Крыша. Устная история рэкета
Шрифт:
Также встречались на пароме «Ильич», который в старый Новый год ходил до Риги и обратно. Этакий тур для трудящихся. Так что все «трудящиеся» были там. В том числе и Сергей Васильев, его как раз на поселок в конце 80-х отпустили, вот он и трудился.
В сухой закон, кстати, как-то поплыли, а так как спиртное стало запрещено, то с собой брали целые ящики пепси-колы, в которые переливали коньяк, и воды, в которую переливали водку.
В конце 80-х и Фека заглядывал на станцию. Ему после отсидки «ровер» подарили. Он у меня на днях рождения бывал, так как моя дочь вместе с его дочкой Леной училась в первом меде.
А вот дилерскую станцию на Ржевке подмяли они под себя быстро. Там директором был Олег Шумский. А жил он недалеко от «Космоса», где все и собирались.
Через некоторое время подъезжаю к Ржевке — смотрю, а там вместо администраторов уже молодые «тамбовские» рулят. Потом Шумского назначили к нам. Он и пришел вместе с «крышей» в лице Васи Брянского, а тот сидел на Демьяна Бедного вместе с будущим депутатом Госдумы Мишей Глущенко и будущим организатором убийства депутата Галины Старовойтовой.
К концу 80-х спортсмены стали уже силой. Баров, ресторанов пооткрывалось. Они там хозяйничали. В «Коэлге» на Народной было четкое разделение столов, где БХСС сидел, а где братва. С «Коэлгой» вообще смешно, они четыре грузовика мрамора со станции метро себе к рукам прибрали. Там такое было — и в бармена Алексея Варичева из подствольного гранотоме-та стреляли, и двух сотрудниц прокуратуры убили.
Потом начались вещевые рынки. Кумарин, тот на Некрасовском с утра до вечера. Костя Могила ходил со стволом за свитером. Стрелки повсюду. Стрелки везде. И у нас на станции: только «пермские» уедут, так «тамбовские» приедут.
Пальба началась взрослая. Открылся «Кэнди Мэн», с этого момента мода на героин поперла. Тут все перемешалось.
Я в 1993 году ушел с обломков советской торговли и перешел в кооперацию. Мы строили фундаменты за городом, ведь тогда начался бум загородного строительства. И нас бандиты не трогали, так как не видели. Мы как работяги и в лесу. А им хватало города.
Часть седьмая. ДИВИДЕНДЫ
Формально победителем с Девяткино вышел Малышев. Правда, дивиденды от этой победы оказались небольшими: рынок в Девяткино перестал быть для его команды источником дохода, сам он оказался вынужден скрываться от милиции, а отсутствие в городе не могло не пошатнуть его лидирующего положения. По-настоящему выигрышной вся эта ситуация оказалась для Владимира Кумарина и Николая Гавриленкова — в первую очередь потому, что утром 18 декабря ни того ни другого в районе тогдашней станции метро «Комсомольская» не было. Их фамилии не фигурировали ни в одном документе, связанном с убийством Гончаренко, и это давало им возможность, ничего не опасаясь, продолжать собирать команду и расширять сферы влияния.
Кумарин и Гавриленков не прекратили крутить наперстки на Некрасовском рынке, который теперь был практически полностью им подконтролен. Игра эволюционировала, и появилась ее европеизированная форма — «три карты». Суть осталась прежней: нижний быстро перекладывал с места на место три карты, из которых нужно было угадать либо пиковую даму, либо бубнового туза. Само собой, в руках у заводилы всегда была четвертая карта, которой он, если человек угадывал, успевал ловко их подменять. Игра не переставала приносить большие доходы, а правоохранительный контроль над жуликами с каждым днем ослабевал. «Тамбовские» наперстки появились и в других людных местах города, на Апрашке и у гостиницы «Октябрьская». А уже чрез год не осталось ни одной станции метро, где прохожий не мог бы проверить себя на удачливость.
