Ксаврас Выжрын
Шрифт:
Люди Выжрына добирались до места операции в группах по десять-пятнадцать человек; Смит прибыл на лесистый склон, главенствующий над деревней, в сопровождении самого Ксавраса, Еврея, Флегмы, парочки апокалиптических коммандос и еще дюжины мужчин, вооруженных всего лишь пистолетами; командовал ими тот самый хромой рыжеволосый тип, что вечно прятал глаза за черными стеклами очков, все называли его Ебакой.
По внутреннему таймеру шлема Смита было пятнадцать минут третьего; началось ожидание восхода. Рассвет должен был наступить где-то через час.
Никто ничего не говорил. Никаких лишних движений; говоря по правде, теперь уже любое движение было лишним: камера Смита, работающая в режиме "уворовать любой фотон света", регистрировала глыбы человеческих голов, корпусов, конечностей. Темноту можно было намазывать на хлеб и
Все сжимали оружие, только Смиту нечем было занять руки. Впервые он подумал о себе, как об участнике: не было бы разумней захватить какую-нибудь пушку и для себя...? В этом плане директивы WCN были исключительно туманными. С одной стороны - журналистский нейтралитет. Но в настоящее время это уже превратилось в несерьезную фразу: если бы русские его сцапали, то отнеслись бы к нему, как к члену отряда Выжрына, ведь с их точки зрения он и был таковым и даже, пускай и по-своему, сражался на стороне Ксавраса. Так что, ни о каком нейтралитете не могло быть и речи. С другой стороны - показать на экране, что носящий передающий шлем еще и влодом размахивает... наверняка это было бы не самым умным ходом; учитывается внешность и поверхностный эффект, а зрители до сих пор еще верят в лозунги и фразы; в противном случае, кто-то мог бы еще задуматься над объективностью Сети. С третьей стороны - смерть Смита принесла бы WCN серьезные потери; абсурдное требование Выжрына, ограничивающее размер назначенной группы всего лишь одним человеком, значительно повышало ценность его жизни. С четвертой же стороны - если Смит начнет прятаться по углам, избегать опасностей, огибать зоны боевых действий и держаться подальше от стрельбы... что он тогда, черт подери, запишет? Немножко дыма, немножко вспышек, грохот, симфоническую музыку боя, может быть, даже парочку трупов; но дело же вовсе не в этом; Выжрыну заплатили громадные деньжища вовсе не за это - подобные детские картинки любая станция подает на завтрак, на обед и на ужин. Роль Смита совершенно иная. Он должен быть тенью Выжрына. Людям нужны герои! Люди желают иметь истинных героев в условиях самой реальной опасности! Люди желают Ксавраса! Это он поднимает смотрибельность, это он позволяет качать миллионы из сопутствующей рекламы. Он намного лучше, чем Джон Фортри, потому что на его руках настоящая кровь, а не кетчуп. Слушай, Смит, мне насрать, как ты это сделаешь, но ты обязан стать его тенью, не отступать ни на шаг, держать его в кадре в течение всего боя: хватай его лицо, крупным планом - на фоне огня, на фоне сражающихся, на фоне сдыхающих; хватай его с оружием в руках, отдающим приказы и кричащим на солдат; хватай сидящим, бегущим, лежащим, убегающим, переживающим триумф, удирающим и сдыхающим; и не дай тебе Боже, Смит, проспать момент его смерти, его смерть принадлежит нам - а ты обязан все это снять; так что позабудь о том, что ты отбросишь коньки раньше него. Ты слышишь меня, Смит? Слышишь?
– Пора.
Это И Море Исторгло Умерших.
Очнулся Айен моментально. Он хотел протереть глаза, но пальцы наткнулись на холодный пластик шлема. Тогда он хотя бы зевнул, да так, что чуть не вывихнул челюсть.
Смит тряхнул головой, поднялся, огляделся. Совершенно инстинктивно поменял чувствительность: всходило солнце.
Он глянул на Выжрына. Полковник кивнул. Смит начал инициацию передачи в прямом включении. Это пойдет в эфир на целый свет, потому что спутниковая антенна американца не годилась для использования в движении, ей было далеко до портсигара Шмиги. Так что поглядеть сможет каждый; да и это не имеет никакого значения, ведь и так они бы увидали все в собственных телеящиках, достаточно только переключиться на WCN.
А там...
(((
– Гыыых, гыыыыгх, ххы, гхыыыы...
– это дышит Айен Смит, наш посланник на месте смерти, пересекающий от твоего имени наново открытые уголки преисподней.
