Крысиный волк
Шрифт:
— Ты! — сказала она. — Одна из его дочек? Из его маленьких девочек? Да?
Злости в ее голосе не было, только легкое любопытство. Эли коснулась пальцем уголка своих губ, потом выбросила руку вперед, как будто хотела схватить Яуди. Амти рванулась к Эли, обхватив ее за ноги:
— Нет!
Яуди, впрочем, не выглядела взволнованной. Она стояла спокойно, будто не на нее смотрела богиня. Вид у нее был даже нагловатый.
— Она не Перфекти, Мама! — прошипела Саянну, и Амти увидела, как под вуалью мелькнули длинные зубы. — Нет, нет, нет. Я бы не пустила ее сюда!
Амти
Конечно, Амти ведь тоже не чувствовала к Яуди характерного отвращения, и остальные не чувствовали. Ашдод и госпожа Шэа сразу же вызывали у Амти раздражение и злость. Насчет Яуди Амти долго сомневалась, Перфекти ли она. И не узнала бы наверняка, если бы Яуди не отравилась кровью Шайху.
— Вообще-то я Перфекти, — сказала Яуди. — Ну, если быть совсем уж точной. Я, конечно, не хотела бы вас расстраивать. Вы ведь богиня. Кстати, спасибо за мир. Очень хороший.
Она явно пыталась отвлечь их от чего-то, но Амти так и не поняла, от чего, что еще могло быть важного?
— Мне нравится. Наверное, прозвучало как издевательство. Это случайно. Вообще-то я думаю, что у вас нет сил. Потому что ритуал предполагает восемь мертвых девочек, убивших себя добровольно. А тут…
Тут Саянну сама вскинула руку и сжала пальцы в кулак. Яуди схватилась за горло.
— Позволь мне, Мама. Я убью ее для тебя.
А потом еще кто-то рядом сказал:
— Мама! Мамочка!
И Амти узнала голос Маарни. Что? Еще минуту назад Амти не верила, что Маарни мертва, хотя видела ее перерезанное горло, а теперь не могла поверить, что она жива, хотя вполне ясно услышала ее голос.
— Маарни! — крикнула Мескете, она подхватила дочь на руки, поцеловала ее мокрые от крови волосы.
Девочки приходили в себя. Все это было спектаклем? Амти видела кровь, много крови, но у них на глотках больше не было никаких ран. Амти видела мясо и кости, открытые серпом, но сейчас даже кожа на их шеях была чистой.
И тогда Амти вспомнила, чем пугала Яуди — ее отец, умирающий от приступа в лесу, вдали ото всех и Яуди, не знающая, что делать. Еще Амти вспомнила, что Яуди говорила о своем отце, пока они смотрели телевизор в ее квартирке, говорила, что ее папа и мама завели жутко прыгучую собаку, и теперь Яуди боится возвращаться домой.
Ее отец по всей вероятности должен был умереть в лесу, как ему могла помочь маленькая девочка.
Ее отец был жив и завел себе прыгучую собаку.
Девочки были мертвы, а теперь они были живы, теперь они выглядели до безумия живыми. Медленно приходили в себя, кто-то плакал от вида крови, кто-то спрашивал, где они, кто-то потирал глаза. Они оживали, а вот Эли слабла. Эли с интересом посмотрела на Саянну. Она не боялась, не переживала, не злилась. Слишком мелочные чувства для существа, у которого есть все время мира и даже намного больше. Амти почувствовала, как подгибаются ее колени и едва успела поймать ее, когда Эли упала. Подхватив ее, Амти уложила Эли на пол.
Она умрет, если Мать Тьма
В тот момент, когда Амти развернулась, чтобы выстрелить в Саянну и отвлечь ее от Яуди, она почувствовала его присутствие. Как он и говорил, она чувствовала его рядом. Странное ощущение, иногда так чувствуется взгляд, только ощущение присутствия Шацара было сейчас в тысячу раз сильнее.
Амти услышала, как он насвистывает мелодию — ту же самую, что насвистывал его отец, убивая его сестер. Он хотел подразнить Саянну? Амти заметила, что гул пчел, ставший почти неразличимым из-за его монотонности и непрестанности, исчез. От этой внезапной перемены даже голова закружилась. Он поднимался по лестнице, Амти чувствовала это.
Когда Шацар вошел, Саянну зашипела на него, может, не ожидала увидеть, а может походкой и повадками он слишком напоминал ей отца. Амти не сразу поняла, почему Саянну так и осталась сидеть на парапете, вытянув руку в сторону Яуди. А потом Амти осознала, что назойливый девичий плач тоже затих. Амти посмотрела в сторону Мескете, она замерла с Маарни на руках, так что хоть картину о материнстве с них рисуй. Яуди кашляла, но конвульсивные подергивания ее рук и ног прекратились. Она все еще задыхалась. Амти поняла, что если выстрелить в Саянну сейчас, она не сможет превратиться в тьму, физические действия ей недоступны, а магия ее не в голосе. Амти могла двигаться, она понятия не имела почему, но она могла.
Амти услышала голос Шацара у себя в голове, передразнивающий интонации Саянну:
— Я всегда впереди тебя, маленький брат.
Он бросил одну из пчел на пол и раздавил носком ботинка. Хитиновые пластинки жалобно хрустнули, Амти вспомнила таракана — у Шацара были сложные отношения с насекомыми.
Его лицо было закрыто, кроме того на нем были темные очки. Он был одет, как солдат, но солдат неизвестной армии — никаких нашивок, никаких отличительных знаков.
— Яуди! — отчаянно подумала Амти. — Она задохнется! Я сейчас застрелю твою сестру!
— О, нет, — услышала она голос Шацара, однако знала, что он не открывал рта. — Я сам.
И прежде, чем Амти даже пискнуть успела, Шацар вскинул руку с пистолетом и выстрелил. Амти посмотрела на Яуди, она интересовала ее куда больше, чем Саянну. Еще с полсекунды Яуди издавала хрипы, и Амти увидела ее синюшный язык. Она кинулась к Яуди, чтобы стянуть с нее невидимую удавку, как пыталась стянуть ее с Мелькарта, но Яуди вдохнула сама.
— С-спасибо, — сказала она. Шацар ничего не ответил вслух.
— Вы застрелили свою сестру?!
— Это транквилизатор для животных, — ответил ей голос Шацара. — Все равно она, большей частью, уже животное.
Он не говорил вслух, лицо его было закрыто. Он знал, что придет в место, полное свидетелей. И, скорее всего, он знал это изначально. Слишком щедро он рассыпал подсказки и совсем не удивился, когда Амти пришла спрашивать его про маяк.
Она вдруг испытала невероятную обиду. Они, неудачники, нужны были ему только для того, чтобы отвлечь Саянну и Царицу, чтобы они не успели вовремя среагировать на его появление.