Крыса на козлах
Шрифт:
— Это же Роберт! — воскликнула Амадея. — Мой бедный храбрый Роберт!
— Возьмите меня с собой! — взмолился я. — Позвольте мне служить вам!
— Нет, что ты, тебе нельзя! — удивленно ответила Леди Света голосом, ласковее которого не было в мире. — Тебе еще не время уходить.
— Милая Мара, — попросила Амадея, — это Роберт, которого ты превратила в моего кучера. Он так много вынес. Не могла бы ты превратить его обратно в человека — он так хочет им стать!
— Ты хочешь этого, Роберт? — посмотрела на меня Леди Света.
— Да, — пролепетал
— Значит, так тому и быть.
Она наклонилась ко мне и коснулась моей головы. Я почувствовал, как я раздуваюсь во все стороны и расту. Моя кожа, казалось, лопнула, и я выскочил из нее, становясь все больше и больше, пока, наконец, не стал человеком.
— Ну, теперь ты кучер, — улыбнулась Леди Света.
Я опустил голову, чтобы полюбоваться своим камзолом с золотыми пуговицами. На ногах у меня были блестящие сапожки, а в руке — кнут. Я был высоким.
— Мара, — шепнула Амадея, — у кучера должна быть карета.
— И у него будет карета, — кивнула Леди Света. — Принеси мне желудь и двух муравьев, Роберт. Твоя карета на этот раз должна быть простой повозкой.
Я бросился в дворцовый сад, где прятался до этого. На траве лежало предостаточно желудей, а кругом бегали муравьи. Я поднял желудь, поймал в ладошку двух муравьев и понес все это Леди Света.
— Положи их на землю, — сказала она.
Она коснулась их своей волшебной палочкой, и они тоже стали расти и раздуваться, пока не превратились в повозку, запряженную парой вороных.
— Теперь ты получил то, чего так хотел, — улыбнулась она. — А мы должны уходить.
— Прощай, мой храбрый Роберт, — сказала Амадея. — Счастья тебе.
Мне так много хотелось сказать им, но ни одно слово не могло сорваться с губ. Я только и мог, что стоять и смотреть, как они скользят прочь от меня, все дальше и дальше, пока они наконец не превратились в пятнышко света, которое становилось все меньше и меньше, стало сначала просто огоньком, потом звездочкой, а потом — ничего.
Не знаю, долго ли я стоял так. Только потом я повернулся к моим вороным, уткнулся лицом в лошадиную гриву и заплакал.
16
А толпа все орала.
— В темницу! В темницу, в темницу!
Издалека я видел, как стража уводит с верхних ступеней прочь мажордома и других верных слуг принца, и Дженкинса, который дал мне мою жизнь. Что эта толпа могла знать о Дженкинсе? Что они все могли знать о Дженкинсе? А они знай кричали и радостно улюлюкали, видя, как исполняются их желания.
Я вскарабкался на повозку, и стегнул лошадей, покатил к толпе. Люди понемногу стали расступаться.
— А теперь, — в последний раз крикнул Девлин, — давайте все вместе войдем во Дворец Народа!
Он и его приятели прошли через золоченые двери, и люди рванулись за ними следом, топоча по лестнице, толкаясь в дверях. Скоро они расползутся по всем залам, коридорам, комнатам и кладовым, хватая все кругом, топча все кругом, ломая все кругом. Я медленно продолжал продвигаться на повозке вперед, пока не доехал до подножия лестницы. Затем я подождал, пока людской поток не утихнет.
На вершине лестницы я увидел Принца. Его тело все еще было там, скорчившись на коленях, но теперь оно было обнаженным. Чернобородый палач взял свою плату. Даже неподвижное и нагое, это тело все еще внушало уважение, и толпа огибала его, словно тело так же нельзя было столкнуть с дороги, как и мою повозку. Но у меня не было времени отдавать принцу почести. Как только я увидел просвет в толпе, я соскочил с повозки и побежал вдоль дворцовой стены, в тени которой когда-то прятался, вокруг дворца, к задним воротам. Они были открыты. Но войти я не мог — из подвала как раз появилась цепочка несчастных созданий. Они были оборванными, заросшими и бледными, как белые стены дворца.
Они мигали и трясли головами, щурясь от яркого дневного света. Один из них заговорил знакомым голосом, от которого я дернулся, как ужаленный.
— Вот уж не думал, что доживу до того дня, когда простой свежий воздух будет вкуснее вина! — прохрипел он. Это был мистер Биггс.
Меня подмывало сказать ему, кто я такой на самом деле, но я пришел сюда не для того, чтобы повидать мистера Биггса. Я только спросил его, за что он был посажен в тюрьму.
— Воровство! — сплюнул он. — А тебе какое до этого дело, кучер?
Я не ответил ему, потому что наружу вышел последний из заключенных и двери освободились.
Я пробежал по темному сырому коридору и завернул за угол. Стражники как раз запирали железные решетки.
— Подождите! — крикнул я. — Срочный приказ от мистера Девлина. Который тут человек по имени Дженкинс?
— Я Дженкинс, — раздался голос из темноты.
— Дженкинса освободить, — сказал я.
— Кто приказал? — спросил один стражник.
— Сам мистер Девлин. Немедленно освободить его.
В моем голосе звучал непререкаемый авторитет. Звякнул ключ, заскрипела решетка.
— Ну, пусть идет, — пожал плечами стражник, — если это — его приказ…
Дженкинс шагнул ко мне.
— Немедленно отправляйтесь домой, — приказал я ему. Он подошел поближе, и даже в подвальном сумраке я прочел вопрос в его глазах.
— Ну, идите же! — и он молча заспешил к выходу.
— Первый раз мне кучер приказывает, — поморщился стражник, наконец-то разглядевший мой камзол.
— И не в последний, — бросил я через плечо. — Займитесь-ка своим делом.
Я быстро зашагал прочь от них и поднялся по каменной лестнице во внутренние покои дворца. Я искал черного кота, но его нигде не было. Зато было множество людей. Беготня, гогот, топот ног, плевки на пол…
В комнате Амадеи уже была толпа, но я был достаточно высоким, чтобы увидеть поверх голов Девлина, стоящего в конце комнаты. Он рылся в отрытом платяном шкафу, выбрасывая оттуда платья в жадно подставленные руки.
— Принцесса, настоящая принцесса! — пыхтел он. — Шелка и батист, а простые люди мерзнут в лохмотьях. Вот, берите это, это, и это берите!