Ксенофоб
Шрифт:
— Император своим словом гарантировал, что все будет хорошо, что он знает метод. А сегодня император прислал с фельдъегерем записку: «Эксперимент провалился. Город не спасти».
Очередная самонадеянность Костаса вылилась в новые человеческие жертвы. Не таким уж и мудрым правителем он пока стал.
— Вижу, вы заняты, отец Климент. Не буду задерживать. Рад был повидаться напоследок. У меня одна просьба — могу я пройти на крышу? Там открывается прекрасный вид на город. Понаблюдаю за зрелищем оттуда.
Как ни странно, Климент нашел мое
— Удачи вам, Кирилл Бенедиктович! Рад был нашему знакомству!
Мы обнялись, расставаясь, вероятно, навсегда.
Зачем же он звал меня, только лишь чтобы предупредить?
Витая лестница вела наверх, время от времени делая остановки на площадках перед закрытыми дверьми. Но секреты собора меня не интересовали, я стремился на крышу. Я уже один раз был на самом верху собора, в тот день, когда я убил подселенца, но этот ход вывел меня на другую сторону крыши.
В любом случае, отсюда вид был не хуже.
Я выбрался на открытую площадку как раз вовремя.
Зимнее солнце висело прямо над головой, крыши домов внизу блестели на свету и переливались, играя бликами. Над домами почти нигде не клубился дым. Сегодня почти не топили, сегодня люди бежали прочь в панике, стараясь спасти свои жизни.
Неподалеку городские часы пробили полдень.
И ровно с двенадцатым ударом высоко в небе появились кометы. Их было много — несколько десятков, может, сотня. Казалось, все они несутся прямо на меня, оставляя за собой в небе светящиеся шлейфы.
Поднимался гул, нарастающий с каждой секундой. Воздух завибрировал от напряжения, кометы слепили глаза. Я прикрыл лицо рукой, но все же продолжал смотреть сквозь пальцы на приближающуюся смерть.
Это было страшно. Безысходность и безнадежность. Полное понимание собственной ограниченности, никчемности и бесполезности. Я ничем не мог помочь ни себе, ни окружающим. Я никого не мог спасти. Я и сам не мог спастись.
Человек вовсе не царь природы. Человек не царь даже себе самому. Мы всего лишь частицы мироздания, и что мы есть, что нас нет, само мироздание от этого никак не страдает.
Мне кажется, большинство из тех, кто успел покинуть город, но не выбрался достаточно далеко за его пределы, погибнут тоже. Слишком много комет, слишком они крупные. Радиус поражения будет выше предполагаемого.
Чуждый разум направил их сюда. Направил, чтобы отомстить за прошлое поражение, чтобы стереть непокорных с лица земли, уничтожить, вырезав под корень.
Стоила ли жизнь Адди гибели города? Сейчас, в последние минуты своей жизни, стоя на крыше собора, я размышлял, правильно ли сделал, когда оставил мальчику жизнь. Поступил бы я так же, зная, чем все закончится? Я не был уверен в ответе.
Грэг чувствовал нечто схожее, и под действием укола его разум принял решение убить ребенка. Он и сам этого еще не осознал, но Грэг реально пытался задушить Адди. Теперь я был в этом полностью уверен.
На войне я несколько раз попадал под бомбардировки. Зажигательные снаряды сбрасывали на позиции с дирижаблей, нанося этим огромный ущерб. Я помнил, как это — лежать в окопах и ждать, упадет ли снаряд на твою голову или на голову твоего товарища, ловить свистящие звуки падающих бомб, стараясь определить, по твою ли душу она летит...
Поэтому я мог представить, какой урон нанесут метеориты чужаков. Запущенные из глубин эфира, разогнавшиеся до неимоверной скорости, каждый их удар о землю будет сопровождаться мощнейшим взрывом.
Никогда прежде не было в нашем мире такой силы. История пишется сегодня. Десяток метеоритов сотрут город с лица земли, сотня — уничтожит все вокруг на десяток километров, оставив после себя лишь выжженные земли, пустоши, в которых никто и никогда более не поселится.
Через четверть часа, когда первый управляемый снаряд-метеорит достигнет цели, начнется ад на земле. Дома будут складываться как картонные коробки, после чего их снесет ударной волной, они посыплются, как костяшки домино, выстроенные одна за другой.
И жар чистой, высвобожденной от удара и взрыва энергии уничтожит все живое вокруг.
От города останутся только кратеры в несколько километров диаметром и руины.
Я присутствовал при начинающемся конце света. Жаль, что я никогда не верил в сверхъестественные силы. Сейчас помощь всевышнего не помешала бы нам всем...
С моей площадки я прекрасно видел посольство фогелей. Лишь только кометы появились в небе, как над посольством закрылся энергокупол. Валер заперся дома.
Эти-то наверняка спасутся, как и другие, укроются под куполом, выживут. Вот куда надо было направлять беженцев, но вряд ли фогели приняли бы их. Каждый сам за себя!..
Внезапно из-под купола посольства в небо вылетело нечто, будто огромный камень, выпущенный из катапульты. Я бы принял это существо за гигантскую птицу, но это был фогель — летающий фогель! Но ведь они не могут летать, у них нет крыльев, они атрофировались в процессе эволюции.
Но у этого фогеля крылья были, причем какие — широченные, мощные, он расправил их, ловко выравнивая полет, и через мгновение стремительно спланировал к моей площадке.
Я даже не успел ничего сделать, как фогель подхватил меня своими тоненькими, но неожиданно сильными руками-ветками и поднял в воздух.
Я затрепыхался в его хватке, как невинная девушка, попавшая в объятия опытного обольстителя.
— Бреннер, не дергайтесь, могу уронить!
Это был Валер, мой наниматель, об интересах которого я должен был печься, но который в итоге сам спасал меня. Если, конечно, он не хотел поднять меня повыше в небо и бросить оземь...
Дергаться я перестал. Валер вздохнул с явным облегчением и спикировал к посольству. Непреодолимый энергобарьер на мгновение пропал, пропуская нас под свой покров.