Крыжовенное варенье
Шрифт:
Утром позвонила на работу, выпросила отгул и завалилась спать. Проснулась после двух, сбегала в милицию, забрала заявление. Кажется, все этому только обрадовались. Менты — потому что с них сняли очередной «висяк». Матильда — потому что не придется отвечать на дурацкие вопросы следователя: «Куда вы положили ключи, уходя в магазин? Как часто Ольга оставляла их вам? Кому рассказывали о том, что Лобенко работает на телевидении?» А хозяевам квартиры теперь не нужно отыскивать предыдущих жильцов. По их словам, это были настолько внушающие доверие люди, что им в голову не пришло сменить замок, когда те съехали. По интонации было понятно, что я такого доверия не внушаю. Ну конечно, как можно доверять человеку, который фотографирует себя обнаженным?!
Но больше всех закрытие дела устраивало меня саму. Потому что следователь собирался связываться с нижнетагильскими коллегами, чтобы заполучить допрос Виктора Соловьева. Вот это было бы совсем некстати. История романтической ночи с бывшим одноклассником стала бы достоянием всего города. Родители сгорели бы со стыда…»
Ольга записывала эти строки в свой компьютерный дневник, когда в дверь позвонили. Она никого не ждала и никого не хотела видеть. После вчерашнего публичного разглядывания ее сугубо личных вещей и ответов на вопросы о сугубо личной жизни девушка мечтала лишь об одном: укутаться в теплый плед и так просидеть до ночи. Играть в «умняшки» упорно не получалось. Мозги от потуги нагревались, и мысли, как проволока из титано-никелевого сплава, возвращались в исходное состояние.
Девушка пробовала сосредоточиться на телевизоре, понажимала на кнопки. На одном канале шла передача о наслаждениях и их наркотическом воздействии на человека — тема, в данный момент совершенно недоступная Ольгиному пониманию. На другом показывали сериал. На третьем — репортаж с вечеринки, устроенной партией «Русское поле» по случаю очередной годовщины своего образования. Вечеринка проходила в подмосковном гольф-клубе. Подвыпившие гости, среди которых было много знаменитостей, размахивая клюшками, гоняли по холмам белый шарик. В толпе мелькали и лично знакомые Лобенко лица: председатель партии Анатолий Георгиевич Кокошкин (участвовал как-то в передачке, которую готовила Ольга), ведущий «Волшебного ларца» Саша Вуд, представитель спонсора Генрих Ильич Гридасов… Девушка снова вспомнила о работе, о Соловьеве и о том, что рано или поздно ей придется прийти в Останкино и что-то рассказать коллективу о происшедшем ЧП. Она выключила телевизор.
Оставался дневник. В конце концов, если раздумья из головы сами не уходят, надо их принудительно переселить в память компьютера.
Х Х Х Х Х
И вот уединение Ольги кто-то пытался нарушить. В дверь звонили настойчиво, протяжно, будто знали наверняка, что она дома. Девушка на цыпочках подкралась к входной двери и посмотрела в глазок. Там стояла Светлана Артемьевна и держала в руках баночку с чем-то зеленым. Ольга открыла.
— Я все знаю, — заявила старушка — и, не дождавшись приглашения, переступила порог. — Вчера из окна видела, как ты возвращалась домой, как разговаривала с мужичком на лавочке и спрашивала у него что-то, кивая головой на милицейскую машину. — Она сунула банку Ольге в руки. — Это варенье, «королевское» крыжовенное. Попьем чайку?
Такой напор со стороны старушки был совершенно неожиданным, и хрупкой Лобенко оказалось трудно противостоять ее натиску. Ольга попыталась было открыть рот, и заветные слова «Извините, я сейчас занята» готовы были соскочить с губ, но Светлана Артемьевна уже скинула с головы цветастый павловопосадский платок и начала снимать туфли. Видя, как нелегко бабушке далась процедура наклона к собственным ступням, Лобенко горестно вздохнула, достала из калошницы тапочки и пробурчала:
— У-угу… — И они вместе проследовали на кухню.
В чужой квартире устроить порядок на свой вкус всегда сложно. Особенно, если хозяева сгружают туда всяческое старье, не заботясь о том, чтобы комод гармонировал с тумбой, а занавески — с покрывалом.
Ольга, пытаясь навести хоть какую-то гармонию на неродной кухне, руководствовалась тремя правилами. Первое: заменить все, что недорого, но бросается в глаза, а именно, текстиль и посуду на каждый день; второе: убранство должно быть ярким, отвлекающим от замусоленных углов да обшарпанного линолеума; третье: все неприглядное, что можно прикрыть, нужно прикрыть. Посему «резиденция» новой хозяйки была выдержана в зелено-красных тонах, — попугайские цвета. Зато взор приковывают намертво.
На травяную скатерть легли алые салфетки. Сверху были выставлены оранжевые кружки. Вместо вазочек под варенье пошли блюдца…
— Ох, дела! По тому, как ты, Оленька, вчера опрометью кинулась в подъезд, я сразу поняла: что-то случилось, — не унималась непрошеная гостья. — Позже спустилась во двор, у вышедшего из подъезда милиционера узнала номер ограбленной квартиры. Ну а уж сверить этот адрес с адресом, по которому зарегистрирован твой телефон, труда не составило.
Светлана Артемьевна, вы — шпионка? — попыталась пошутить Ольга.
— Тю! А то ты не знаешь, что в наше время вся московская база в Интернете имеется! Конечно, на ночь беспокоить тебя не стала, да и утром, на всякий случай, тоже. Понимаю, тебе было не до гостей…
Ольга хотела было возразить, мол, ей и сейчас никого видеть не хочется. Но пока собиралась с духом произнести эту фразу, бабуля снова затараторила:
— Извини, что явилась без предварительного звонка. Боялась, что ты найдешь предлог, чтобы мне отказать. Вижу ведь, ты вся как Гаргамелла, объевшаяся требухой. Если бы не я, сидела бы и переваривала вчерашнее. Пыталась бы родить ответ на вопрос, кто побывал в квартире. И обязательно придумала бы, за что себя повинить… Или уже придумала? Ну-ка, ну-ка, что глаза отводишь? Ох, дела!
Старушка пригнулась, чтобы заглянуть в лицо собеседнице. Тут-то Ольга и не выдержала, рассказала Светлане Артемьевне все-все, что смешалось в ее маленькой блондинистой головке: и про Виктора, и про то, что двенадцать лет его не видела и, соответственно, не может гарантировать, что он остался порядочным человеком. Поведала и про эротические фотографии на полу, и про то, что хозяева квартиры после вчерашнего происшествия намекнули ей, будто через пару недель им понадобится эта жилплощадь.
Бабуля внимательно выслушала, но вместо слов ободрения и утешения задала странный, как показалось Ольге, вопрос:
— Эти украшения, которые пропали, у мамы откуда?
Ольга решила все же ответить:
— Комплект мать сама купила, с премии. Она на одном
предприятии больше двадцати лет проработала. Ее наградили медалью «Ветеран труда» и двойную зарплату выписали. Хватило не только на сережки с кулоном, но и мне на выпускное платье. А колечко с аквамарином ей досталось от бабушки. Та работала врачом. И однажды спасла умирающую девочку, мать девчушки ее перстнем как бы отблагодарила. Бабушка показывала мне его в детстве и приговаривала: «Вырастешь, артисткой станешь. Будешь играть царицу, а на палец наденешь этот перстень». — Ольга вздохнула. — Не сбылись ее предсказания.