Крюк
Шрифт:
Он зашел в дверь. Внутри было темно, надымлено и на редкость отвратительно. Тот, кто занимался убранством этого помещения, должно быть начитался Эдгара По. Котелки с тушенкой или супом были подвешены над открытыми очагами. На длинных деревянных столах вперемежку с кухонной утварью лежали куски мяса и картошка. Горшки и кастрюли висели на крючках. Свечи в подсвечниках и грубые светильники проливали лишь немного света на этот прокопченый притон. Питер сощурил глаза. Ему надо было пройти в самый дальний конец, где располагалось нечто вроде
Тогда же он почувствовал, что горстка пиратов прекратила свои занятия и во все глаза уставилась на него, позабыв о своих делах. И надо сказать, эти взгляды нельзя было назвать слишком дружелюбными. В них чувствовалось скорее раздражение.
— У вас случайно не найдется… есть у вас что-нибудь вроде..? уф… — начал Питер и запнулся.
Какой-то мерзкого вида беззубый пират, прихрамывая, заковылял к нему через все заведение, скосив на него свои озверевшие глаза. Он жевал табак, и пока его челюсти усиленно работали, часть табака просачивалась изо рта наружу, оставляя пятна в уголках его узких губ. Он молча подошел к Питеру и сорвал с него бабочку, глубокомысленно уставившись на нее.
— Это еще что такое? — запротестовал Питер.
Глаза пирата вернулись опять в прежнее положение:
— Представляешь, дружище, они еще и в начищенных туфлях-с!
Питер рассвирепел:
— Минуточку!
Другой пират вынырнул из мглы и отодвинул первого в сторону. У этого на глазу была повязка, и выглядел он более чем зловеще. Он схватил Питера за рубашку и отбросил к стене. Питер отлетел прямо в собрание горшков и кастюль, и они с грохотом посыпались во все стороны, а Питер очутился в нежных объятиях толстопузого кока. Тот с силой оттолкнул его. Пират, который первым напал на Питера (а Питер был уже готов ко всему), снова приблизился к нему, ударом свалил с ног и стал стаскивать с бедняги брюки.
Питер орал и лягался, пытаясь воспрепятствовать этому.
Вдруг уже знакомая вспышка света появилась из ниоткуда, выхватила свечу из подсвечника, юркнула с ней к тому месту, где шла потасовка и сунула ее в широченные штаны нападавшего пирата. Тот, позабыв про свою жертву, отпрянул и с воплями стал носиться между столами, хлопая себя по штанам. Огонек тут же подлетел к повязке у него на глазу, оттянул ее от посеревшей физиономии, как тетиву, и отпустил. Повязка хлопнула своего владельца прямо по глазу, и пират кубарем отлетел назад, а посуда со стены обрушилась со звоном теперь уже на него. Он вздрогнул и затих.
Питер тем временем поднялся на ноги и стал искать выход из этого сумасшедшего дома. Но теперь на него пошел огромный кок, держа в руке щербатый мясницкий нож. Питер издал вопль ужаса и прижался к стене. Но мимо опять просвистел огонек. Он резко прыгнул на загнутую ручку половника, торчавшего из кастрюли с супом. Половник вылетел из кастрюли, запустив порцию горячего супа прямо в задубелую морду кока. Кок взвыл и, зашатавшись, отступил, пытаясь продрать глаза. Потом он, как бешенный, ринулся вперед и, потеряв равновесие, задел саму кастрюлю. Она накренилась, и остатки супа полились ему на голову.
В кухне наступил хаос. Остальные пираты подступили к Питеру, крича и размахивая саблями. Питер отходил к двери, вполне резонно полагая, что он все еще спит, а если и нет, то это — какой-то дурацкий кинобоевик, и он ни за что больше не хочет рисковать. Он споткнулся, и пираты уже были готовы схватить его. Но в это время огонек зажегся рядом, чиркнул, перерезав веревку, которой были связаны в целях безопасности доски над головой, и все деревяшки посыпались пиратам на головы, уложив их наповал.
Питер стоял один посреди всего этого беспорядка, с трудом ловя воздух, и пытаясь найти хоть толику здравого смысла во всем происходящем. Огонек опустился на деревянную стойку у стены в нескольких дюймах от глаз Питера. Он вспыхнул, замерцал и вновь превратился в фею из прошлой ночи.
Питер захохотал, будучи теперь совершенно уверенным, что сошел с ума.
— О, ты потрясающая маленькая букашка! Я не могу в это поверить. Я думал, что все это — выдумка! — сквозь смех произнес он.
Фея горела негодованием:
— Прекрати, Питер! Прекрати сейчас же!
Она подлетела к нему. Он мельком увидел блик от лезвия крошечного кинжала, когда она пролетала мимо его руки. Вдруг он почувствовал резкую боль. Он смотрел и не верил своим глазам. Тыльная сторона его ладони была порезана, и из раны ручейком текла кровь.
Его глаза расширились:
— Я не могу поверить, что ты сделала это! Я истекаю кровью! Посмотри на меня! Что… что это…
Он вздрогнул, наконец осознав, что означает эта боль и эта кровь.
— О, боже мой, — прошептал он.
Фея опять опустилась на стойку, быстро превратившись из огонька в самое себя.
— С тобой все в порядке? — в голосе ее слышалось неподдельное участие. — С тобой все в порядке, Питер?
Питер Бэннинг поднял на нее глаза, не видя в ней больше ни огонек, ни какой-то другой образ или вымысел. В мгновение ока он осознал, что находится не в стране грез и не в каком-то другом ирреальном мире. Головокружение прошло вместе с уверенностью, что он проснется и освободится от этих фантазий, когда его голова прояснится. Вместе с уверенностью, что мир такой, каким был всегда и каким должен быть по мнению Питера.
Он смотрел на крошечную фею и понимал, что она была реальностью.
Он попробовал вдохнуть и не смог, его грудь что-то сдавило.
Личико феи было миловидным и покрыто румянцем, так свойственным юным созданьям. Она была мила, несмотря на хмурые черточки, исказившие ее гладкий лоб и уголки рта.
— Ты знаешь, где мы? — прошептала она ему.
Он сглотнул слюну и покачал головой. Он не мог говорить.
— Кто я, Питер? — спросила она.
Он замер. Если он скажет, кто она, если он примет это…