Крысятник
Шрифт:
— Я вас слушаю, — поторопил его журналист. — Что там насчет третьего отдела?
— Чертанов занимался делом скупщиков, а тут его неожиданно отстранили. Возникло подозрение, что он не только причастен к этим убийствам, а, возможно, даже сам является их исполнителем или организатором.
— И что, есть доказательства? — обмер от восторга Курдюков.
Котляр хмыкнул:
— Разумеется. Против него имеются конкретные улики. Хотя что я, собственно, распинаюсь. Вот здесь, — он сунул руку во внутренний карман и вытащил плотный конверт. — Здесь все изложено. Занятная может получиться статья.
Курдюков, скрывая вожделение, ухватился за самый краешек конверта. Но, к его немалому удивлению, Котляр документы держал крепко и как будто бы не спешил с ними расставаться.
— Сначала деньги! — Он неожиданно вырвал конверт из цепких пальцев журналиста. Бумага надорвалась, в пальцах Курдюкова остался всего лишь крохотный клочок.
Когда обмен, к обоюдному удовольствию сторон, все же состоялся, Котляр зашагал прочь в не таком убитом настроении, каким оно было совсем недавно. Во всяком случае, не он один оказался теперь в полном дерьме. Сознание этого приятного факта согревало его сердце не меньше, чем стопочка долларов в нагрудном кармане.
Лег спать, вернее свалился на кровать, Чертанов уже засветло, и телефону пришлось долго надрываться, чтобы разбудить хозяина.
Не открывая глаз, Чертанов пошарил близ себя рукой и, натолкнувшись на прохладную поверхность телефонного аппарата, попытался поднять трубку. Пальцы слушались плохо, трубка упала на рычаги. Ну и пусть, подумал Чертанов, надо будет, еще позвонят.
С трудом приняв сидячую позу, он попытался вспомнить в деталях минувший вечер. Получалось неважно. Отдельные эпизоды растворялись в череде множества событий, произошедших с ним за последнее время.
Помнится, был ресторан «Балчуг» и коньяк «Наполеон». Рядом с ним сидела девица, которой он весь вечер рассказывал препохабные анекдоты. Она была настоящей хохотушкой и не носила под бордовым платьем трусов, это так. И что из этого? Дальнейшие события напрочь стерлись из памяти. Чертанов как бы провалился в небытие и пребывал там до того самого момента, когда наконец попал ключом в замочную скважину своей двери.
Поимел ли он ту хохотушку? Оп! В мозгу неожиданно возникла яркая картинка, от которой у Чертанова на мгновение перехватило дыхание. Он увидел свою ресторанную подругу обнаженной, сидящей в кресле, причем ноги у нее покоились на высоких подлокотниках кресла, а он сам пристроился между ними. Кресло… Откуда оно взялось, черт подери?.. Ну, конечно же! Это была квартира Егора Ларина. Кажется, Михаил приперся к нему среди ночи, и Егору таки удалось уговорить его поработать в своей фирме, после чего они с широким размахом отметили начало его трудовой деятельности. Болван! Чертанов схватился руками за голову. У Егора были какие-то гости. И в кресле сидела жена одного из его приятелей! Только этого еще сейчас не хватало!
Возобновившаяся телефонная трель прервала его невеселые размышления.
— Слушаю, — буркнул Чертанов в трубку.
— Здравствуй, Миша. Это Ангелина, помнишь такую?..
В ее тоне прозвучал упрек. Словно не она запропастилась неизвестно куда, а он ее бросил. Красивые женщины умеют заставлять мужчин испытывать вину.
— Здравствуй, милая, — сипло сказал Чертанов. —
— Что с твоим голосом? — встревожилась Ангелина.
— Немного прихворал. Может, проведаешь больного вечерком? Мне срочно требуется лекарство от любовной лихорадки…
— Погоди, сейчас не до шуток! Ты читал сегодняшний номер «Криминальной хроники»?
— Нет, — настороженно ответил Чертанов, понимая, что разговор сворачивает в какое-то нехорошее русло.
— Там большая статья о тебе, на всю полосу… есть фотографии. В этой статье утверждается, что ты являешься чуть ли не организатором убийств скупщиков антиквариата и собирающих с них дань рэкетиров!
Чертанова подбросило на кровати.
— Что за бред!
— Статья написана с большой претензией на достоверность. Автор приводит выдержки из показаний очевидцев, подробно рассказывает об уликах, которые ты оставил в комнате убитого Сдобина. Из того факта, что Сдобин помаленьку собирал предметы старины, делается вывод, что он тоже принадлежал к числу так называемых «антикварщиков»…
Чертанову стоило большого труда не расколотить трубку об угол стола. В последнее время он приобрел такую скверную привычку, и это был уже четвертый телефон за последний месяц.
— Кажется, я уже начинаю понимать, что к чему, — произнес он, овладев собой.
— Миша, с тобой все в порядке? — голос Ангелины зазвучал встревоженно. — Может, мне приехать к тебе прямо сейчас?
— Не надо, я ухожу, — мрачно отозвался Чертанов, понимая, что сегодня утром черная полоса, в которую он попал, стала значительно шире, чем вчера.
— Надеюсь, ты не станешь стреляться из-за какой-то ерунды? Я убеждена, что газета нагло врет! Ты хороший!
Чертанов невольно улыбнулся. Следовало бы присмотреться к этой девушке повнимательнее. Оказывается, кроме отменной фигуры, она еще располагает душой.
— Ангел мой, ты напрасно думаешь, что из-за какого-то пакостника я наложу на себя руки. Просто у меня возникли кое-какие планы. А вообще, спасибо за участие.
— И только-то? — в голосе девушки прозвучало разочарование.
— По-настоящему я поблагодарю тебя при встрече, — пообещал Чертанов. — Все, пока! Мне некогда. — Не дожидаясь ответа, он положил трубку.
Потом он тщательно побрился, смочил лицо дорогим одеколоном, которым пользовался в исключительных случаях, и надел любимую рубашку — светло-голубую, в мелкую клеточку. Аккуратно завязал узел галстука и окинул критическим взглядом свое отражение. В общем-то, мужчина пока еще хоть куда. Для восемнадцатилетних девиц он, к сожалению, чуток староват, зато молоденькие женщины с небольшим жизненным багажом сочтут его весьма импозантным.
Люди, незнакомые с привычками Чертанова, могли решить, что сегодняшний день для него знаменателен, если уж не бракосочетанием, то хотя бы помолвкой. Но действительность была намного прозаичнее — он всегда одевался во все лучшее, когда удача неожиданно отворачивалась от него. Опрятный вид являлся средством вернуть себе расположение небес.
Газетный киоск находился рядом с домом. Михаил был неплохо знаком с его хозяйкой, приятной пожилой женщиной, бывшей учительницей, и являлся ее постоянным покупателем.