Ксеноцид
Шрифт:
— Не понимаю. Как это?
Ну как же я могу помнить? У меня не было памяти, пока не поспешила за изображением, прибыла в это место и сделалась королевой улья.
— А откуда тебе известно, что ты просто не королева улья?
Поскольку, когда я прибыла, мне дали воспоминания. Я увидала тело королевы еще до того, как пришла, а затем — тело королевы, когда уже в нем была. Я была достаточно сильной, чтобы удержать в себе образец, следовательно — овладеть этим телом. Сделаться им. Это длилось много дней, но в конце концов мы стали одним целым, и нам смогли дать воспоминания, поскольку у меня была
Видение, пересылаемое Эндеру королевой улья, побледнело. Все равно, оно не помогало, во всяком случае — не настолько, чтобы облегчить понимание. Тем не менее, образ, формируемый в мыслях, был все понятнее — тот самый, навязываемый собственным разумом, который пытался объяснить все, о чем королева говорила. Другие королевы — в большинстве своем физически отсутствующие, но филотически соединенные с той единственной, которая должна была при этом иметься — поддерживали в своих мыслях образец связи между королевой улья и работницами. И все это до тех пор, пока одно из таких, лишенных памяти существ, не могло заключить этот образец в своем разуме и овладеть телом.
Так.
— Но откуда прибывают эти существа. Куда ты должна достичь, чтобы приманить их?
Мы никуда не движемся. Мы взываем, а они имеются.
— То есть, они везде?
Их вовсе нет здесь. Нигде здесь. Другое место.
— Но ведь ты же говорила, будто не движешься.
Врата. Мы не знаем, где они находятся, но в любом месте имеются врата.
— И что же из себя представляют эти врата?
Твой мозг создал слово, которое только что произнес. Врата. Врата.
Теперь до Эндера дошло, что «врата» это лишь определение, вызванное его собственной памятью, чтобы как-то назвать переданное в мыслях понятие. И внезапно ухватил осмысленное объяснение.
— Они не пребывают в том же самом, что и мы, пространственно-временном континууме. И могут проникнуть в наше в любой точке.
Для них все точки являются одной точкой. Все где являются одним и тем же где. Они находятся в образце только одно где.
— Это ужасно. Ты призываешь существо из иного места и…
Сам призыв — это ничто. Все существа делают это. Все новые создания. Вы это делаете. Всякое человеческое дитя имеет эту вещь. Pequeninos тоже являются ними. Трава и солнце. Все создания зовут, а они приходят к образцу. Если они понимают образец, то приходят и овладевают им. Маленькие образцы легкие. Наш образец очень трудный. Только очень умные способны его охватить.
— Филоты, — догадался Эндер. — Элементы, из которых созданы все иные вещи.
Слово, которое ты сейчас говоришь, не создает значения, которое придаем мы.
— Потому что я только что его сопоставил. Дело было не в том, что ты описала, но, вполне, что ты описала, может быть тем, что описала.
Очень неясно.
— Добро пожаловать к нам.
Очень весело смеемся счастливо.
— Выходит, когда ты создаешь новую королеву, у тебя уже имеется биологическое тело и эта новая… эта филота, которую ты вызываешь из другого места, в котором они ждут. Она обязана понять сложный образец того, чем является новая королева. Когда же прибывает такая, которая на это способна, она принимает тождество и тело, становясь сознанием этого тела…
Всех тел.
— Но ведь, когда рождается новая королева, работниц еще нет.
Она становится сознанием новых работниц.
— Мы говорим о переходе из другого пространства. Из места, котором находятся филоты.
Все в том же самом не-месте. Не-место является тем местом. Нет где. Все желают где. Все желают иметь образец. В одиночестве без сознания.
— И ты утверждаешь, что мы являемся чем-то тем же самым.
А как бы мы обнаружили тебя, если бы ты им не был?
— Но ведь ты говорила, что обнаружение меня было как бы созданием новой королевы.
Мы не нашли в тебе образца. Мы пытались найти образец между тобой и другими людьми, но ты его менял и передвигался; нам не удавалось понять. Ты тоже не мог нас понять, поэтому твой зов не мог создать образца. Поэтому мы овладели третьим образцом. Тебя, проникающего в машину. Тебя, тоскующего по ней. Как тоска, желание жизни в теле новой королевы. Ты связывал себя с программой в компьютере. Она показывала тебе образы. Эти образы мы обнаружили в компьютере и нашли их в твоем сознании. Сравнили их, когда ты глядел. Компьютер был очень сложный, а ты еще более ложный, но только один этот образец сохранялся неподвижно. Вы перемещались вместе, а когда были вместе, поддерживали одно и то же изображение. Ты что-то представлял себе и делал что-то, а компьютер реагировал на твое воображение и представлял что-то в ответ. Очень примитивные компьютерные воображения. Это не было сознанием. Но ты творил из них сознание из за желания жизни. Путем своих стремлений.
— Игра Фэнтези, — догадался Эндер. — Вы создали образец по Игре Фэнтези.
Мы представили себе то же самое, что и ты. Все вместе. Взывали. Это было чрезвычайно сложным и чужим, но намного проще, чем все то, что нашли в тебе. С тех пор мы знаем: немногие люди способны к подобной концентрации, как твоя концентрация для этой игры. И мы не видели никакой иной программы, которая реагировала бы на человека так, как эта игра реагировала на тебя. В этом тоже имелась тоска. Носящаяся вокруг, пытающаяся найти что-то для тебя.
— И когда вы воззвали…
Она прибыла. Тот мост, в котором мы нуждались. Связующая-вместе тебя и программу. Она поддерживала образец, следовательно — была живая, даже тогда, когда ты не уделял ей внимания. Она был соединена с тобой, ты был ее частью, но и мы могли тоже ее понять. Помост.
— Но ведь, когда филота овладевает телом новой королевы улья, она управляет им полностью: телом королевы и телами работниц. Почему же этот ваш помост не овладел мною?
А ты считаешь, будто мы не пытались?
— Почему же не удалось?
Ты не мог позволить, чтобы подобный образец тобою управлял. Ты мог сознательно сделаться частью реального, живущего образца, но не позволил овладеть собою. Ты не дал себя даже уничтожить. И столь много было тебя самого в этом образце, что мы сами не могли им управлять. Для нас слишком чужой.
— Но с его помощью вам удавалось прочитывать мои мысли?
С его помощью нам удавалось связываться с тобой, несмотря на всю нашу чуждость. Мы изучали тебя, в особенности тогда, когда ты был увлечен игрой. И вот когда мы начали уже понимать тебя, то уловили идею всего вида. То, что каждый из вас живой, без какой-либо королевы.