «О Касимов, царях и царевичах», I: 247.

1009

Hammer, Gasch. d. Osm. R., II: 857.

1010

Стр. 43-48.

1011

Стр. 42, пр.

1012

Феридун-бей, I: 387—389.

1013

Ibidem, 410—411.

1014

Ibidem. 448.

1015

Ibidem, 430—431.

1016

Ibidem. 502.

1017

Ibidem, 503.

1018

Зап. Од. Общ., т. VIII, прибавл., стр. 16—23.

1019

Например, один ярлык Менглы-Герая в русском его переводе помечен такой датой: «И мишень есми к сему ярлыку лазорев приложен десять сот да пять, курманай 15 день в неделю» (Сбор. Ист. Общ., XLI: 321). Если это не типографская опечатка, то тут двойная нелепость и в отношении хронологии и в словосочетании, ибо по-русски «десять сот» не говорится, а вместо этого существует слово «тысяча».

1020

Блау, Op. cit., 62, №1168.

1021

Феридун-бей, II: 2—6.

Зато Гаммер останавливает особенное свое внимание на этимологии имени Менглы-Герая, усматривая в нем роковое совпадение с воинственностью того, кто носил это имя: «Mengli war, — говорит Гаммер, — wie schon sein Name sagt, welcher der Kampflustigeheisst, Freund von bestandigen Raub und Streifzugen in Polen» [1022] . А в примечании добавляет еще: «Menk heisst Kampf (Meninski proelium, heliumund Ferbenge Schuuri, II Bd, Bl, 353). Ценкер в своем словаре [1023] производит имя Менглы от «родимое пятно», так что, то же, что значит: «имеющий родимые пятна». В приведенном у нас рассказе историка Мухаммед-Герая о водворении турками Менглы-Герая на царство он также везде называется по особому (см. текст оригинала) [1024] . Такая форма имени Бен-глывстречается и в других памятниках [1025] . Продолжая эту бесплодную деривацию, можно было бы подобрать и другие подобозвучные слова и производить имя Менглы от «хашишь»; но все это существенного значения не имеет. Был ли Менглы-Герай только воинствен, или имел при этом какие-нибудь особые приметы, достаточно того, что он с подобающим достоинством занимал ханское место. Достоин внимания факт, о том, как умел держать себя Менглы-Герай относительно своих суверенов. Зная благочестивую ревность в религиозном отношении и военную в то же время трусость Баязида, Менглы-Герай пишет ему вызывающее к священной брани с неверными письмо [1026] . Показав этим свое собственное благочестие и мужество, он приобрел такой авторитет и вес в глазах султана, что тот держит себя с ним не только благосклонно, но даже заискивающе, как это мы видели: устраивает для его посланца, царевича Ямгурчея, торжественные, исполненные всякой предупредительности, встречи [1027] и даже самолично делает хану визит.

1022

Gesch. d. Cb. d. Кг., 43.

1023

II: 888.

1024

Рукоп. Имп. Вен. библ. Hist. Osm. 86, л. 109 v. — 104 г.

1025

Кеппен. Крымский Сборник, стр. 288, пр. 427.

1026

Hammer, Gesch d. Chase der Krim. 40—42. Самого этого письма Менглы-Герая к Баязиду не имеется, о содержании же его известно лишь из ответа на него султана Баязида, который, кроме цитованного Гаммером рукописного сборника Сары-Абдал-Ла-эфенди, мы нашли в печатном издании Муншиъати-салатин Феридун-бея (И: 536—537). Странно вот что: эта грамота должна быть одна из старых, а между тем она помещена у Феридуна в конце второго тома, и притом между грамотами разных европейских государей, разве потому только, что большинство документов, находящихся в конце сборника, не имеет дат: эта грамота тоже без даты.

1027

Сб. Ист. Общ., XLI: 111—112.

Такое, чуть не панибратское отношение Менглы-Герая к султану Баязиду, в свою очередь, сильно возвышает его престиж в глазах других властительных особ, среди своей же братии. Чтобы убедиться в этом, достаточно, например, познакомиться с грамотой, присланной к нему в 1492 году казанским царем Мухаммед-Эминем, который в льстивых обращениях своих к Менглы-Гераю заходит так далеко, что считает его выше султана турецкого: «Над верою осподарь еси, над турским осподарем и над азямским осподарем волен еси», говорит Мухаммед-Эмин в начальном обращении к нему [1028] .

1028

Ibidem. 146. Считаем нелишним отметить тут одну вопиющую нелепость в современном русском переводе грамоты Мухаммед-Эминя, а именно: в числе разных похвальных обращений к Менглы-Гераю есть и такая: «от воды и от земля создан еси». Что это может значить, не только как похвальная фраза, но и как простая человеческая мысль? В настоящем своем виде эта фраза есть чистая бессмыслица, которая как будто обнаруживает однако же признаки подражания татарского подлинника османским образцам и может быть истолкована следующим образом. Султаны в своих ферманах титулуют себя, между прочим, так: «владыка двух суш» (т.е. Анатолии и Румелии) и двух морей (т.е. Архипелага и Черного моря). Это последнее выражение, вероятно, как-нибудь и было вклеено в татарской грамоте; а наши переводчики, не поняв смысла его, передали по-русски словами: «от воды и от земли создан».

Верно рассчитав будущий успех Селима, сына Баязидова, Менглы-Герай вовремя успел подслужиться ему и даже, завязав с ним родственные отношения, оказать ему под рукою поддержку, не теряя в то же время дружбы и с отцом его. И что же получилось в результате? А вот что: даже такой неистовый и довольно бесцеремонный султан, как Селим I Явуз, и тот иногда величает Менглы-Герая в грамотах своих «батюшка мой, Менглы-Герай» [1029] .

Какие установились отношения между преемником Менглы-Герая Мухаммед-Гераем I и султаном Селимом, это не выяснилось хорошенько. Нельзя думать, чтобы Селим мог питать чувство расположения и доверия к новому Крымскому хану по причинам, совершенно понятным из предыдущего поведения Мухаммед-Герая в то время, когда Селим был простым авантюристом, домогавшимся отцовского трона. Но время не дождалось дальнейших последствий этой взаимной их неприязни: оба они были недолговечны, и раньше сошел в могилу султан Селим, так что новая эпоха в истории Крымского ханства началась при новом суверене, султане Сулеймане I Кану ни (1520—1566), царствовавшем столь же долго, сколь долго властвовал первый Крымский вассал Оттоманской Порты, Менглы-Герай-хан I, т.е. сорок лет с лишком.

1029

Ферндун-бей, I: 388.