Ксаврас Выжрын
Шрифт:
– И это правда?
– Правда, правда. Во всяком случае, именно так мне все и рассказывали.
– И что, этот рассказ обязан послужить доказательством для поддержки некоего тезиса?
– Доказательством? Нет, это просто исторический анекдот.
– Сейчас уже конец двадцатого века. Нет ни царей, ни бояр.
– А разве я сказал, что таковые имеются?
– Ты подчеркиваешь преемственность.
– И что, я ошибаюсь?
– Выжрын лениво почесался под мышкой.
– Дело ведь вовсе не в том, что внук читает те же самые книги, что и дед, потому что дедовы бестселлеры - это вызывающие рвоту обязательные для изучения в школе сочинения внука, но то, что пишущие те самые бестселлеры, псевдопророки последующий поколений сами выросли на пророках собственного поколения, и так оно и тянется в бесконечность, до самых вечерних бесед славян у кострищ в купальскую ночь. И дело тут не в одних только книжках, все это не на одном только уровне; тут все чертовски сложно - это настоящая сеть, запутанная система корней, в течение веков уходящая в самую глубь чернозема истории, социогенетическая память народа... Ведь ты же слыхал про генетику, правда? По телевизору рассказывали. Два года назад какой-то француз построил модель, называется гелисса Жанно или как-то так. Ген, понимаешь, малюсенькая такая херня, в каждой клетке, что-то как программа для тела, и эта вот... Ты меня слушаешь? Что ты там скрутился как прусский параграф? А?
– ...что б ты удавился этой чертовой кровянкой, - застонал Смит, и на полусогнутых опять помчался в кустики.
(((
Как потом оказалось, расстройство желудка ему только помогло, потому что Смит уже ничего не брал в рот, в результате чего - нечем было и блевать.
Крышку подняли, и те, кому было надо, спустились в подвал. Смит в шлеме, работающем в режиме максимальной чувствительности, по-видимому, видел все лучше остальных; до охотничьего домика электричество не добралось, в связи с чем в подвале царила темнота - темнота абсолютная, словно висящее в воздухе черное мясо раздавленных комаров. Должно быть генералу снились ужасные вещи, они слыхали его стоны и бормочущие обращения к запретным божествам. Что здесь помещалось век назад - винный погреб? Осталось немногое: остатки деревянных конструкций под стенками, пыль по углам. Тысячи тонн камня по сторонам и над головой, прикрытые толстым ковром почвы, обеспечивали прохладу даже в самую средину лета. Выжрын был в толстенном шерстяном свитере, наверняка связанном на спицах какой-то патриоткой; сам свитер был цвета кошмара, и даже после того, как были зажжены керосиновые лампы и включили два мощных фонаря, которые И Море Исторгло Мертвых держал в широко расставленных руках - даже тогда Ксаврас терялся в мрачном фоне картины.
– Ты! Ты! Ты!
– завизжал генерал Серьезный, когда полковник разбудил его ударом кулака в лицо.
Генерал был привязан к металлическому стулу, ноги тоже были к нему притянуты, руки были связаны за спиной. Сам же стул, в свою очередь, был привинчен к лежащей на полу толстой древесно-стружечной плите, чтобы пленник не мог упасть вместе со стулом и куда-нибудь отползти.
– Ты! Ты!
– Я, я, - передразнил его Выжрын и дал знак Смертушке, который спускался последним, закрыть за собой двери. Доктор прикрыл их и уселся на пороге, положив кожаную сумку между ногами.
В помещении были еще две двери, ведущие в глубины замковых подвалов, но они тоже были закрыты.
Вышел Иной Конь Цвета Огня, притащивший сюда маленький телевизор, отступил в самый темный угол, куда-то за спину Смита, и там включил его, но звук вывернул до минимума, так что генерал Серьезный и стоящий у него за спиной Выжрын могли делать вывод о содержании программы лишь по серо-голубым отблескам, время от времени окрашивающим каменное лицо молодого человека.
– Настроился?
– спросил у него Ксаврас.
Вышел Иной Конь Цвета Огня кивнул.
Затем полковник дал знак Смиту. Тот выразительно постучал по часам.
– Я договорился на четыре, на восточном побережье сейчас десять вечера, самый прайм-тайм. Еще две минуты. Следи за индикатором.
– О(кей.
Серьезный оскалил зубы.
– Я все им скажу, - рявкнул он.
– Все скажу, сукины вы дети, бандиты чертовы, террористы...
Выжрын подтянул рукава свитера за локти, полностью обнажая отвратительные послеожооговые шрамы, и натянул узкие кожаные перчатки, после чего - в некоей странной рассеянности, с тихим вздохом, предназначенным исключительно самому себе - похлопал русского генерала по небольшой розовой лысинке.
– Спокойно, спокойно, - пробормотал он.
И вот тут-то к Смиту пришло ужасное предчувствие, на какой-то миг молнией вспыхнуло пророческое видение будущего. Он вздрогнул. Ксаврас заметил это и поглядел прямо в темные глазища объективов; затем он робко усмехнулся, жестом опекуна ложа руку в перчатке на плече узника.
Смит сменил фокус, повернул камеру и сконцентрировал свой - не свой взгляд на лице генерала. Генерал Серьезный был совершенным генералом, потому что совершенно никаким, и в связи с этим - репрезентативным представителем российского генералитета: среднего или даже чуть пониже роста, грузный, уже старше шестидесяти лет, покроем небольших черных глаз и строением скул выдающим определенную примесь крови обитателей зауральских степей. Он сидел здесь, одетый в генеральский мундир, хотя и без брюк именно так его из квартир в интернате люди Выжрына и захватили. Пятна на серых подштанниках генерала появились потому, что в течение суток, как генерала привязали, сюда никто не заглядывал, чтобы вывести его для удовлетворения естественных потребностей.
