Крыса солнце жрёт. Книга 1
Шрифт:
Теперь, давай-ка, я тебе расскажу, чего герцог жаждет сейчас. Ты для него уже не помеха. Остаюсь я, генерал фон Кёниг, вечная заноза в жопе. Он отправляет меня на переговоры, чтобы я ему не мешался тут. Если я добьюсь успеха, и мы вернемся в наши края спокойно и без происшествий, то там герцог расскажет королю очередную байку, какой мудрый он советник. Потом выторгует разрешение на войну, и барону Вуку настанет конец. Если я не добьюсь успеха на переговорах с бароном, наместник Юга начнет свою кровавую бойню. И перед королем выставит виноватым сначала меня, потому что он якобы верил в то, что я смогу добиться мира. У меня же всегда все
Граф фон Кёниг обычно собирал длинные волосы в конский хвост. Нескольким локонам удалось вырваться из неволи и беспорядочно повиснуть вдоль высокого лба.
– Почему ты вечно так сгущаешь тучи? – неуверенно проговорил Гудман. Он всегда приходил в замешательство, когда чувствовал, что ему нечем ответить оппоненту. – О какой кровавой бойне ты говоришь? Мы будем биться с врагом, который первый вероломно обманул нас.
– Я тебя умоляю, Роджер! Ференц Сепрентос начнет с пленных.
– Что? – глаза наместника Севера округлились. Он нервно засмеялся. – Ну это уж ты сказки говоришь!
– Если бы это было так, я бы молился на тебя, мой друг, – голова Альберта поникла. Он продолжил: – Ты не стал настаивать на своей кандидатуре для переговоров, а тут же согласился на мою. Значит, ты сам этого хотел. Итак, нас обоих выставят виноватыми. Меня за то, что провалился в дипломатии, в которой я как раз не силен, но всем плевать. Тебя за то, что не настоял на том, чтобы поехать самому, или не предложил кого-либо получше. Герцог Правский – мастер поворачивать ситуацию в свою сторону так, как это выгодно ему. Тут нам за ним не поспеть. Тем более, как я уже сказал, ты не заявил громогласно, что хоть и подчиняешься приказу, но все-таки резко против этого приказа и будешь разговаривать в будущем об этом с королем. Так что шансов обелить себя у нас не будет.
А далее герцог Правский ночью перебьет всех пленных, объявив это необходимостью. И будь я столь же беспринципен, как Сепрентос, я бы первый отдал приказ перерезать их всех, чтобы никто не мешал воевать и не мог ударить в спину. Будь покоен, Роджер, наместник Юга поступит именно так.
– Это же преступление! – завопил маршал Гудман.
– Не в военное время. Тем более, когда мы в столь невыгодном положении. А потом даже если и так, ты разве забыл, что виноваты-то во всем будем мы? Во всяком случае обвинить одного герцога Правского точно не выйдет. Конечно, наша репутация нас спасет. Но осадок останется у всех, в том числе у короля.
А самое смешное, что этот змей выставит себя еще и жертвой. Клянусь, так и будет! Потому что перебить пленных, кои в его герцогстве являются вообще рабами, невыгоднее всего именно Ференцу. Это же такой удар по экономике Правии, которую необходимо было восстанавливать после войны! В том числе силой рабов. И всем абсолютно параллельно, что Сепернтос безумно богат и может выложить золотом даже свой личный нужник. Он поплачется Готфриду о том, как же тяжело ему было убивать свою собственность, нанося непоправимый ущерб финансам южных земель. И даже, если наш светлейший монарх и будет считать
Роджер молчал. Его ум работал с полной отдачей. Во взгляде читалось крайнее напряжение. Неожиданно он спросил:
– Ты уверен, что не справишься с миссией, Альберт?
Тот молча вздохнул.
– Не знаю. Сепрентос хитер. Я – хороший воин. Всегда выполнял поставленные задачи. Но тут другое. В серьезных переговорах я не участвовал и…
– Генерал фон Кёниг, – герцог Виртленда прервал рассуждения Альберта. – Вы все верно сказали. Я – никудышный герцог и отвратительный наместник Севера. Но все-таки я – мужчина. Как только мы окажемся в столице, я приложу все усилия, чтобы король лишил меня титула герцога Виртленда. И поверьте мне, я добьюсь этого. Клянусь своей честью, клянусь жизнями всех своих родных и близких, а также собственной жизнью.
– Роджер! – воскликнул граф.
– Не сметь меня перебивать! – отрезал маршал Гудман. – Я поступлю так, как я сказал. Возможно потом, этот титул доверят вам, вот тогда и будете командовать. Но сейчас, вы правы, положение наше плачевно. И хуже всего то, что может пострадать репутация Великой Унии, о которой на словах так печется герцог Правский. Посему приказываю вам, генерал, любой ценой выполнить наше поручение. Вы должны выпросить у барона Вука мир и право прохода. Здесь и только здесь наше спасение! Могу ли я, пока еще герцог Виртленда, ваш сюзерен и маршал, рассчитывать на вас?
– Можете, ваша светлость! – генерал фон Кёниг восторженно смотрел на друга. Уже дважды за сегодня Роджер Гудман удивил Альберта, но сейчас он был особенно горд за наместника Севера. – Я добьюсь возможности пройти. Даже если сам погибну.
– Хорошо, – лицо герцога не потеряло серьезности. – Кто будет в вашей делегации?
– Люди барона согласились пропустить нас. Комендант оказался тем человеком, который чтит военные традиции. Белый флаг с черным крестом святы для него. Ангелар Рашко прислал гонца с ответом, что нас пропустят и сопроводят до Вукограда. В эскорте будет пять человек. Лейтенант и четверо рядовых солдат. Тем не менее, по его словам – это одни из лучших ребят. Я не люблю таскать с собой большую свиту. Возьму своего знаменосца Шварца и трех гвардейцев из моей охраны. Этого хватит.
– Точно не мало?
– По мне, так еще много.
– Я вас понял, генерал. Засим я с вами прощаюсь. Надеюсь, в скорости увидеть вас снова и услышать добрые вести.
Перед тем как уйти, Роджер хмуро бросил:
– Пива нет?
– Я не пью, друг мой. Ты же знаешь, но все время делаешь вид, что не помнишь. Есть только вода, – граф фон Кёниг улыбался.
– Сам пей свое пойло для больных! – и недовольный маршал покинул шатер графа.
– Выпью, обязательно, – в одиночестве засмеялся Альберт.
– Ну где же они? – в нетерпении спросила Маргаритка. Ее конь крутился на одном месте. Он был такой же порывистый, как и его наездница.
– Успокойтесь, лейтенант! Они приедут. Уже утро, должны скоро быть, – ответил комендант Рашко. Он был в полном парадном облачении. Кираса и шлем блестели на солнце, зеленый плащ развевался на сильном ветру. Меч с элегантным позолоченным эфесом дополнял картину, и Ангелар, человек не обделенный мужской привлекательностью, выглядел словно рыцарь из прекрасной сказки.