Крысолов
Шрифт:
Затем солдат принес им фаянсовые чашки, несколько кусков хлеба и кувшин черного кофе. Они позавтракали и стали ждать, что будет дальше. Николь и Хоуард подавленно молчали; даже дети уловили настроение и сидели унылые, вялые.
Вскоре дверь распахнулась и появился фельдфебель с двумя солдатами.
— Marchez, — приказал он. — Allez, vite! [99]
Их вывели наружу и усадили в пятнисто-серый, маскировочной окраски, закрытый военный грузовик вроде фургона. Оба солдата сели туда же, дверцы за — ними захлопнули и заперли. Фельдфебель сел рядом с шофером, обернулся и оглядел их через решетчатое окошко шоферской кабины. Грузовик тронулся.
99
Выходите, живо! (фр.)
Их привезли в Ланнили и высадили у того большого дома, напротив церкви, где в окне развевался флаг со свастикой. Конвойные ввели их в коридор. Фельдфебель скрылся за какой-то дверью.
Здесь они ждали больше получаса. Дети, поначалу испуганные и присмиревшие, заскучали, им уже не сиделось на месте. Пьер тоненько спросил:
— Пожалуйста, мсье, можно я выйду и поиграю во дворе?
И Ронни с Шейлой мигом подхватили в один голос:
— Можно, я тоже пойду?
— Пока нельзя, — сказал Хоуард. — Посидите еще немного.
— Не хочу тут сидеть, — возмутилась Шейла. — Хочу пойти поиграть на солнышке.
Николь наклонилась к ней:
— А помнишь слона Бабара?
Малышка кивнула.
— А обезьянку Жако? Что он сделал?
Забавная проделка любимца, как всегда, вызвала смех.
— Жако ухватился за хвост Бабара и залез прямо к нему на спину!
— А зачем?
Тупые серолицые немцы смотрели с угрюмым недоумением. Первый раз в жизни они видели иностранцев, самым своим поведением утверждающих мощь своего отечества. Их смущало и сбивало с толку, что у пленников хватает легкомыслия забавлять детей играми прямо под дверью гестапо. Это пробило брешь в броне их самоуверенности; не очень понимая почему, они чувствовали себя оскорбленными. Не того ждали они после недавней речи фюрера в Спорт-паласе. Победа оказалась иной, чем они ее себе представляли.
Дверь открылась, караульные щелкнули каблуками и вытянулись по стойке «смирно». Николь подняла глаза, взяла Шейлу за руку и встала.
— Achtung! [100] — крикнул из канцелярии фельдфебель, и оттуда вышел молодой офицер, Rittmeister [101] танкового корпуса. На нем была черная форма, вроде походной британской, на голове черный берет, украшенный орлом и свастикой, и еще нашивка — подобие венка. На погонах, на черном сукне тускло поблескивали алюминием череп и скрещенные кости.
100
Внимание (смирно)! (нем.)
101
ротмистр, лейтенант (нем.)
Хоуард выпрямился. Фоке вынул руки из карманов. Дети притихли и с любопытством уставились на человека в черном.
В руке у него был карандаш и записная книжка. Прежде всего он обратился к Хоуарду:
— Wie heissen Sie? Ihr Familienname und Taufname? Ihr Beruf? [102]
Кто-то более или менее сносно переводил его вопросы на французский, и он записал подробные сведения обо всех, больших и малых. На вопрос о национальности Хоуард назвал себя, Шейлу и Ронни англичанами, отпираться было бесполезно. Национальности Виллема и Маржана неизвестны, сказал он.
102
Кто вы такой? Фамилия, имя? Род занятий? (нем.)
Лейтенант танкист ушел обратно в канцелярию. Через несколько минут дверь снова распахнулась и арестованным было приказано стать смирно. Фельдфебель подошел к двери.
— Folgen Sie mir! Halt! Riihrt Euch! [103]
Они очутились в канцелярии, напротив длинного стола. За столом сидел ротмистр, который допрашивал их в коридоре. Рядом — немец постарше, у этого грубо вылепленная голова, короткая стрижка, свирепое лицо, пронизывающий взгляд. Он держался очень прямо, деревянно, будто затянутый в корсет; мундир на нем был тоже черный, но более щегольского покроя и с портупеей черной кожи. Этот человек, как потом узнал Хоуард, был майор гестапо Диссен.
103
За мной! Стойте! Вольно! (нем.)
Он уставился на Хоуарда, разглядывая его с головы до ног — его одежду, бретонскую шляпу, куртку кирпичного цвета, всю в пятнах, грязный синий комбинезон.
— So, — и он заговорил по-английски, жестко, но вполне сносно выговаривая чужие слова. — Некоторые английские джентльмены еще путешествуют по Франции. — Короткая пауза. — Ницца и Монте-Карло, — продолжал он. — Надеюсь, вы очень приятно провели время.
Старик молчал. Бессмысленно отвечать на насмешки. Офицер повернулся к Николь.
— Вы француженка, — сказал он зло, напористо. — Вы помогали этому человеку тайно действовать против вашей страны. Вы предаете дело перемирия. За это вас следует расстрелять.
Ошеломленная девушка безмолвно смотрела на него.
— Незачем ее запугивать, — сказал Хоуард. — Мы готовы сказать вам правду.
— Знаю я вашу английскую правду, — возразил гестаповец. — Я доберусь до своей правды, хотя бы пришлось эту особу сечь хлыстом, пока на ней живого места не останется, и сорвать все ногти.
— Что именно вы хотите знать? — негромко спросил Хоуард.
— Я хочу знать, каким образом вы ее заставили помогать вам в вашей работе.
Тут старика тихонько, но настойчиво потянули за рукав. Он опустил глаза, и Шейла шепотом потребовала внимания.
— Сейчас, — мягко сказал он. — Подожди немножко.
— Я не могу ждать, — был ответ. — Мне надо сейчас.
Старик обратился к гестаповцу.
— Тут есть маленькое неотложное дело, — сказал он кротко. И указал на Розу. — Можно ей вывести отсюда на минуту эту малышку? Они сейчас вернутся.
Молодой танкист широко улыбнулся; даже черты гестаповца чуть смягчились. Лейтенант сказал два слова караульному, тот выслушал, стоя навытяжку, и вывел девочек из комнаты.
— Я отвечу вам так подробно, как только могу, — сказал Хоуард. — Никакой работы во Франции у меня не было, просто я пытался вернуться в Англию с этими детьми. Что до этой девушки, то она была большим другом моего погибшего сына. Мы с нею были знакомы и раньше.
— Это правда, — сказала Николь. — Когда всякое сообщение с Англией прервалось, мсье Хоуард пришел к нам в Шартр. А Фоке я знаю с детства. Мы просили его доставить мсье и детей в Англию на лодке, но он не согласился, потому что это запрещено.