– Сколько?
– Пятнадцать секунд.
– Конрад?
– Уже объявляют, - доложил Вышел Иной Конь Цвета Огня, надевший подключенные к маленькому телевизору наушники.
– Поехали.
Смит начал передачу. На шлеме загорелись красные буквы ON.
Он показал растопыренной пятерней: пять секунд.
Секунды прошли, и Вышел Иной Конь Цвета Огня махнул рукой.
В качестве приветствия Выжрын одарил зрителей долгим, спокойным взглядом; затем он опустил глаза, опустил ладонь в черной перчатке, схватил генерала за волосы и резко дернул. Серьезный обнажил кривые зубы.
– Фамилия и звание!
– сказал Ксаврас по-английски, после чего повторил по-русски: - Звание и фамилия!
– Генерал Красной Армии Александр Иванович Серьезный!
– заорал пленник.
– Был похищен польскими бандитами, совершившими чудовищное и ничем не спровоцированное нападение на находящуюся на территории Российской Федерации одну из... ааааррргггххх!!!
Смит стоял, он не дернул головой, не отвел взгляда, не дрогнул. Яркая кровь текла из раны, оставшейся от оторванного одним рывком руки Выжрына генеральского уха. Ксаврас меланхолично глянул на него, после чего отбросил на пол. Он обошел генерала справа, присел и из этой неудобной позиции только бы не заслонить вида миллионам телезрителям - ударил крепко стиснутым кулаком прямиком в открывшийся в хриплом вопле рот Серьезного. Что-то хрустнуло. Серьезный выгнулся так, что затрещали веревки. Выжрын отступил на шаг. Генерал давился собственной кровью и зубами. Слезы текли из под стиснутых век. Его всего трясло. Выжрын выжидал. Генерала начало рвать: вместе с переваренной пищей и желудочными кислотами шла кровь. Теперь Серьезный стал мертвенно бледным. В деснах под разбитыми губами не хватало пяти-шести зубов. Выжрын ждал.
– Ттты... зуккка...!
– мямлил Серьезный.
– Тты... зуккин ззын еббанный...!
Выжрын оторвал ему второе ухо. Генерал заорал так, что по дальним подвальным помещениям пошло гулять эхо. Он не смог сдержать позывы мочевого пузыря. Ксаврас, не глядя, отбросил ухо в сторону. Он поднялся и вновь зашел генерала с другой стороны. Серьезный, выворачивая шею словно сова, пытался не спускать с него глаз. Сейчас он уже только плакал, громко шморгая носом и дыша широко открытым ртом в котором булькала алая кровь. Выжрын снова присел. Серьезный вытаращил глаза в смертельном испуге. Полковник ударил его снизу, совершенно ломая носовые кости, но стараясь, чтобы те не вошли в мозг. Генерал потерял сознание. Ксаврас начал приводить его в себя, легонько хлопая по щекам. Из грязной раны посреди генеральского лица катились потоки разноцветных жидкостей, слетая каплями с полуоткрытых губ. Выжрын склонил голову генерала на грудь, чтобы тот случайно не задохнулся. После этого дал знак Смертушке. Старик подошел с маленькой бутылочкой в руке и подставил ее в то место, где у генерала когда-то торчал нос. Серьезный дернулся, а Смертушка опять исчез в тени. Выжрын еще несколько раз ударил его по щекам. Взгляд русского наконец-то обрел какую-то осмысленность. Он даже хотел что-то сказать, но это ему не удалось; дыша, он хрипел так ужасно, как будто бы с каждым выдохом пытался вывернуть наружу легкие. Ксаврас опять зашел его слева. Серьезный глянул, и у него отпустили сфинктеры.
– Смииииилуйсяаааа!
– завыл он и тут же подавился.
Выжрын покачал головой, после чего выколупал у него левый глаз. Серьезный сомлел во второй раз. Выжрын показал Смиту глазное яблоко, лежащее на черно-красной перчатке, и тут же выбросил его вслед за генеральскими ушами. Подошел непрошеный Смертушка, в его руке был заранее приготовленный шприц. Он отвернул рукав генеральского мундира и вонзил иглу в предплечье, медленно нажимая на поршень. Ксаврас все это время стоял неподвижно, заложив руки за спину, и глядел куда-то в темноту; Смит захватил его лицо в мерцающем свете керосиновых ламп, словно дрожащее в столбе раскаленного воздуха лицо пустынного джинна, который все никак не решается - какую форму выбрать для перевоплощения. Когда Серьезный пришел в себя, он уже не контролировал функциями собственного тела: весь трясся и бился на своем стуле, беспомощно болтая изуродованной головой; единственная еще не окровавленная точка - белок оставшегося глаза - поблескивала на этой страшной маске словно мерцание далекой звезды: смотрите, здесь еще имеется жизнь. Ксаврас зашел его справа. Серьезный уже ничего не говорил; дышал он с трудом, темные жидкости стекали ему на мундир, а оттуда уже на ноги, на плиту, на пол. Выжрын одной рукой схватил болтающуюся голову, а пальцами второй вырвал правый глаз. Серьезный дернулся, сплюнул кровью, но не проронил ни звука. Ксаврас отбросил глаз себе за спину, через плечо, словно возлагал жертву злым духам этого места. Потом он ненадолго задумался и зашел Серьезного слева. В этот момент И Вышел Иной Конь Цвета Огня поднял руку.