Заодно люди Кумарина и Гавриленкова стали систематически получать дань с фарцовщиков в центре города. Если еще полгода назад в центре Ленинграда царил хаос, то теперь за каждым местом скопления туристов стал присматривать кто-то из них. За порядком на площади Диктатуры пролетариата следил Михаил Глущенко. Возле Петропавловской крепости стоял борец Андрей Рыбкин. Рядом с гостиницей «Астория» в ресторанчике «Актер» частенько засиживались Анджей и Алексей Косов — молодые боксеры из Великих Лук, студенты Института железнодорожного транспорта получали с мажоров, промышлявших вокруг Исаакиевского
Начинающие рэкетиры быстро догадались: чем больше денег фарцовщик заработает, тем больше отдаст им. Так что они стали получать не просто так, за то, что они есть на белом свете, а начали оказывать своим клиентам первые услуги. Они смотрели за тем, чтобы чужие фарцовщики не приезжали на точку, потихоньку стали отжимать карманников. Тут же они наладили отношения с патрульно-постовой службой. Раньше с сержантом мог договариваться каждый спекулянт один на один, теперь же спортсмены небольшую часть собранной со всех дани централизованно откидывали в сторону отделения милиции. Спортсмены были социально близкими, более понятными и менее болтливыми, и милиционеры с радостью пошли на новые условия. Тем более, сборщики дани отчасти выполняли те функции, с которыми сами они уже едва могли справляться: гоняли случайных воров и хулиганов.
Вся эта деятельность требовала от «тамбовских» хорошей организации. Ближайшими к Кумарину людьми были Валерий Ледовских, Михаил Глущенко, Андрей Рыбкин, Александр Баскаков. Первые трое занимались тем, что организовывали работу коллектива и решали те важные вопросы, на которые у их шефа не оставалось времени, а Михаил Глущенко заодно курировал станки с наперстками. Баскаков возглавлял «рязанских», или, как их еще называли за крупное телосложение, «слонов». Он был приятелем Андрея Рыбкина и, благодаря этому, решил, в конце концов, со своим небольшим коллективом примкнуть к Кумарину. «Рязанские» стали при нем чем-то вроде боевой бригады. Помимо физической силы, у них был еще и крутой нрав. К тому же у Владимира Сергеевича всегда была возможность делать вид, что они не имеют к нему прямого отношения.
Сам Владимир Кумарин занимался уже исключительно принятием принципиальных решений и тем, что сегодня называется связями с общественностью. В рестораны «Нева» и «Север», где в гуляньях и драках проводило время его ближайшее окружение, он заглядывал иногда, лишь на 20 минут, чтобы собрать информацию и раздать поручения.
Весной 1989 года для стороннего наблюдателя Кумарин и Гавриленков все еще представляли собой одно целое, хотя это было уже не так. Они, конечно, были связаны исторически: вместе работали в «Таллине» и отбывали срок по одному делу, но все больше и больше отдалялись друг от друга. Фактически они возглавляли две обособленные организации с двумя разными источниками дохода. Николай Гавриленков не мог ничего приказать, скажем, Ледовских, хотя тот и выказывал к нему уважение. Внешне отношения старых товарищей казались доверительными, но как-то Кумарин случайно в разговоре назвал Гавриленкова «тигром на мягких лапах».
Гавриленкову подчинялись «великолукские». Если Кум держал наготове боевую ячейку из Рязани, то у Николая Степановича всегда была возможность вызвать подмогу из тех же Великих Лук. В этом небольшом городе располагалась достаточно известная крышка, и желающих подсобить земляку всегда находилось с избытком.
ГРУППИРОВКИ
Как только после разборки в Девяткино появился термин «тамбовские», словоформа вошла в моду. Большинство из тех, кто собирался на рынках небольшими компаниями, чтобы заработать на наперстках, стали именовать себя прилагательными, образованными от названия их малой родины. Те, кто работал под началом Омета и Сиропа, превратились в «воркутинских». Они, конечно, принципиально отличались от «тамбовских»: если Кумарин создал целую организацию с множеством подразделений, то «воркутинские» так и оставались по сути шайкой уличных хулиганов. У них не было яркого лидера, не было внятной иерархии и, главное, не было никаких долгосрочных стратегий. Они мыслили исключительно категориями личного заработка. Их уделом так и осталось вымогательство.