Крюк
Шрифт:
Он шаркал ногами по истертому ковру и задумчиво смотрел на свои лакированные туфли. Он обнаружил, что может видеть их только слегка нагнувшись. Он нажал на свой живот и вздохнул.
Он прошел в холл, где слышался смех, доносившийся из спальни бабушки Уэнди. Заглянув туда, он увидел Уэнди, одетую в элегантное шелковое платье розовато-лилового цвета с кружевными рукавами и отделкой. Она сидела за своим туалетным столиком и сдержанно улыбалась в то время, как Мойра, наклонившись над ней, застегивала ей пуговицы на рукавах.
С оттенком обиды в глазах, она двигала руками так, чтобы помешать
За спиной Питера опять возобновилось какое-то движение. Джек и Мэгги ворвались в холл, опрокидывая все на своем пути. За ними неслась Нана. Проскочив мимо своего отца, дети влетели в комнату Уэнди и стали метаться между кроватью и креслом. Нана, слишком большая для того, чтобы иметь право влезать на кровать, с лаем кружила вокруг резных деревянных стоек.
Мэгги заметила отца и крикнула: «Папа, папа, поиграй с нами!»
Питер улыбнулся и стал неуклюже поправлять галстук. «Потом, дорогая», — сказал он и шагнул в комнату, поймав на себе взгляд Мойры. «Скользкие туфли, — обратился он к ней и прошел, скользя по полу. — Вы не видели мою золотую запонку, а?»
— Мойра посмотрела на него:
— Здесь?
— Я думаю, может, я уронил ее тут раньше?
Он обошел комнату в поисках запонки, затем нагнулся и встал на четвереньки, чтобы заглянуть под кровать. В этот момент Мэгги вскочила ему на спину и закричала: «Но-о-о, лошадка! Поехали, поехали!»
Питер стоически посмотрел на нее:
— Мэгги, бога ради…
Мэгги слезла с него и убежала. Питер продолжил свои поиски под матрацем, не находя ничего, даже пыли. Он попятился назад и продолжил свое занятие у другого конца кровати и под креслом.
Когда он пополз вокруг кресла, то чуть не уткнулся в лоб Тутлса, который тоже стоял на четвереньках и что-то разыскивал. Они вовремя остановились, чтобы не столкнуться.
Тутлс посмотрел на Питера. Его глаза были, как стеклянные.
— Я потерял свои стеклянные шарики, — пробормотал он.
Питер кивнул:
— А я — запонку. Я чувствую себя неодетым, если на мне нет запонок.
Они еще с минуту смотрели друг на друга, а потом поползли в разные стороны, продолжая каждый свои поиски.
Через минуту Питер поднялся, вдруг почувствовав себя совершенным идиотом. Он отряхнул брюки и вышел из комнаты. «Придется надеть перламутровые запонки. Проклятье, так и не нашел другую! что за денек выдался!» — с раздражением подумал он и пошел по коридору в свою комнату.
Проходя мимо окон, он видел, что снег все еще идет — огромные пушистые хлопья, тихие, как полночь, падали на землю.
Пройдя полпути, он оказался около детской комнаты, которую отдали теперь в распоряжение Джека и Мэгги. Он замедлил шаг. Дверь была приоткрыта, и он заглянул вовнутрь. Маленький огонек в каменном очаге давал тусклый свет, отбрасывавший фантастические тени по всем углам комнаты. Вещи Джека и Мэгги покоились на двух маленьких кроватях в викторианском стиле. Всего кроватей было три. Питер минуту смотрел на вещи, затем оглядел всю комнату, всматриваясь
Что-то было в этой комнате, что неприятно действовало на него.
В темном углу щелкнули часы с кукушкой и пробили шесть раз. Питер отпустил дверь и вошел в комнату. Шаг, другой, третий.
И вдруг он замер.
Комната была такой, какой он ее помнил когда-то, какой оставила ее мама Уэнди, миссис Дарлинг. Во всей ее остановке чувствовалось любящее сердце и достаток. Три уютных кровати с тонкой резьбой: две, для Джона и Майкла, стояли слева, и еще одна, для Уэнди, — справа. В сумеречном свете блестели покрывала из белого атласа. Над каждой кроватью на специальных полочках стояли фарфоровые домики величиной с птичье гнездо, служившие ночниками. Огонь в камине горел ровно и тихо, слегка потрескивали в тишине поленья. Каминная доска, скрывающая очаг, поддерживалась двумя вытянутыми в струнку грубо отесанными деревянными солдатами, которых сделали сами мистер и миссис Дарлинги. Когда-то мистер Дарлинг начал вытесывать их, впоследствии миссис Дарлинг докончила начатую им работу, а мистер Дарлинг как-то перекрасил их, и, надо заметить, довольно неудачно.
Воспоминания нахлынули на Питера и умчались. В какую-то минуту он узнал все это, а в следующую — это чувство растворилось. Он ходил по комнате, притрагиваясь то к тому, то к другому, то и дело останавливаясь в этой чужой стране, которая тем не менее казалась ему чем-то знакомой.
Плюшевый медвежонок сидел на каминной доске, прислоненный к мятому цилиндру. Питер шагнул к медвежонку и пальцами почистил ему мех и потертый нос.
Потом он увидел кукольный домик Уэнди и заглянул внутрь, желая узнать, живет ли там кто-нибудь. У стены одиноко стояло бюро. Питер подвинулся так, чтобы стать как раз напротив него. Он нажал на его гладкие кнопочки и потряс его тихонько, пытаясь представить, что там может быть внутри.
Наконец он подошел к решетчатым французским окнам, которые были закрыты на задвижки и занавешены шторами. Он встал на порожек, протянул руки, раздвинул занавески, потянул щеколду и открыл окно. Крупные снежинки упали ему на нос и губы. Он слизнул их.
Потом он осторожно ступил на крошечный балкончик с металлическими перильцами и посмотрел вокруг — сначала на убеленные снегом небеса, затем на улицы и верхушки крыш. Он почувствовал, что земля уходит у него из-под ног, и мертвой хваткой вцепился в перила. Зажмурив глаза, чтобы не видеть ничего этого, он влетел назад в комнату.
Кружева на занавесках коснулись его лица, подхваченные дуновением ночного ветерка, и он опять открыл глаза. На кружевах, которыми были отделаны шторы, были вплетены особого рода рисунки, или сценки, которые следовали друг за дружкой, как картинки на стене. Он наклонился поближе, протянув руку к шторе, чтобы остановить ее движение.
Там он увидел мальчика, летящего по ночному, усыпанному звездами, небу, потом того же мальчика, который стоял, упершись руками в бока и запрокинув голову, как бы готовящегося закукарекать, и потом снова мальчика, сражающегося с капитаном пиратского корабля, у которого вместо недостающей руки был приделан крюк.