Крысоголовые
Шрифт:
Четыре наших городских шишки зачем-то лезут в пещеры, меняя при этом собственные головы на крысиные. Потом возвращаются обратно, и снова морда лица (как шутят в народе) на месте.
Вот такая странная метаморфоза…
И что это нам даёт?
А ни фига это нам не даёт, кроме головной боли.
Я по привычке впихнула палец в рот и вгрызлась в ноготь. Почувствовала боль в мизинце, оторвалась от любимого занятия, посмотрела на руку – опять изгрызла палец до крови!
«Что за мерзкая привычка, – вздохнула я, – чуть задумаюсь и сразу ногти грызть принимаюсь. Пора бы уже и отвыкнуть».
Но во время этой вредной процедуры ещё одно воспоминание всплыло: они ведь не о рыбалке говорили, не о шашлыках, а о делах вполне серьёзных. И тут возникает целый ряд вопросов. Зачем скупать всё жильё в городе? Что значит «всё под контролем»? Это выходит, что и меня они желают взять под свой контроль?
Ну, ну… Флаг вам в руки, ребятки… Посмотрим, как это у вас получится… Кроме меня самой ( и то плохо и далеко не всегда) никому никогда не удавалось взять меня под контроль. Я даже рассмеялась.
Хлопнула себя по лбу. Чего я маюсь, глупая?! Середина мая. Школа работает. Почему бы мне и не повертеться рядом. Сделаю вид, что внуков встречаю. Переоденусь, подгримируюсь и послежу за директором. Авось куда-нибудь он меня приведёт. Всё равно из всех – это самый доступный объект. К другим мне пока не подобраться, а к этому – вполне…
Чтобы не тратить время на голые размышления, а хоть как-нибудь, но начать действовать, я не стала откладывать в долгий ящик задуманное, хотя и не совсем понимала, как я осуществлю слежку и что это мне даст.
Ничего мне это не дало. Директор вышел из школы, сел в машину и был таков. Я растерянно поморгала ему вслед, посмотрела по сторонам и опять принялась грызть ногти, но вовремя одумалась. Грызи не грызи, а директор – тю-тю.
С досады я закрыла глаза и вдруг ясно увидела, что директор едет по направлению к дому. И дом увидела.
Пустой.
В смысле: во дворе не бегали собаки, не лежали на солнышке кошки, и внутри дома никакого движения не было. Но дом был явно обитаем: на окнах висели занавески, комнаты меблированы, двор ухожен. Вокруг ни намёка на неухоженность и запустение, но не сам ведь директор бегает по участку с метлой?!
Способность видеть на расстоянии сквозь сомкнутые ресницы приходит ко мне сама собой. Я никак не контролирую этот процесс и даже забываю, что такой фокус частенько мне удаётся. Но сегодня я обрадовалась этому своему умению.
Правда, радовалась я недолго. Я ещё стояла на месте, таращилась в пустоту полузакрытыми глазами и разглядывала директорское жилище, как вдруг услышала рядом детский голосок, тихо произнёсший:
– Тётенька…
Я вздрогнула и очнулась. Передо мной стоял небольшой мальчишка. Невысокий, розовощёкий, с очень серьёзными серыми глазами, он явно учился во втором – третьем классе, не старше. Он требовательно смотрел на меня, но ничего больше не говорил.
– Что тебе, мальчик? – поинтересовалась я, переводя дыхание и снова начиная нормально дышать, внезапно сообразив, что я замерла на вдохе да так и застыла. Хорошо, что он меня окликнул, а то ведь так и задохнуться недолго.
– А вы почему так долго вслед машине нашего директора смотрите? – поинтересовался малыш на полном серьёзе. Взгляд его ничуть не изменился. Он так и продолжал смотреть на меня строго и требовательно, и я не смогла увильнуть от ответа. Надо было что-то отвечать. Но что?!
Сказать правду я не могла. Представляю бедного ребёнка после моих слов: «Ты не замечал, что у вашего директора крысиная голова?» А врать не хотелось.
Мысленно поругав себя за неосторожность, я отвертелась с помощью вечного вопроса:
– А что, нельзя?
– Нежелательно, – строго сказал мальчишка. – Он этого не любит. Он вообще не любит, когда на него смотрят пристально или подходят вплотную.
– А ты откуда знаешь?
– Я за ним давно наблюдаю. Исподтишка.
– Зачем? – удивилась я.
Мальчик сжал губы, глубоко вздохнул и пронзительно посмотрел мне прямо в глаза. Взгляд был не детский, и я невольно поёжилась.
– А вы ничего не заметили? – поинтересовался он наконец тихим голосом, когда наш долгий обмен взглядами закончился.
Мои глаза предательски скользнули в сторону, я почесала лоб правой рукой и закусила нижнюю губу, но так и не сообразила, что сказать. Всё-таки ребёнок…
– Значит, заметили, – сделал он правильный вывод и в задумчивости похлопал ладонью себя по ноге.
– Ты о чём? – всё ещё лукавя, бросила я на него быстрый взгляд.
– Разве вы не видите, что у него две головы: одна нормальная, как у всех людей, а другая – крысиная, – тихо сказал малыш, наклонившись ко мне. – Крысиная прячется внутри обычной и слегка просвечивается; иногда она видна очень чётко, а иногда – еле-еле, но я всё равно всегда её вижу.
– А ты кому-нибудь говорил об этом? – так же тихо поинтересовалась я, тоже наклонившись к нему. Наши головы соприкоснулись. Наверное, издали мы были похожи на двух заговорщиков.
– Не-а, – решительно помотал он головой. – Пробовал… правда… так… намёками… Глаза таращат, а о чём речь, так никто и не врубился.
– Знаешь, – решительно предложила я, – давай-ка от школы уйдём. От греха подальше. Посидим в парке на скамеечке. Там и поговорим. Да это и удобнее, чем посреди улицы стоять.
Он согласно кивнул головой, мы дошли до парка и устроились на пустой скамейке, стоящей в отдалении от других под одиноким деревом. Те скамьи, за которыми росли густые, высокие кусты, мы отвергли не сговариваясь. Не стоит испытывать судьбу. Бережёного, как известно, Бог бережёт.