Ксаврас Выжрын
Шрифт:
– Что случилось?
– буркнул заслюнявившийся старик в коричневом пальто, глядя на пришедших исподлобья.
– Выключи!
– рявкнул Выжрын Смиту, поднимаясь с земли и указывая калькулятором в сторону головы Айена.
И так случилось, что все сразу сфокусировали взгляды на шлеме американца и горящей на нем красным надписи ON.
В этот же момент Шмига сунул руку в сидор, выхватил оттуда пистолет и нацелился в Ксавраса.
Смит повернулся и сделал шаг в сторону, чтобы захватить образ смерти полковника во всей его панораме. Но при этом он невольно, буквально на мгновение, он перекрыл линию выстрела Шмиги.
Раздался
Вышел Конь Иной Цвета Огня тут же нацелил свою пушку в Смита. Он даже не поднялся из полуприседа; по подбородку стекал ягодный сок.
– Выключи, - повторил Выжрын.
Смит выключил.
Все остальные тем временем схватились на ноги и подошли к трупу Шмиги; ксендз все еще сжимал в руке рукоять черного пистолета. Хромой рыжий мужик в черных очках пнул останки носком тяжелого сапога. Мрачный толстяк почесал голову и оглянулся на Ксавраса.
– Не очень-то хорошая реклама, - сказал он.
– Это точно, - пробормотал тот и бросил через плечо своему телохранителю: - Смотайся за Евреем.
Вышел Конь Иной Цвета Огня поставил пушку на предохранитель и побежал в лес..
Смит присел на земле. Такая лягушечья перспектива делала фигуры выжрыноцев в его объективах великанами.
– Выходит, его таки взяло, - шепнул он.
Ксаврас услыхал и задумчиво выпятил губу.
– Флегма, - обратился он к толстяку.
– Разбуди-ка человека и пройдитесь за барахлом этого святоши.
– Ага, - кивнул тот и ушел.
Оставшаяся троица занялась обыском одежды и сидора Шмиги.
Ксаврас присел рядом со Смитом. При этом он постукивал калькулятором по небритому подбородку.
– Ты спас мне жизнь, сказал он.
Айен глянул на него как на сумасшедшего.
– Спас, спас, - подтвердил Ксаврас.
Смит со злостью сорвал шлем с головы.
– Это все машина, - буркнул он.
– Эта чертова камера.
Все дело в том, что оператор с глазом, приложенным к окуляру камеры, или же фотограф с нацеленным аппаратом, забывают о теле и позволяют полностью засосать себя взгляду, как будто бы надели перстень Гигеса. Половина случаев смертей военных корреспондентов случаются из-за их неосторожности, которая постороннему наблюдателю кажется безумной отвагой. Такой оператор в погоне за лучшим кадром способен влететь прямо под пули. И здесь нет ничего общего с их индивидуальными способностями, потому что кандидаты в репортеры не подбираются по содержанию тестостерона в организме. Просто-напросто - раньше или позднее, но такое случается с каждым.. Могущество объектива - штука ужасная. Это смертельный наркотик. В WCN даже проводили занятия на эту тему, но Смит никогда не предполагал, что подобное случится и с ним; хотя, по правде, никогда у него не было предположений для подобных выводов, поскольку еще никогда он не попадал в столь экстремальную ситуацию.
– Ах, машина, машина. Значит, это не ты? Тогда все в порядке. Ксаврас начал собирать карты.
Вернулся Вышел Конь Иной Цвета Огня вместе с каким-то худощавым мужчиной, лицо которого было закрыто черной шапкой трубочиста с двумя отверстиями для глаз - глаза же у него были голубые - той голубизны, что бывает у чистейшего льда. Руки были закрыты кожаными перчатками. Этот второй сделал рывок, обошел Вышел Конь Иной Цвета Огня и остановился над Выжрыном.
– А вот и твой Иуда, - сообщил ему Ксаврас, не поднимаясь, не переставая
– Кто?
– У Еврея был низкий, хрипловатый, дрожащий голос, выдающий весьма почтенный возраст.
– Шмига.
– Ну что же.
И тут рыжий в солнцезащитных очках, который до сих пор обыскивал труп, крикнул:
– Есть!
– и поднял руку с чем-то резко блеснувшим в лучах восходящего солнца.
Выжрын поднялся, подошел к нему и забрал предмет.
– Ну, ну, - бормотал он, поворачивая предмет в ладони.
– С собой таскал. Миниатюризация... Интересно, какая тут может быть мощность?
– он вернулся к Смиту и показал ему посеребренный портсигар Шмиги, с уже вскрытым двойным дном и вытащенными на свет электронными платами, что находились под ним.
– Может это спутниковая? Как, пан Смит? Не знаете?
– Если его раскрыть, то поверхности должно было бы хватить. Китайцы вообще сейчас разработали в часах. Не знаю, все возможно.
– Ладно.
– Так что?
– фыркнул переполненный иррациональным возмущением и горечью Смит.
– Он был шпионом, так? Попытался убить вас, потому что так ему, вроде бы, приказали русские?
– Он взял шлем, поднялся на ноги.
– И передать этого вы, конечно же, мне не позволите?
– Спокойно, чего это вы так орете? Люди еще спят, зачем их будить...
Айен выпустил накопившийся в легких воздух. Только сейчас он понял, что все собравшиеся пялятся на него: те, что сидели над трупом Шмиги, замаскированный Еврей, и Вышел Конь Иной Цвета Огня, и сам Ксаврас. В их глазах он только что свалял дурака.
Смит повернулся и ушел.
Он дошел до опушки леса, и перед ним открылась та же самая котловина, что и вчера вечером, только теперь свет падал с другой стороны, и тени ложились в другую сторону. Он уселся на траву, холодную и мокрую от утренней росы. Его знобило. Внезапно ему захотелось закурить - впервые в жизни Смит почувствовал физический голод никотина. Но, понятное дело, ни одной сигареты у него не было. Он ругнулся и втянул воздух. Потянуло табачным дымом. Айен оглянулся. За ним стоял Выжрын и задумчиво курил.
– Нехорошо вышло.
– Вы все одинаково сошли с ума.
– Я давно уже это подозревал.
Через мгновение Смит расхохотался идиотским смехом.
Выжрын усмехнулся под нос. Подошел, присел на пятки.
– Вы же, наверное, примете благодарность. Только не надо говорить, что не за что, поскольку мне кажется, что моя жизнь чего-то да стоит.
– Это в вас говорит мегаломания, - покачал головой Айен.
– Двести пятьдесят миллионов долларов.
Тут уже рассмеялись оба.
Ксаврас протянул руку.
– Борис. То есть, Антон.
Смит пожал протянутую руку.
– Очень приятно. Что, ожог каким-нибудь боевым газом?
– спросил он, указывая подбородком на красную кожу ладоней полковника.
– Это? Нет, это у меня с детства.
У Смита не осталось ни грамма энергии, Выжрын выкачал ее буквально за пару минут; у Айена не было сил злиться на него, проявлять презрение и сопротивляться этим скупым, свежим улыбкам с поморщенного слишком многими ветрами, слишком большим количеством солнца и неизбежных выборов лица. Хватило нескольких слов, нескольких жестов - и желание сопротивляться оставило американца. Он вспомнил диагноз блаженной памяти Шмиги. Свечка. Ее пламя сейчас колебалось в ритм дыхания Ксавраса.