Крыжовенное варенье
Шрифт:
Доброе бабушкино лицо растаяло, вместо него проявилось суровое отцовское:
— Кто это у нас нос повесил? Не позволяй грусти брать над тобой верх. Помни: уныние не только давит на грудную клетку, но и ужимает душу.
Тут лик отца сам собой как бы подретушировался. На съемках часто используется такой прием: на объектив камеры надевается эластичный чулок, и отснятое изображение становится менее четким, исчезают мелкие детали: морщины, прыщики, синяки под глазами… С лицом отца произошло то же самое: куда-то пропала щетина с подбородка, словно кто-то выщипал густые брови, взгляд стал менее резким… И Ольга начала узнавать во вновь проявляющихся чертах Витьку Соловьева.
— Ты, это, не думай, что я подлец. Я хороший. Я, когда приехал в Нижний Тагил, сразу пришел к твоим родителям, принес им коробку «Ассорти» и передал от тебя привет…
Девушка хотела было спросить, не сболтнул ли Соловьев чего-нибудь лишнего про ту ночь, но не смогла раздвинуть челюсти и произнести что-либо внятное, получилось одно сплошное мычание. И это мычание ее же саму и разбудило. Всего на секундочку. А когда Ольга снова задремала, лица бывшего одноклассника уже не было. Была рука, конечность с пятью пальцами, без туловища, даже без плеча и предплечья. Но Ольга узнала бы эту руку из тысячи других: тонкая кисть, с узором морщин, словно иней на стекле; просвечивающаяся сквозь кожу сеточка вен; некрашеные и никогда не знавшие маникюра, но аккуратно подстриженные ногти, — это была рука матери. Кисть сжалась в кулак, вытянула указательный палец вверх и погрозила Ольге. На пальце красовался украденный вчера перстень, но двенадцать крохотных зубчиков в форме трилистника держали не прозрачный, голубоватый аквамарин, а ярко-зеленый изумруд размером с крыжовенную ягоду. Вдруг зубчики разжались, изумруд выпал, а в маминой руке неожиданно оказалась клюшка для гольфа. Удар, и камень полетел куда-то далеко в бескрайние зеленые поля, там и исчез из вида…
Критический день 8 марта
«8 марта 2000 года
«Дополнительный критический день» — так я называю сегодняшний праздник. Правда, для женщин он становится «критическим» только в том случае, если они одиноки. Во всех остальных он «критический» для мужчин.
Впрочем, лично я никаких беспокойств представителям сильной половины человечества сегодня не доставлю. Подарков мне ждать не от кого.
И какой идиот придумал устроить в женский праздник выходной? Сделала бы прическу — да кому ее показывать? Позвала бы гостей — но у всех вечеринки «в кругу семьи». А если ты одинока? Сиди скучай?!
Нет ничего более обидного, чем остаться в этот день невостребованной. Часами смотришь на телефон, даже в ванную отправляешься с трубкой, а он молчит. Или, того хуже, телефон все-таки зазвонит. И это окажется твоя подруга, которая, отогнав желчное ехидство подальше от голосовых связок, елейным голоском поинтересуется: «Ну, выкладывай, что тебе сегодня надарили?»
Ольга решила уж по крайней мере в этот, хотя и «критический», но вполне солнечный, день не поддаваться унынию. Какие-никакие, а цветы у нее уже есть. Вчера начальство распорядилось раздать всем сотрудницам телецентра по три тюльпанчика. Еще накануне вечером их нераспустившиеся бутоны напоминали желторотых птенцов. Но сегодня «птенчики» «оперились», приобрели алый окрас и даже успели «прозреть», обнажив черные глазки-тычинки.
Она тщательно спланировала нынешние мероприятия. Завтрак с пирогом из кулинарии «Джигит», то есть вроде как от настоящего мужчины. Прогулка в районе ВДНХ, расклейка объявлений (из любой неприятности нужно извлекать пользу, раз уж хозяева выгоняют ее с квартиры, почему бы новую не снять поближе к работе). Обед в каком-нибудь приятном местечке. Поел сам — дай поесть братьям нашим меньшим (релакс в Ботаническом саду, с кормежкой белочек, голубей и синиц). Ну а вечером можно и у телика «подежурить».
Ольга сложила в сумку заготовленные заранее объявления, клей, орешки и семечки, оделась потеплее и вышла из дома.
Она знала, что сейчас будет. Откроется дверь подъезда, и яркое солнце ударит в глаза, а морозный ветер ухватит за щеки. Собственно, так оно и случилось. Но это мгновенье стало последним предсказуемым в сегодняшнем так тщательно и, как оказалось, совершенно напрасно спланированном дне.
Следом за кусачим ветерком в ее коленки впилась ледяная струя — мимо на большой скорости пролетел темно-синий «Фольксваген» и окатил девушку из лужи.
— Щас вдогонку поскачу, по капоту настучу! — заорал вечно сущий на лавочке Лаврон и помахал вслед машине кулаком. Однако с места не сдвинулся. Потом он величественно повернулся к Ольге: — Привет, соседушка! С 8 Марта! Твое здоровье! — Лаврон приложился к горлышку еще почти полной бутыли.
Лобенко пришлось вернуться в квартиру и сменить джинсы. Пока она переодевалась, зазвонил телефон.
Это был Соловьев. Ольга так и не рассказала ему о происшедшем после его отъезда. Дело закрыто. Дверь он вроде как тоже запирал, стало быть, и расспрашивать не о чем. Соответственно, и уведомлять не стоит.
Тон у бывшего одноклассника был мягкий, ласковый, голос — радостный. Поздравил, нажелал всего-всего, высказал надежду на встречу…
«Нет, он не мог вначале меня обокрасть, а потом вот так запросто позвонить… Я его знаю, законфузился бы», — сделала вывод девушка и с облегчением выдохнула. Приятно, черт возьми, осознавать, что твоя первая любовь и твой последний мужчина отнюдь не подонок!
Телефон зазвонил снова, она, кажется, даже не успела нажать кнопку отключения… Светлана Артемьевна приглашала на чай со своими знаменитыми «пирожками». Чая с пирожками и старушкой ей не хотелось. Пришлось соврать, что идет в гости к друзьям.
Очередной звонок… Даже невероятно, с какой быстротой аппарат успевал трезвонить. На этот раз голос был мужской:
— Ольга Валерьевна? Капитан Отводов беспокоит. Где вы были вчера вечером? — в отличие от алкоголика Лаврона, следователь не только не поздравил Лобенко с праздником, но даже забыл сказать элементарное «здрасте».
— Доброе утро, господин Отводов. Извините, но не ваше дело, где я была вчера вечером и чем собираюсь заняться сегодня! А вот вам, ка-пи-тан, — Ольга отчеканила каждый слог, — не мешало бы сейчас стоять у штурвала семейного корабля, по совместительству исполняя обязанности кока, и не приставать к девушкам, которые мирно плавают за бортом.
Ольга добилась желаемого результата — Отводов засмущался:
— Ох, я и позабыл, что сегодня этот, Международный женский… — голос у него был приятный, с легкой хрипотцой. Она заметила сию деталь еще тогда, при первой их встрече в разгромленной квартире, но теперь, когда не было видно лица, эта некоторая сипловатость обращала на себя особое внимание. — Кстати, я не женат и «корабля», а тем более «штурвала», не имею… Потому-то меня и гоняют на дежурства по праздникам. Где я по долгу службы обязан «приставать» к молодым девушкам, чтобы те не «утонули», как вы сами изволили выразиться, «за бортом», то бишь в морской пучине. Так я, это, поздравляю вас…