Бежим. Мокрые ветки хлещут нас по глазам. Мир ритмически колышется, кто-то выбил клин из под его полюса: стволы деревьев, кусты, коричневое и зеленое, небо и земля, впереди люди, все скачет - то влево, то вправо, а иногда даже вверх или вниз.
Наше дыхание не заглушает всех остальных звуков, и сквозь его ветер можно услыхать
Ксаврас останавливается, что-то говорит в подвешенный на руке аппарат; мы подходим поближе. У полковника на плече влод, на шее бинокль, на голове шерстяная вязаная шапка; он выглядывает из-за ствола дерева, зыркает на шоссе и выплевывает в передатчик очереди приказов. За ним остановился весь отряд - все ожидают решений Выжрына.
Мы подходим еще ближе.
– ... покрыть весь двор. Горбатый сзади. Я сказал: Горбатый сзади! Я их вижу. Вижу. Как там лес? Пускай делает. Командует он.
Он дает знак, и Ебака со своими людьми бросаются бегом по опушке в направлении первых застроек поселка.
С другой стороны, от моста, который мы видим лишь фрагментом верхней части своей конструкции, разъяренным драконом мчится пылающий транспортер, дым и огонь тянутся за ним рваным флагом.
Ксаврас дает второй знак и сам срывается с места. Мы перескакиваем на другую сторону шоссе и попадаем в придорожную канаву. Отсюда уже видна большая часть сцены театра смерти. Быстрая панорама - сзади: темный лес; справа: мост, шоссе и дорожный указатель; спереди: темный лес; слева и спереди: несколько одно и двухэтажных домишек (метрах в двухстах); слева и сзади: школа, физкультурный зал, интернат, почта, милицейский пост (метров сто пятьдесят - триста); вокруг: покрытые деревьями холмы, а над ними серое небо, на этом сером небе - восходящее солнце, пока что еще анемично бледненькое после короткой ночи.
Ксаврас в свой аппарат:
– Мост.
Мост взлетает в воздух.
Третий знак, и все мы бежим к школе. В этот момент запланированная атака заканчивается, и начинается хаос.
Возле палаточного лагеря караульной роты происходит гигантский взрыв, в небо вздымается огромный черный гриб. Через шоссе за деревней перебегает несколько пригнувшихся к земле выжрыновцев; один, уже добежав до кювета, падает мертвым. Открываются двери домов и из них выскакивают перемешавшиеся с солдатами гражданские; кто из них кто узнать невозможно - все в белье. Из за угла спортивного зала на ужасной скорости вылетает мотоцикл с полуголым солдатом на сидении; кто-то мечет гранату, но не попадает - мотоцикл разворачивается и направляется в сторону моста. Когда он проезжает мимо нас, Флегма снимает мотоциклиста длинной очередью.
– В лес!
– орет Ксаврас, и мы все летим под первые деревья. Мотоцикл взрывается. Горящий солдат скатывается с него и начинает ползти по асфальту в нашу сторону, при этом он во весь голос вопит матом. И Вышел Иной Конь Цвета Огня успокаивает его одиночным выстрелом в голову.
Поначалу нестройно, а затем все более решительно отзываются винтовки окруженных в школе и в интернате. Выжрыновцы, уже занявшие дома по другой стороне шоссе, отвечают басом: гранатометы и ручные ракетные станки. Тем временем, изгнанные из своих домов люди разбегаются по всему полю боя; только у небольшой части осталось настолько ума, чтобы укрыться в лесу, но иногда и это оказывается неверным решением, потому что, выбрав северное направление, они бегут на поляков, уже заблокировавших подходы к палаточному лагерю, а те стреляют в каждого, кто не является женщиной или ребенком; точно то же самое делают и выжрыновцы в деревне, пытаясь не допустить к соединению изгнанных со своих квартир офицеров со штабом в школе, составляющим главную точку сопротивления русских. В течение нескольких минут шоссе и вся территория вокруг милицейского поста и почты покрываются десятками тел.
– Минометы!
– орет Ксаврас в передатчик.
– Минометы!
Теперь за обстрел штаба принимаются минометы.. В соединении с немолкнущей канонадой гранатометов, вскоре это приносит желаемый эффект: школа с интернатом начинают просто-напросто распадаться: сначала стекла, штукатурка и фасад, затем куски крыши и небольшие фрагменты стен, наконец рушатся стены. Поднимается густой туман серо-белесой пыли, время от времени из него выскакивают бледные силуэты людей с оружием или же без него соответствующим образом расставленные снайперы АОП снимают их без особенных проблем. Тем временем, шум, доносящийся от северной части леса, замолкает: с палаточным лагерем покончено.